К черту! ( том 1)

Город с романтическим названием вызывал единственное желание — удрать из него, а вопли бестелесных вдохновляли удрать как можно скорее. Рядом с Доном не было страха, сомнений и беспокойства, возникало ощущение, будто Вилла только сюда и стремилась, но стоило остаться одной, мрачные мысли нахлынули тропическим ливнем. И молнией ударила одна из них: Дон мертв!

Дверь приоткрылась.

— Не спишь?

Не было замка или шпингалета, но Дон всегда появлялся без предупреждения, редко — через двери; чаще выбирал окно. В груди защемило, когда он, по-мальчишески улыбнувшись (как раньше), похвастался, что достал для нее одежду. На узкую, выгибающуюся старыми пружинами, кровать легли потертые джинсы, разношенная футболка, увенчалась композиция кроссовками с ободранными носами.

— Прости, все, что нашел.

— Спасибо, белый халат как-то не рассчитан на длительные путешествия.

— Он не белый.

Фонари, подсматривающие в окна, отбрасывали желтые тени на лицо Дона, отчего оно казалось восковой маской. Надо бы включить свет в комнате, подумала отрешенно, но не пошевелилась, потому что выключатель был возле Дона, а его глаза выглядели беспокойными тенями на застывшем лице. Чудилось, неверное движение — и метнутся к тебе; представила жуткую картину переползающих по тряпичному коврику глаз, и содрогнулась.

Дон шагнул к ней.

— Вилла?

Сделала шаг назад.

— Сколько тебе лет, Дон?

— Я как прежде, старше тебя, здесь ничего не изменилось.

— Зачем ты пригласил гостей, если они могут...

Хотела сказать "могут меня съесть", но язык притворился парализованным.

— Не посмеют, — отрезал Дон, и тени в глазах запульсировали. — Ты принадлежишь мне, помнишь?

Ей не нравилось, если кто-то из мужчин пытался командовать или строить из себя собственника, но Дон — друг, и заявление прав выглядело естественно, тем более что было обоюдным. Ни одна корри не становилась между ними, а если пыталась, Дон быстро от нее избавлялся.

— Иди ко мне, — раскрыл объятия.

Подавив вздох непонятного сожаления, Вилла прильнула к нему. О каких сожалениях речь? Она принадлежит ему, он принадлежит ей. Это нормально, правильно. Господи, какие пустые мысли навязчиво лезут в голову. Дон рядом, вот главное. Разве не об этом она мечтала, когда произошло... когда он...

Сформулировать фразу до конца не получалось — мысли накручивались, путались.

— Пожалуйста, переоденься, я ненавижу этот халат.

Вилла с удивлением осмотрела себя.

— Мне он тоже не нравится. Длинный, не первой свежести, будто сто миль в нем пробежала. Откуда он взялся? Не верю, что он мой.

— Сними его, и я выброшу.

Вилла повернулась спиной к Дону, скинула халат, переоделась. К кроссовкам просились носки, но капризничать глупо: если бы они были, Дон не забыл принести. Но вдруг оторопела: ей уже не пятнадцать, и переодеваться при мужчине, по меньшей мере, неприлично, даже если мужчина — твой друг. Обернулась. Дон стоял к ней спиной, всматриваясь в ночь за окном. Фух. Стала рядом. Возможно, город когда-то можно было назвать красивым, с натяжкой, конечно, но то ли ураган по нему пронесся, то ли сто лет забвения, сейчас он выглядел запущенным, безлюдным, отторгающим.

На фоне утопии изредка пролетали цветки синих ромашек, и шарахались от бестелесных, которые пытались их догнать. Если везло, ромашки устремлялись вверх, кружили в радостном танце, а после, будто устав или смирившись, опускались в смог и ждали, пока их найдут.

Необычный город, еще менее светлый, чем Наб, или так казалось из-за дыма, стелящегося по земле и ромашек, которым бестелесные отрывали стонущие лепестки? Игра воображения, отмахнулась Вилла, так же как и кричащие фонари — не бывает, поставила мысленно галочку, и перестала какое-то время слышать терзания ромашек.

— Странный дым, — сказала задумчиво, — чем ближе к ночи, тем выше поднимается, даже неба не видно. Наб тоже звездами не сверкал, но все же...

Оборвала себя, меньше всего хотелось вспоминать Наб.

— Звезды показать не могу — увы, — улыбнулся Дон, — а прогулку по небу обещаю.

— Ой, нет! Я налеталась за последнее время.

Дон рассмеялся.

— Пешую прогулку.

— Пешком на небо?

— Пешком по небу, — поправил Дон и открыл секрет: — Вилла, в этом городе небо под ногами. То, что ты принимаешь за землю — небо, а дым — облака. В зависимости от погоды они меняют цвет.

— А если идет дождь, зонтиком прикрываться снизу?

— Говорят, дождь в городе пойдет, если император простит его жителей. Но кто-то уверил его, что такого города нет, и вряд ли он станет думать о том, чего нет, поэтому...

— Вечное лето?

— Вечное проклятие.

— Ты проклят?

Дон рассмеялся, но сквозь смех проступила горечь.

— Нет, конечно, я ведь снова встретил тебя. Пойдем, познакомлю со своими заместителями. Я могу подолгу отсутствовать, не хочу, чтобы хоть что-то угрожало тебе в городе.

Вилла пыталась возразить, что ни к чему суета, и знакомство это, все равно надолго оставаться не планирует, но Дон назвал ее трусихой, и споры прекратились. Да, трусиха, а кто бы не опасался познакомиться с теми, кто может тобой поужинать?

Они зашли в столовую, и Вилла крепче стиснула руку Дона. Расплывчатые существа наблюдали сверкающими глазами оттенков синего — от насыщенного, ближе к лиловому, до почти хрустально-белого.

А колени — самые настоящие предатели, дрожат и подгибаются у всех на виду, и сердце выбивает сумасшедшую дробь, заполняя мертвую тишину в комнате.

Мертвую...

Покачнувшись, Вилла почувствовала руку Дона на талии; приобнял, погладил, утешая, и сбил напряжение, начав говорить:

— Это Вилла. Я хочу, чтобы каждый в городе знал, что она принадлежит мне.

Вопросительный взгляд в ее сторону, рука Дона сжала талию — Вилла кивнула. Существа не произнесли ни слова, один подошел, пытливо рассматривая ее. Испытание? Пренебрежение? Вилла не видела его лица, но уступать не хотела, сдавать позиции без боя не в ее правилах. Обманный маневр — да, а бегство или прятки только для разминки.

Она высвободилась из объятий Дона, на секунду отвела взгляд, собирая пошатнувшуюся волю, и посмотрела на существо в упор. Черты его стали четче, и через несколько секунд сформировались полностью. Мужчина, высокий, худой, длинные черные волосы до талии (ух, ты!), черные брюки и пиджак на голое тело, запястья в массивных фиолетовых браслетах под цвет глаз.

— Аббадон, — представился.

Вилла едва справилась с изумлением. Странно, минуту назад расплывчатый образ, а сейчас четкий, яркий и сногсшибательный. Да за такие волосы, как у него, многие легал вырвали бы себе перья.

Демон сделал еще шаг, приблизившись почти вплотную, взгляд его не отрывался от глаз Виллы. Долго что-то рассматривал, скривив губы в улыбке.

— Недурно, оставлю на время.

Вилла непонимающе посмотрела на Дона.

— Он увидел свое отражение в твоих зрачках, — объяснил друг. — Ему понравился образ.

— А разве он выглядит не так?

Дон поморщился, словно вопрос ему неприятен, но после недолгих раздумий ответил:

— Кое-что может выглядеть не так, как ты представляешь.

Вперед вышла вторая сущность, но на этот раз образ Вилла увидела до того, как он приблизился. Так же темноволос, только волосы короче, до плеч, и растрепаны как от сильного ветра, одежда проще — джинсы, кеды, белая рубашка с закатанными рукавами, серьга в ухе, глаза цвета неба.

— Марбас, — хотел галантно поцеловать руку, но увидев реакцию Дона, смеясь, отошел к приятелю.

Третий гость и не думал приближаться. Высокий, подтянутый, светловолосый, надменный взгляд светло-серых прозрачных глаз, одна рука небрежно засунута в карман брюк, во второй — дымящаяся сигарета.

— Самаэль, — представил Дон и пояснил Вилле, чтобы не принимала на свой счет: — Демон хаоса.

Утешил, называется. Три демона, три советника Ада, один из которых Повелитель бездны, второй может превратить в любое существо по прихоти, а третий... Хаос он и есть хаос. Вилла бросила взгляд на Дона. Кем сейчас являлся ее друг — вопрос, и она очень надеялась, что ответ не приведет к смерти.

— Приступим к ужину? — спросил Самаэль, угрожающе быстро надвигаясь на Виллу, а она вместо того, чтобы бежать, приросла к изъеденному молью ковролину. Кажется, пора делать ноги, и она бы так и сделала, если бы ноги ей подчинялись.

Время неслось, события не позволяли перевести дух, а мысли сонными мухами подавали несвежие идеи: дать наглецу пощечину за первый седой волос в двадцать пять, устроить истерику, упасть в обморок. Девятнадцатый век какой-то!

Особь бесполезная — это про нее. Можно спрятаться за Дона — да, ничуть не стыдно, прибегать к помощи друга, но не век же ему с ней нянькаться. Может, потому Адэр и избавился от нее, что надоело возиться: телепортируй туда, телепортируй сюда, а потом жди, пока отоспится. Пришла ради ночи любви, а сама все проспала.

Отбросила навязчивые мысли об Адэре, не время ностальгировать. А если о настоящем, то Дон не пригласил бы демонов, угрожай ей хоть малейшая опасность. Страх Виллы трансформировался в спокойствие.

— Приступим, — согласилась. — Надеюсь, ты принес что-нибудь вкусненькое?

Самаэль облизнулся, как кошка, взглядом пожирая ее грудь.

— Разве вкусненькое — не ты?

Посмотрел в глаза. Не было желания. Голод и жажда, бьющиеся под стальной оболочкой. Игра на выживание?

Новый ход.

— Тебе сделать нарезку сейчас или завернуть с собой?

Один из демонов поперхнулся, Дон обнял Виллу за талию, прижав к себе — напоминание прав, Самаэль отбросил окурок, выдохнул последнюю порцию дыма, смерил оценивающим взглядом.

— Если Дон надоест, можешь сказать, что твой хозяин я.

— Мне еще не наскучило жить, — отказалась Вилла.

Самаэль закурил новую сигарету, хотел что-то добавить, но, посмотрев на Дона, произнес туманную пустоту:

— Какое-то время для пожить у тебя есть, а после... не переживай, после начнется самое интересное.

После чего? Удивительная самоуверенность, и сказал так, будто он решал, жить ей или нет, будто знал то, чего она не знала, будто ее участь предрешена, если не сделает выбор в его пользу.

Пусть запугивает других, а у нее козырь. Демон понятия не имеет, как много Дон для нее значит, и как много она значит для Дона, а он — хозяин города, то есть главный. Ей ничего не угрожает рядом с ним. Ничего, но... червячок сомнений самовольно пополз к сердцу.

Ужин протекал странно, если выразиться деликатно. Три демона сидели по одну сторону длинного металлического стола, Дон и Вилла по другую. Три демона и Дон вели неспешную беседу о жителях, обмельчавших ромашках, недовольстве духов, а Вилла молча ела. За хорошим аппетитом удавалось маскировать мрачные размышления и игнорировать взгляды сытых (слава Богу, хвала Аллаху, да здравствует Будда) гостей.

В какой-то момент она окунулась в беседу, но ничего интересного не услышала, разве что голова разболелась от подозрений и нелогичности. Если имена не спутала, Аббадон спросил, отправил ли Дон сообщение императору. Тот перевел беседу в другое русло, и казалось бы, все, расслабься, но шлейф недоумения остался. Не более часа назад Дон говорил, что император понятия не имеет о существовании города, тогда о какой переписке может идти речь?

Это все равно, что получить открытку от деда Мороза с уверением, что тот приедет летом на море и остановится у тебя в комнате. Дон солгал, вопрос в том — зачем? При упоминании императора демоны заинтересовались, как она гоняет по тарелке маринованный огурчик, дышать стало жарко от пристальных взглядов. Возмутилась, но приосанилась, нацепила на лицо величественное выражение, чтобы не думали, как это среди повелителей одна простушка затесалась, движения рук приобрели царственную плавность.

Демоны притихли. Тишина и чрезмерное внимание действовали на нервы, осанка грозила вот-вот сдаться, руки устали вытворять пируэты с вилкой, да и огурчик замаялся спасаться и лег смиренно. Чтобы отсрочить его героическую, но неминуемую смерть, Вилла обвела взглядом демонов: они открыто ее рассматривали.

— Я что-то пропустила?

— С тобой все в порядке? — обеспокоился Дон.

— Да, а что? — удивилась Вилла. Подумав, что, наверное, надо меньше есть, оставила храбрый огурчик в покое: — Было очень вкусно.

— Если ты скажешь это Чупарислиодиуссу, он замучает тебя жареной картошкой и огурцами, и ты никогда не узнаешь, какие у нас вкусные маринованные помидоры и картофельные оладьи.

Вилла рассмеялась. Демоны переглянулись.

— Нет, сейчас вижу, что все в порядке.

— А что было?

— Пустяк.

— Не скажи, — выдохнул дымом Самаэль, — руки скрючило и лицо перекосило.

В эту минуту Вилла узнала, что сегодня ее предали не только колени, но и щеки, разочарование выместила на огурчике. А мнимая грациозность так и осталась мнимой.

Гости разошлись, едва Вилла закончила есть, будто и собирались только ради того, чтобы наблюдать, как она сражается с овощами. Дон отлучился отдать какие-то распоряжения Чупу, пока тот не уснул, а Вилла, подавив зевок, подошла к окну.

Столько ярких событий, а в сон клонило сильнее, чем после телепортации. Села на подоконник, подтянув колени, глаза отказывались открываться. Отдаленно был слышен гомон бестелесных, скромное дуновение ветра, вопль невезучей ромашки, и чей-то голос, который просил очнуться. Голос показался знакомым, и любопытство пересилило сонливость.

Стеклянный осколок отразил взъерошенную ведьму.

— Дуана!

Вилла рассмеялась от нахлынувшей радости. Не веря, провела ладонью по прохладной поверхности — ведьма беззвучно открывала рот, образ стал расплывчатым.

— Дуана! — позвала громче, и услышала едва различимое:

— Бе — ги...

Нет, послышалось, с чего ей бежать? Куда? Разве она в опасности? Наверное, подруга просто обеспокоена — прошло несколько дней с момента ее перехода в Наб, и она должна была успеть все сделать и вернуться в Анидат, а сейчас, конечно, уже не только мать заметила исчезновение, а... может быть... кто-то еще?

Пустые надежды, отцу нет до нее дела. А Дон... Хотя бы несколько дней она хотела побыть с ним, а потом разойдутся, быть может, навечно. Быть может, но она будет знать, что он есть, он существует, она даже не смела мечтать о таком подарке. Так, загадала желание в день совершеннолетия, а оно сбылось. Она не может уйти сейчас, объяснит Дуане, попросит, чтобы убедила маму не волноваться зря. Здесь ей ничего не угрожает.

Ведьма шевелила губами, прижимая к горлу ладони, видимо, ей с трудом давалась связь с городом.

— Что? Дуана?!

И вдруг глаза ведьмы расширились от ужаса, и громкий крик прорвался сквозь стекло:

— Беги!!!

Она что-то видела за ее спиной. Что-то, что ее испугало... Вилла обернулась. Дон. Не могла же она испугаться Дона? Она не знает, что он мертв, они незнакомы, а Вилла и не подумает ей все объяснять.

Бежать от Дона... Глупая мысль, она только что нашла его снова, и не отпустит. Дон, не отрываясь, смотрел в осколок, его лицо потемнело, треснуло рубцами. Плечи, руки, все тело синими пазлами осыпалось на пол, а после обернулось сгустком, который обрушился смерчем на стекло и ночной город.