Стремящаяся Ввысь

— Я сейчас перетаскаю побыстрее ящики, а когда поплывем, наколдую ветер, и тогда буду спать несколько суток с выполненным долгом. — Поднатужившись я подняла еще один ящик.

— А с тобой ничего не случится?

Поставив ящик, я ответила:

— Вам же надо как можно быстрее добраться из точки А до точки Б. Меня наняли чтобы устранять все возможные помехи от нападения войска до вот этих ящиков. Чем я собственно и занимаюсь. — Смахнув пот со лба, я уставилась, а следующую по списку поклажу. Ирбис замолчала, не мешая мне работать, но не ушла, озабоченно поглядывая то на меня, то на очередную жертву заклинания, то на груду поклажи на причале. С моей легкой руки дело пошло гораздо быстрее. Если сначала матросы вальяжно сидели на палубе, ожидая, когда же принесут очередной ящик, то сейчас они, бросая на меня любимую возмущенные взгляды, не успевали присесть. Хотя конечно на мне творение заклинания тоже не давалось легко. Я тяжело дышала, поминутно стирала пот, застилавший глаза, который тек даже через обруч, подбитый замшей, на голове, и, чтобы не упасть, опиралась на перила. Через энное количество часов, несомненно, меньшее, чем могло бы быть, вся поклажа лежала в трюме, а цеплялась за борт, что бы не лежать так же, как та самая поклажа в трюме. Наконец матросы затащили на палубу трап, отдали швартовы и корабль начал медленно отходить от причала. Подняв голову к колеблющимся парусам я прошептала несколько слов и вздохнула. Ветер, зародившись от простого дуновения, оттолкнувшись от моих губ, надул развернутые паруса, взяв у меня толику сил. Корабль моментально набрал скорость, отдаляясь от островка со скоростью выпущенного из арбалета болта, ну разве чуть-чуть меньше. От меня требовалось постоянно подпитывать ветер, чтобы он не терял своей силы. Магии он требовал совсем немного, только то, что позволяло ему не рассеяться. Это заклинание я могла удерживать очень долго, без каких либо усилий, однако сейчас, в моем состоянии, это заклинание отобрало все, что у меня еще оставалось. Сосредоточившись на том, чтобы не упасть в обморок, я сделала шаг в сторону своей каюты, оторвавшись от борта, чем сразу же поплатилась. В глазах потемнело и, пошатнувшись, я схватилась за услужливо подставленную шею непонятно откуда взявшейся Стальной. Она должна была быть в трюме. Верная лошадка призывно заржала, в то же время отдавая мне часть ее сил. Я и не знала, что она обладает азами магии, хотя, если она разумна, то почему бы и нет? Ирбис, отвернувшаяся в тот момент, когда я оторвалась от борта, ахнула, и побежала за помощью, которая уже спешила в лице Ворона. Меня подняли на руки и понесли в каюту. Как только мое тело оказалось в горизонтальном положении, оно тут же стало погружаться в сладкую дремоту. Приятно все-таки чувствовать себя слабой, особенно когда ты находишься на руках сильного красивого мужчины, хотя это было абсолютно новое ощущение для меня. Нельзя сказать, что это чувство было неприятным, скорее совсем наоборот. Я почувствовала запах горького миндаля и корицы от моего работодателя, тепло его рук, пробивающееся через тонкую ткань рубашки, и отключилась.

Ворон аккуратно положил свою ношу на койку и прикрыл одеялом. Ноша мягко улыбнулась во сне и естественным плавным движением повернулась на другой бок, продолжая спать.

Говорят, во сне люди становятся такими, какими на самом деле являются. В свернувшейся калачиком Айри не было ничего воинственного, ироничного, что она так активно показывала, когда бодрствовала. На лице появилось неожиданное для Ворона выражение уязвимости и мечтательности, мягкая улыбка девушки подчеркнула плавный поворот головы и короткие волосы, рассыпавшиеся по лбу и подушке и ярко горевшие на побледневшей коже. Тут же проступила мягкая завораживающая необычность черт, изюминка, без которой красота становится тусклой и пустой, как цветастая обертка от конфеты, сложенная обратно: вроде красиво, но стоит посмотреть поближе, и чувствуешь разочарование. Да, то, что так не хотела признавать и видеть в себе Айри, вышло наружу открыто показывая и необычную красоту, и совершенность линий тренированного тела, светясь внутренней энергией и огнем, которого было так много в наемнице. Лежащую хотелось обнять, и заверить, что больше ничего с ней не случится, и потом исполнять свое обещание всю жизнь.

Ворон стоял, прислонившись к косяку, и хмуро разглядывал девушку, скрестив руки на груди. Его глаза вспыхивали и гасли, меняя все цвета от горного меда до черной теплоты летней ночи.

— Невинна. Я даже не знаю хорошо это или плохо. — Задумчиво произнесла Ирбис, неслышно подошедшая сзади.

— Теперь я точно знаю, что она сможет нас защитить. Пойдем, пусть она спит.

Проснувшись, или, скорее, очнувшись, я долго смотрела в потолок. Была ночь и кроме поскрипывания корабля, сопения Ирбис, спящей на соседней койке и урчания в моем животе ничего не было слышно. Жаль, что с помощью магии нельзя создать еды. Я могу наколдовать себе вкусную, сочную, и даже съедобную иллюзию, только вот желудку моему это ничего не даст. Обидно, мерзко и придется вставать. Послушав еще немного жаркий спор моего желудка и моей же лени и, ощутив перевес в пользу желудка, я встала с койки и вышла на верхнюю палубу. Ветер исправно дул во все развернутые паруса. Несколько матросов сладко спали, используя вместо подушек дощатую палубу и друг друга.

— Как спалось?

На столь неожиданный вопрос я отреагировала соответственно: резко повернулась, выхватывая на ходу меч и становясь в боевую стойку. Сзади меня никого не было. Так же как и слева, и справа, если не считать матросов, конечно.

— Странная у тебя реакция на обычный вопрос, мягко говоря.

Ворон удивленно наблюдал за мной с нижней реи средней мачты.

— Рефлексы. — Мрачно буркнула я, засовывая меч обратно в ножны и, поколебавшись, пролевитировала на рею.

— Таким рефлексам мог бы позавидовать любой воин-наемник.

— Но я и есть воин-наемник, — заметила я. — Даже несколько выше рангом. Я рыцарь наемник. А что ты тут собственно делаешь?

Ворон помедлил, наверное думая, что лучше: красивая ложь или жестокая правда. Наконец решился.

— Посмотри на небо.

Подняв голову, я оторопела от изумления и восторга. Звезды, казалось, можно было взять рукой, настолько близко они были. Долго смотря, можно было увидеть неизвестные созвездия, драгоценными камнями рассыпавшиеся по черному бархату неба. Или в этом измерении не было лун, или было новолунье, но ничего не омрачало ярких звезд на небе. По небосклону скатилась хвостатая звездочка, расчертив полнеба светлой полосой. Жаль, не успела загадать желание. Мой спутник тоже молчал, прислонившись затылком к мачте. Говорят, что бесконечно можно смотреть на три вещи: воду, огонь и работающих людей. Стеб конечно, но лично у меня третий вариант заменялся небом. Я часами пролеживала, смотря, как плывут облака, изменяя свои очертания. Молчание разбивалось о тихий плеск волн за бортом и скрип досок. Но, тишина, как известно, вечной не бывает.

— Как у тебя вырабатывали рефлексы? — Ворон.

Я мечтательно усмехнулась, вспомнив учебные годы в исследовательском центре.

— Так же как и у всех наверно. Будили лязгом железа или хрустом ветки, если не просыпалась, то и вовсе металлом по щеке. Заставляли вскочить среди ночи и начинать драться, обливали водой, закаляли, пугали, притаскивали различную мелкую нежить, что б закреплять навыки настоящего боя. Иногда устраивали что-то вроде практического экзамена.

Ворон явно заинтересовался, смотря на меня темными глазами и вальяжно развалившись на рее:

— То есть практический экзамен? Неужели билеты тянула?

— Нет, конечно, что ты — засмеялась я — ну... как бы тебе объяснить... ну вот например мой первый экзамен: меня высадили в лесу с только моим мечом и кальчужкой и сказали выловить банду разбойников. — Я начала в красках описывать, как искала этих разбойников, как в конце концов попалась им сама, а ночью перетирала веревки и тихо убегала из лагеря, а потом настраивала всяких уловок в лесу и перелавливала их по одному. Ворон тихо ржал, смотря на иллюзии-воспоминания, которыми я дополняла свой рассказ. — Весь экзамен занял наверно около двух недель. Что самое обидное, еду я тоже добывала сама, собирательством и охотой, а потом еще маялась животом, съев какую-то гадость. Кстати, а у тебя ничего перекусить нет?

— Смотря, насколько ты голодна.

— А сколько я спала? — Поинтересовалась я.

— Сутки с чем-то. А что? — Работодатель немного удивился резкому переходу вопросов, хотя я это поняла скорее по выражению глаз, чем по интонации.

— так вот, я голодна настолько, насколько может быть голоден человек, спавший сутки с чем-то, до этого протаскавший на себе около двадцати тяжеленных ящиков, а еще до этого съевший наутро только бутерброд. Я готова буйвола съесть.

— Ну, тогда. — Засмеялся Ворон. — Остается разве что ограбить местную кухню.

— Ничего не имею против — в том же тоне ответила я и спрыгнула с реи, замедлив прыжок заклинанием. Рядом мягко приземлился золотокожий. Слишком мягко для человека. Точно также приземляются коты, прыгая с высоты. Но Ворон ведь не оборотень. Работодатель отряхнул руки и полушутливо показал в сторону камбуза:

— Вперед и с песнями.

— Если с песнями, то весь корабль разбудим, — заметила я, на что Ворон философски пожал плечами:

— А мы и так его разбудим: камбуз маленький и темный, а вещей туда напихано дол потолка. Обо что-нибудь споткнемся, и прости — прощай секретность. А потом, ты правда думаешь, что их чем-то можно разбудить? — Золотокожий повел рукой в сторону храпящих матросов и я молча с ним согласилась.

— Свет я обеспечу.

Пробравшись в маленькую заставленную комнату, именуемую камбузом, мы тут же чуть не свалили гору немытых тарелок и кастрюль. К счастью сообщник ограбления, схватив ручку самой верхней сковородки. Пока я развешивала светляков, Ворон пробрался сквозь завалы кастрюль, картошки, каких-то бочек, и, порывшись в шкафу, вытащил оттуда две кастрюли, копченый окорок, и, по дороге обратно, несколько моченых яблок. Перебросив часть ноши на меня он воровато огляделся и вышел из камбуза. Грабеж совершился. Чтобы разделить и съесть добычу мы спрятались за мотками канатов. Некоторое время работодатель наблюдал как я жадно поглощаю окорок, закусывая недосоленным картофельным пюре из одной кастрюли, и запивая жиденьким киселем из другой, уверяя, что не голоден, но потом не удержался и присоединился ко мне, ибо голод не тетка, а дядька и терзает сильно. Как он потом уверял, аппетит пришел, когда он смотрел на быстро убывающий окорок, и понял, что он ему уже вряд ли достанется. Остаток ночи мы провели на все той же рее, лениво доедая оставшиеся яблочки и благодушно болтая на отвлеченные темы. Кастрюли, кстати, мы потом поставили перед входом в камбуз, не решившись снова зайти внутрь, а потом долго смеялись, услышав рано утром сочный мат кока.

Следующие недели мы проводили в праздном лежании кверху или книзу пузом, нет, конечно, мы не все время лежали, и ели, и спали. По утрам мы с Шакалом и Вороном, а иногда и с Ирбис тренировались, в основном на мечах. Ирбис, кстати, тоже совсем неплохо дралась, проигрывая нам в знании и технике приемов, но выезжая за счет нечеловеческой быстроты реакции и скорости. День мы загорали, болтали, играли в кости, карты и другие игры, которые нам приходили на ум, вплоть до салок и жмурок. В общем, вели абсолютно праздный образ жизни. За эти недели я сдружилась с Ирбис, хотя до этого никогда не имела ни подруг, ни друзей, не считая драконов и Учителя. К Шакалу я прониклась чувством рабочего уважения, как в прочем, и он ко мне. Ну а Ворон, я вообще не понимаю как могло родиться на свет такое странное и ни на что не похожее существо. Мне временами даже начинало казаться, что он... идеален? Однако, когда я сообщила об этом Ирбис, та долго хохотала:

— Ворон? Идеальный?? Айри не смеши! Ты его просто не узнала получше! Это безжалостный, самовлюбленный, эгоистичный тип, не ценящий ни кого и ничего, который живет развлечениями, и поверь, не самыми приличными и невинными. И это только мягко и в общих чертах!

Пытаясь подобрать отвисшую челюсть от такого шокированного определения, столь не совпавшего с моим мнением, я в который раз мысленно спрашивала себя, кем же приходится Ирбис Ворону. Не мудрствуя лукаво, я задала этот вопрос девушке напрямую, так сказать, в лоб, не надеясь, впрочем, что она ответит. Девушка ответила, правда, подумав перед этим, очень долго подумав.

— Другом детства. Самым близким человеком.

— Когда свадьба? — безразлично спросила я. Так я и думала.

— У кого свадьба? Когда праздновать будем? — как всегда неожиданно, неслышно и не вовремя подошел "жених".

— Айри, с чего ты решила, что мы с Вороном поженимся? — очень серьезно спросила Ирбис. Ворона в буквальном смысле повалила с ног тяжелейшая эпидемия кашля. После того как кашлять уже стало неприлично, Ворон выдавил хрипящим голосом:

— Знаешь, котенок, я конечно тебя очень сильно люблю, но тому кто на тебе жениться я поставлю памятник.

— Ту, кто женится на тебе, — произнесла сочащимся от яда голосом Ирбис, — я возведу в великомучениц всех существующих богов и богинь! Я не знаю, насколько сильно тебя надо любить, милый братик, что бы терпеть твои выкрутасы хотя бы месяц...ой...

Брат с сестрой одинаково ошеломленно посмотрели друг на друга и перевели взгляд на меня, уже второй раз за день пытающуюся совладать со своей никак не хотевшей слушаться челюстью.

— Ты этого не слышала. — Тихо предупредил работодатель и уже своим обычным беззаботным тоном добавил, — пойдемте-ка немного потренируемся, а то что-то совсем скучно стало...

Эта новость меня просто ошеломила. Хотя конечно это многое сразу же стало ясным и понятным. Например, их близость и постоянные ссоры. Несмотря на вечные подколки и рычание со стороны то одного, то другого, они относились друг к другу с какой-то оберегающей нежностью. Так относятся к единственному, близкому человеку. Впрочем, это не мое дело. "Я наемница", напомнила я себе, мое дело защищать их жизни и преодолевать неожиданные препятствия. Однако была еще проблема: неожиданным препятствием могла стать и я, с моей чрезмерной любовью искать неприятности на свою... голову. Чтобы это доказать, могу привести случай, который произошел со мной через несколько дней после того разговора. Утром, или даже скорее днем я проснулась от восклика: "Дельфины!". Спать хотелось жутко, так как прошлой ночью мы, то есть наша компания резались в карты, а точнее в подкидного дурака, сначала на щелбаны а потом на а потом и на раздевание. Играли с переменным успехом и долго, так что под конец, что-то снять, не смущаясь, стало затруднительно. Я, как самая умная, надела больше всего вещей и сидела в раздельном купальнике, Шакал, как заправский наемник и игрок был все еще в штанах, а вот Ворон сидел, обернувшись в одеяла. Ирбис вообще поступила бесподобно: когда на ней осталась одна ночная рубашка девушка перекинулась и заявила, что теперь мы можем выдергивать из нее по волоску. Сейчас же утром, это вспомнилось как сон, требующий продолжения, тем более, открыв глаза, я нашла остатки нашего гуляния. Но позволить себе не увидеть дельфина я не могла. С грехом пополам одевшись я вышла на палубу, с трудом удерживаясь, чтобы не зевнуть. Команда столпилась у бортов, высматривая кого-то в воде, заметив три знакомых макушки я, не долго думая, присоединилась к ним. Этот кто-то не замедлил забрызгать мою не выспавшуюся физиономию, покосившись хитроватым глазом и сверкнув на солнце мокрой серой спиной. Под хохот моих спутников, тоже, кстати, мокрых и не выспавшихся, я очумело протерла рукой лицо и перевесилась через борт, чтобы получше рассмотреть этих удивительных существ. Матросы тоже радовались появлению дельфинов, не забывая, впрочем, вконец своих дел и вполголоса говоря друг другу: "Дельфины приносят счастье". Дельфины прыгали прямо рядом с бортом, не уступая кораблю в скорости. Их было пять или шесть. Хотя, кто знает, может, мы видели не всех веселых, резвящихся, радующихся солнцу и воде, заставляющих радоваться и нас. Я еще сильнее перегнулась через борт, пытаясь дотронуться до одной из серых спин. Один из дельфинов, похоже, самый молодой это заметил и прыгнул совсем впритык к борту. Моя рука дотронулась до мокрого плавника, от неожиданности я разжала руку, сжимавшую перилла. Пальцы ребят ухватили пустоту, а я отчаянно визжа, полетела в воду.