Чёртова свадьба! или месть по-ведьмински

— Мы и есть друзья! То есть, были... Мы... мы дружили...

— Оно и видно, как вы дружили! Тоже мне, дружба. Вот скажи мне, э-э... Алексия, да? Так вот, скажи мне, милая Алексия, что это за дружба такая, когда один человек скрывает свое истинное лицо, будучи в стойкой уверенности, что друг его просто не поймет?

На несколько бесконечно долгих мгновений Алексия застыла в изумлении, силясь примерить на лик любимого... э-э... друга кровожадный волчий оскал. Примерка провалилась полностью, что и вернуло бедной девушке утраченное самообладание.

— Ты все врешь! — уверенно заявила она. — Ты это специально придумала, чтобы нас рассорить! Я все равно не брошу Марата, так и знай!

— Ну, думай как хочешь, — пожала плечами красноволосая. — Я тебе просто сказала, что знаю.

— Ха! Знает она! — фыркнула Леся, воодушевленная собственной уверенностью. Марат просто не мог оказаться оборотнем! Не мог, и все тут! — В общем, передай Марату, что я приходила, пусть он меня в поселке найдет.

— Если захочет, — ехидно добавила Ариадна.

— Если ты ему передашь, — с нажимом повторила девушка, — то он обязательно захочет.

И, развернувшись на пятках, быстрым шагом ушла. А вслед ей полетел вкрадчивый ведьмин голос:

— Наша свадьба состоится неделю, Алексия. Надеюсь, ты почтишь нас своим присутствием.

Леся вздрогнула. Её губы непроизвольно запрыгали, силясь сдержать обиженный всхлип.

— Посмотрим, — дрожащим голосом произнесла девушка, не оборачиваясь, и покинула негостеприимную обитель бывшего друга.

К великому Лесиному счастью, остаток дня прошел довольно-таки спокойно, большей частью оттого, что за своими переживаниями Алексия совсем забыла про хозяйственные дела.

Увидев у колодца уморенную, уставшую женщину с коромыслом наперевес, Леся не сразу узнала в ней Людмилу, а едва узнав — чуть со стыда не сгорела и, не слушая возражений, забрала у мачехи коромысло. Ну, и взвалила на себя часть хозяйственных хлопот, за которыми не чуется сердечной тоски.

До самых сумерек Алексия хлопотала по дому, ловя спиной странные взгляды занятой шитьем Людмилы.

Следующий день был столь же наполнен хлопотами, и девушка начала поневоле глубоко уважать мачеху: от такой работы не мудрено загнуться и через пару недель, а Людмила справляется с нею одна вот уже лет пять, не требуя помощи ни от Лесиного отца, ни от неё самой. Так что к вечеру она была готова возвести сильную и скромную женщину в ранг святых.

Несмотря на усталость, пирожки пошли очень споро: с капустой, с мясом, с вареньем и просто сладкие "узелки", когда вся начинка вышла, а тесто осталось. Леся выкладывала в миску последние и потому прозевала появление гостя. А Марат так и стоял, счастливо улыбаясь, на пороге.

Девушка, мурлыча под нос незатейливую песенку, повернулась, чтобы поставить миску на стол, да так и замерла. И не потому, что самого гостя не ожидала. А потому, что улыбался Марат так, как никогда раньше Леся не видела. От изумления у неё ослабели руки, и пирожкам бы как пить дать валяться на полу, если б лесник вовремя не придержал.

— Лесь, ты чего? — удивленно спросил Марат, аккуратно поставив кастрюльку на стол. — Приболела?

Девушка хмуро посмотрела на бывшего друга. Тот выглядел совершенно невообразимо: глаза так и лучились радостью, волосы, прежде педантично завязанные в пучок, по-мальчишески топорщились в разные стороны, улыбка и не думала сходить с его лица. Да и сама привычка держаться — не ссутулившись, будто от тяжести небес на плечах, а прямо и свободно — до неузнаваемости изменилась.

Оказалось, что Марат выше подруги аж на полторы головы! А если вспомнить, что Ариадна почти на столько же ниже самой Леси... Впрочем, как раз об этом вспоминать совершенно не хотелось.

— Нет, все хорошо, — покачала головой Леся, отворачиваясь к столу. Руки её сами совершали привычные действия — накрыть миску крышкой, укутать полотенцем, прибрать за собой со стола, — а мысли так и толклись непослушно в бедовой голове. — Тебе что надо?

— Мне? Да, в общем-то, ничего, — даже как-то растерялся лесник, в первый раз на памяти девушки. — Просто... мне Ариадна передала, что ты хотела встретиться.

— Значит, всё-таки передала...

— А почему нет? — удивился Марат. — У неё были причины не говорить?

— Уже и не знаю, — вздохнула Леся и всё-таки обернулась.

Марат стоял близко и поймал метающийся взгляд подруги.

— Лесь, я знаю, что должен был сделать шаг первым... — серьезно начал он. — Но мне не хватало духу прийти, посмотреть тебе в глаза и, скорее всего, услышать, что ты никогда больше не хочешь меня видеть. А мне бы не хотелось терять такого хорошего друга. Так что я очень тебя прошу, прости меня. Я не знаю, что случилось тогда, какая муха меня укусила. В здравом уме я бы никогда не поднял руку не то что на тебя — вообще на женщину. Но я виноват, и готов сделать что угодно, лишь бы ты меня простила.

Леся, чувствуя зарождающиеся слезы, быстро отвернулась. Такого ли она желала? Да пропади она пропадом, эта пощечина! Она бы дала Марату отхлестать её по щекам и десять раз, и двадцать, лишь бы это проклятое колдовство рассеялось, и он снова стал собой... Угрюмым, нелюдимым... одиноким. Но было бы это правильно?..

— Леся, ты что?

— Ничего, отстань, — тихо буркнула девушка, пытаясь выровнять дыхание и позорно не разреветься.

— Ты... ты все ещё злишься на меня? — тихо спросил он. И вдруг схватил Лесину руку, сжал до боли. — Леся, ну дурак я, дурак! И буду дураком до самой смерти, если мы снова не станем друзьями. Как прежде! Я готов даже терпеть вечные причитания Людмилы и клянусь больше не насмехаться над твоим прыщиком!

— Ой дура-а-ак, — простонала Леся, не в силах подавить слезы вкупе с истерическим смехом, и всё-таки шлепнулась на пол и разразилась рыданиями. — Дурак, и вправду дурак!

— Лесь, ну успокойся, — оборотень порядком струхнул, такого с его подругой ещё не случалось! — Ну хватит, что ты! Сейчас Людмила зайдет, скажет, что я тебя обижаю, или ещё что выдумает... Ну успокойся же ты!

— Господи, прыщик! Клянется он! Прыщик!.. бестолочь...

— Бестолочь, как есть бестолочь, — покладисто согласился тот. — Но всё-таки, Лесь... Мир?

— Да мир, мир тебе! — рассмеялась сквозь слезы Леся.

— Ну, раз мир, — воспрянул духом Марат, — то я имею честь пригласить тебя через пять дней на мою свадьбу. В качестве почетной гостьи!

Слезы мгновенно высохли, затих сам собой и смех. Леся печально вздохнула и поднялась на ноги.

— Значит, это правда. Ты и вправду собираешься на ней жениться?

— Конечно. Как же иначе?

— А ты не думал, что слишком уж быстро, свадьбу-то играть? — осторожно спросила девушка. — Ведь вы и знакомы-то без году неделя, да и праздник получится скомканным, времени-то для подготовки мало...

— Я люблю её, Лесь, — серьезно сказал Марат. — И хочу быть с ней, понимаешь? И мне все равно, какой будет праздник, главное — как можно быстрее. К тому же и обряд будет другой, тайный.

— В смысле, тайный? Не в церкви, что ли?

— Именно.

— А где же тогда?

— Узнаешь в свое время, — таинственно улыбнулся оборотень. — Ариадна наверняка попросит тебя о помощи, тогда и полюбопытствуешь.

— Ты знаешь... — Леся задумалась, как объяснить другу свою мысль помягче. — Мне Ариадна... понимаешь, мы с ней как бы не особо... ладим. И, боюсь, ни о какой помощи она меня не попросит. Думаю, ей вообще будет неприятно меня видеть. — "К тому же приглашение её было ни чем иным, как выражением пакостной ведьминской натуры. Чистой воды злорадство!" — добавила про себя девушка.

— Не говори ерунды! — отмахнулся лесник. — Она не против твоего присутствия, кроме того, ты мой друг, и я бы хотел, чтобы ты пришла.

— Ну, раз так, тогда я приду, — улыбнувшись, решительно кивнула Алексия.

— Замечательно! Тогда, до встречи! Увидимся ещё на днях.

— До встречи, — откликнулась девушка и проводила друга взглядом в оконце. Там, она увидела, Марат столкнулся у калитки с Людмилой, и та, конечно, заинтересовалась сплетнями о свадьбе, поползшими по поселку около двух-трех дней назад. Друг, сияя, подтвердил все слухи и вдребезги разбил все предположения о его счастливой избраннице, сказав, что здесь её никто не знает.

Хотя, Марат здорово погрешил против истины. Легенду о замке на холме тут знают абсолютно все, кроме того, строились бесконечные предположения о том, вернется ли младшая леди к жизни или её дух будет навечно заперт в Русалочьем пруду. Тем временем Марат попрощался, и Людмила наконец-то зашла в дом.

— А Маратик-то здорово изменился, — задумчиво проговорила она. — Ты не заметила?

— Заметила, — тихо ответила Леся. А ещё она заметила, что изменился он явно к лучшему. В конце концов, что бы ни сделала с ним коварная ведьма, это пошло Марату только на пользу. И пора бы уже заканчивать эти влюбленные сопли, думать о нем, как о друге. Лучшем друге. Или даже как о брате, которого у Леси так и не появилось.

Ближе к сумеркам к Лесе забежала Мирослава и увела подружку к себе на ночные посиделки, в два слова получив поддержку Лесиной мачехи. Впрочем, ту и уговаривать не надо было: в благодарность за всю работу по дому Людмила бы её и на неделю отпустила. Пусть женщина и наказывала Лесю, и частенько бурчала что-то недовольно, но она все же падчерицу безмерно любила. А после её недавнего ночного демарша боялась, как бы девчонка и в самом деле не сбежала.

— Ну что ты такая хмурая сегодня? — в сердцах бросила Мирослава, отчаявшись увлечь подружку разговором. Девушки расположились в комнате у Мирославы, на втором этаже трактира, коим владел её отец.

— Марат сегодня приходил, — призналась Леся. — На свадьбу пригласил.

— Так это правда?! — изумленно воскликнула подружка. — Он и в самом деле собрался жениться? И на ком?

— Да так... девка какая-то, — не скрывая неприязни, отмахнулась та.

— И ты, конечно, расстроилась. Знаешь, мы как-то все думали, что Марат всё-таки на тебе женится. Вы с ним так времени много проводили вместе, и все такое...

— Мы с ним друзья, — твердо сказала Алексия. И тут же печально добавила: — Но настроение испортилось, да.

Мирослава звонко рассмеялась.

— Ну ничего! Это мы с тобой быстро поправим! — хозяйским жестом выпростала на свет из-под подушки припрятанную бутыль и заговорщицки подмигнула: — Это дело аристократы дегустацией зовут.

— И откуда у тебя... материал для дегустации?

— Папа на днях на ярмарку в Вижну уехал, — самодовольно пояснила подруга, добывая из-под кровати к бутыли две кружки. — Только завтра вернутьс должен, вот я и умыкнула из кладовой по-тихому... Почти что самое лучшее! А уж вкусное какое-е! — Мирослава мечтательно прикрыла глаза. — Только ты смотри, никому! И из комнаты выходить не будем, а то там мать командует, а у ней сама знаешь, характер какой! В общем...

— Гуляем тихо, — понятливо кивнула Леся, наблюдая, как подруга наполняет кружки темно-красным, ароматным вином.

Сначала, конечно, мирная дегустация винного продукта протекала тихо, лишь иногда взрывы звонкого девичьего смеха прерывали заговорщицкий шепот подружек. О чем болтали и над чем смеялись, они через минуту и вовсе забывали, но им обеим явно было очень весело.

Как оказалось, вино было не только вкусным, но и довольно-таки крепким, так что к концу бутылки у Леси уже изрядно заплетался язык. А уж как заплетались ноги у Мирославы, когда та пыталась исполнить Зоин танец ведьмы, и говорить не приходилось.

Потом пришла очередь знаменитой баллады, и, расчувствовавшись, Леся даже невразумительно, но очень пылко поклялась пойти за Маратом на войну, буде таковая случится. Мирослава не отстала от подруги, тоже пустила слезу, но клясться в чем-либо поостереглась. Только призналась, что если Ванька, потенциальный жених Мирославы, вздумает её, Мирославу, забыть, то уж точно с этим мириться не станет, как неизвестная менестрелька, наоборот, будет по его пятам призраком ходить и девиц отваживать.

Леся мимоходом поразилась мстительности подружки, но сказать ничего не сказала, так как мысли её приобрели весьма печальный оттенок. Она вновь вспомнила, на ком женится её лучший друг, и впала в уныние.

Кроме того, обнаружилось, что закончилось вино, оттого Лесина грусть разрослась ещё пуще.

— Ты чего это пригорюнилась? — икнув, удивилась Мирослава. Алексия в ответ красноречиво поболтала в воздухе пустой бутылью, на что подружка лишь хитро ухмыльнулась и извлекла из-под кровати ещё одну емкость, поменьше и поскромнее.

— У тебя там что, это... погреб? В смысле, винный? — удивилась Леся. Мирослава победно подняла кверху указательный палец и шепотом возгласила:

— Занычка! Ну, то есть, начка...

— Заначка?

— Ага! На черный день!

Девушки как по команде обратили свои взоры к ночной темени за окном и мудро согласились, что день сегодня самый, что ни на есть, черный.

И веселье пошло по второму кругу.

Позже Леся никак не могла вспомнить, что привело их в общий трактирный зал. То ли вино опять закончилось, то ли Мирославе захотелось продемонстрировать подруге, какая нычка — пардон, заначка! — у её отца на черный день... А может, им просто-напросто надоело веселиться вдвоем, и они пошли дарить радость людям, спеша осиять своим счастьем этот "черный день" для других. Но про свои намерения "гулять тихо" подружки начисто забыли.

Трактирный зал был неприлично заполнен веселящимся народом. Девушки беспредельно огорчились и решили, что это, несомненно, ещё один признак "черного дня", и людей надо спасать. То есть, вернуть им надежду на возвращение дня "светлого". А то вон уже как упились, бедолаги, с горя...

По пути к стойке, Леся потеряла Мирославу. Вот буквально только что была — и нет её, как корова языком слизала! К счастью, девушка вовремя оглянулась и заметила, как подругу тащит наверх её злая как сто чертей мать, поэтому Леся вполне логично пришла к выводу, что Мирославе пока ничто не угрожает, и можно провести немного времени здесь. По крайней мере, пока её мать в зал не вернется. А там уже потихоньку, не обращая на себя лишнего внимания...

В ожидании Леся облокотилась на стойку. Та перед глазами качалась и не желала стоять смирно, побуждая Лесин желудок к бунтарству. Наверное, дело бы окончилось совсем некрасиво, если бы девушка не заметила за дальним столиком мужчину. Он был хмур, трезв и одинок. А самое главное — знаком.

Леся осторожно протерла глаза. Нет, наваждение не схлынуло — мужчина, как и положено нормальному человеку, мрачно поглощал поздний ужин и не забывал смотреть по сторонам. Тут взгляд его проскользнул по Лесе и настороженно зацепился за её неприкрытый интерес. Мужчина нахмурился.

Поблизости слышались все нарастающие звуки спора, наверняка недалек тот момент, когда вспыхнет обычная трактирная драка. Лесе совсем не хотелось оказаться в самой гуще, поэтому она поспешила отойти от стойки, совместив свое отступление с удовлетворением любопытства. Что и говорить, будь девушка в своем уме (при трезвой голове), она бы и не подумала садиться за один стол с — вероятно! — злым колдуном и заводить с ним разговор.