Срыв

Пока он говорил, со всего вагона сыпались реплики:

— Заткните ему рот!

— Дайте ему в зубы!

— Пусть заткнётся!

— Выкиньте его из электрички!

— Заткнись, урод!

— Совсем совесть потеряли!

— Стыд-то какой! Ну и молодёжь...

— Давай-давай, расскажи нам!

— Молодые люди, ну что вы сидите, закройте ему рот!

Андрей посмотрел в вагон. В глазах был туман. Но он мог различить лица тех, кто сидел рядом. Среди них была та девка, которая говорила по телефону. Она продолжала жевать с открытым ртом и, не моргая, смотрела на Андрея таким взглядом, встретив который Андрей должен был бы сразу же замолчать и униженно исчезнуть. По крайней мере, именно это она вложила в свой взгляд.

Но вместо этого Андрей рявкнул на неё:

— Закрой рот, корова ебучая!

Сидящий рядом с ней мужик сразу же засуетился, вставая с места.

— Ты чё, кабан..., — зарычал он, путаясь в ногах сидящих.

Девка перенесла оскорбление стойко, но когда её спутник вскочил с места, она закрыла рот и пару раз обижено моргнула.

Андрей не стал ждать, пока мужик протиснется к нему, и изо всех сил саданул кулаком по его носу. Мужик не ожидал удара и откинулся в сторону, капая кровью на лицо и волосы своей девки.

— Ах, ты сука, — бормотал мужик, приходя в себя.

Андрей размахнулся из последних сил и ударил мужика в висок.

— Вызовите милицию! — закричала какая-то женщина.

Пухлый, лысый мужичок в противоположном конце вагона, утирая платком пот со лба, надавил на кнопку под надписью "Милиция".

— Милицию в... пятый вагон, — сообщил он.

— Чё смотрите, уёбки! — кричал Андрей в вагон, — Чё смотришь, грязная пизда!

— Заткнись, урод! — визгливо и с оскорблением в голосе крикнула какая-то девушка.

— Мужчины, выкиньте его на улицу!

— Совсем обнаглели, подонки, — шёл ропот по вагону.

— Сотрудники милиции, пройдите в пятый вагон! — послышался голос из динамика.

Трое в тамбуре ржали.

Андрей был полон злости, но силы покидали его.

— Вы превратили мою кровь в говно. Вы засрали мою душу, — говорил он, глядя мутными глазами в вагон.

Неожиданно он почувствовал удар. Он откинул голову назад и упал на колени. Во рту появился металлический привкус крови.

— Серёжа, хватит, не трогай его, — заговорила девка, оттаскивая мужика от Андрея.

— Паскуда, — рычал мужик.

К ним подошёл ещё один мужик.

— Давай выкинем его в тамбур.

Они взяли Андрея под руки и поволокли по грязному полу. Теперь брюки Андрея были не только в его блевотине, но и в грязи вагона.

Андрей поднял голову и сплюнул кровь, но попал себе на рубашку и подбородок. Мужики посадили его в тамбуре и вернулись в вагон.

С минуту Андрей приходил в себя и тяжело дышал. Потом он открыл глаза и стёр ладонью кровь и слюну с подбородка. Он попробовал встать, но снова почувствовал слабость в ногах и тошноту. Упав на колени, он опять начал блевать, но беззвучно, сплёвывая только кровь.

Трое в тамбуре молча смотрели на него и грызли семечки.

Когда приступ рвоты прошёл, Андрей сел к стене и закрыл глаза. В его сознании медленно возникали строки из его любимой песни:

"В этой книге... между строк... спрятан настоящий... Бог....... Он смеётся... он любуется... тобой".

Через минуту открылась дверь тамбура и в вагон зашли двое милиционеров с дубинками наготове. Они прошли немного в вагон и увидели спящего бомжа:

— Э! Слышь! — один из них толкнул его дубинкой.

— Да не этот! — заговорили со всех сторон.

— Тот в тамбуре сидит!

— Он пьяный!

— Да нет, скорее наркоман, видишь, блевотины мало.

Милиционеры вышли в тамбур и увидели Андрея.

— Вставай! — сказал один из них.

— Пошёл на хуй, — выдавил Андрей.

— Ты чё сказал?

— Документы при себе? Сколько лет? — спросил второй.

Андрей молчал. Милиционер ткнул его дубинкой в голову и стукнул о стену.

— Ну, чё с ним делать?

— А хер его знает... Слышь ты, билет есть?.. Билет есть, я спрашиваю?!

— Нет, — ответил Андрей.

— Ну, выкинем его на хуй и всё!

— Чё с ним? — спросил милиционер троих в тамбуре, которые молча за всем наблюдали.

— Да-а, мы не знаем! Он тама сидел, в вагоне, а патом чё-та восстал!

— Вы его знаете?

— Неа.

Менты подняли Андрея на ноги.

— Может ему "скорая" нужна? — высказал один из них.

— Тебе "скорая" нужна? — спросил он у Андрея, — Ты вообще куда едешь?

— В пизду, — прошипел Андрей.

— Да не нужна ему "скорая". Выкинем его щас и всё.

Через минуту электричка остановилась на очередной станции, а точнее на довольно безлюдной платформе.

Менты начали толкать Андрея к выходу. Сквозь туман в голове Андрей понял, что не хочет выходить.

— Мне надо домой, — хрипел он ментам.

Но менты его не слушали, продолжая толкать его к выходу. Тогда Андрей собрался с силами и ткнул одного из них в живот. От неожиданного удара мент немного скорчился, потом отошёл на шаг назад и ударил Андрея дубинкой. Удар оказался намного сильнее, чем ожидал сам мент. Правая рука Андрея бессильно обвисла, плечо пронзила боль. Его ключица была сломана.

Но менты этого не заметили. Наоборот, второй мент толкнул его в спину, и Андрей выпал из вагона прямо на асфальт.

— Потише! — сказал ему второй, — Слышь, ты как? — крикнул он Андрею.

— Правильно, правильно! Пусть валяется, наркоман! — послышалось из вагона. В окнах появились любопытные рожи, — Сволочи, совсем совесть потеряли! Говорят, что хотят!

— Осторожно, двери закрываются!

Двери электрички закрылись, и она уехала.

Андрей лежал неподвижно. Он был на грани болевого шока. У него было сломано левое предплечье, закрытый перелом правой ключицы превратился в открытый, левая бровь была очень сильно разбита, кожа на левой щеке и на носу была содрана. Под головой Андрея уже образовалась небольшая лужица. Но он не чувствовал боли, он был будто в бреду, ему казалось, что всё происходит как-будто не с ним.

"Мама" — мелькнуло в его голове, — "Прости, мама... Я уже не вернусь. Прости...".

Он вспомнил, как она его обнимала. Это было в тот день. Раньше она его никогда не обнимала — Андрей не разрешал, он считал это телячьими нежностями. Но в тот день он не смог отстранить её от себя.

Она обняла его и начала рыдать. Андрей не мог запретить ей этого. Он не имел права.

Он мог вытерпеть любую физическую боль, но не мог смотреть на слёзы матери. Он безвольно опустил руки, давая матери обнять себя, но сам её не обнял. Слыша её плач, Андрей сам начал плакать. Его нижняя губа ослабла и дёрнулась. По щекам потекли слёзы.

"Мама" — мысленно произносил Андрей, — "Прости".

Ему показалось, что он её больше никогда не увидит, а она не увидит его. Наверное, сейчас она уже ждёт его, а его всё нет.

"Мамочка, я люблю тебя, мама!"

Он чувствовал за собой вину в том, что не давал маме обнять себя, чувствовал, что сам никогда уже не сможет её обнять.

"Прости меня" — повторял он, — "Прости".

Из его глаз потекли тихие слёзы.

— Слышь, закурить не будет? — спросил проходящий мимо алкаш.

— Ты что, идиот, не видишь, в каком он состоянии? — одёрнула его женщина, сошедшая на этой же электричке.

— Мальчик! Мальчик!.. Надо "скорую" вызывать.

Постепенно вокруг Андрея собрались несколько человек.

— Надо перенести его на лавку...

— У него кажется рука сломана...

— Так... Давай... Аккуратнее.

— Вот сволочи...

Андрея перенесли на лавочку.

В его сознании возникали образы из жизни. Он вспомнил, как однажды у него распухли лимфатические узлы и поднялась температура. Через пару дней температура спала, но воспаление осталось. Андрей пошёл ко врачу, к терапевту. Терапевт направил его к эндокринологу за консультацией. Эндокринолог направил его на анализы.

— Не боишься крови, — заботливо спросила толстозадая медсестра.

— Нет, — ответил Андрей.

Медсестра проткнула иглой его вену и начала впускать в неё грязно-ржавое содержимое шприца. Нет, это было не так. Она начала тянуть из вены кровь. Или наоборот? Андрей запутался в своих мыслях. Для него это было одно и то же.

— Ну, вот и всё, — сказала медсестра, прижимая вату к ранке.

"Вот и всё" — повторил Андрей.

— Андрюша, ну, что? Как анализы?

— Нормально.

Анализы оказались хорошими. Воспаление оказалось аллергической реакцией на какой-то продукт.

Потом Андрею представилась большая комната, в центре которой на столе стояла большая красивая ваза. Она была метра полтора высотой и очень толстой. Вокруг неё медленно ходили мужчины и женщины.

Мужчины были одеты в строгие костюмы. На манжетах их рубашек поблёскивали дорогие запонки. Женщины были одеты в красивые длинные платья. У всех были красивые причёски и дорогие украшения.

Все ходили по комнате с приподнятыми носами и полуопущенными веками. Все нежно поддерживали тремя пальцами высокие бокалы с шампанским. Друг с другом они говорили с учтивыми улыбками.

И каждый из них чувствовал невыносимую вонь. В воздухе воняло так, что всем хотелось блевать. Но каждый смотрел на остальных и видел только поднятые носы и учтивые улыбки. Это заставляло его терпеть вонь и продолжать делать вид, что всё в порядке, в тайне надеясь, что кто-то всё-таки тоже её чувствует и блеванёт первым.

Андрей вошёл в комнату и сразу же закрыл нос руками. Среди толпы людей Андрей узнал толстозадую медсестру, эндокринолога и психолога, свою учительницу, директрису. Все важно расхаживали, демонстрируя утончённые манеры.

— Галина Фёдоровна, и вы здесь? — спросил Андрея, подойдя к учительнице.

Галина Фёдоровна начала озираться по сторонам.

— А чё такого? — ответила она, — Все здесь!

Андрей отвернулся от неё и увидел психолога.

— Знаете, ведь с этим можно жить, — сказал психологу его собеседник, — Многие живут очень долго.

Андрей услышал это и подошёл к ним.

— Долго — не значит счастливо, — сказал он ему. Они не обратили на него никакого внимания.

Психолог достал из кармана пиджака платочек и, вытирая со лба испарину, произнёс:

— Хорошо, что это не со мной.

Андрей начал подходить ко всем и заглядывать им в глаза. Но все вели себя так, будто его не было. Это разозлило Андрея. Он подошёл к толстозадой медсестре и рявкнул:

— Не боишься крови, сука?!

Медсестра достала откуда-то грязную, толстую прокладку и сдавила её в кулаке. По её пальцам побежали красные струйки, и на пол закапала кровь. Андрей отшатнулся.

Едва ли не теряя сознания от невыносимой вони, он на дрожащих ногах подошёл к стене и прислонился к ней спиной. Почувствовав, что в спину что-то давит, он повернулся. На стене висела икона. Под глазами Богородицы виднелись капельки крови.

Андрей отошел от стены и начал блевать, не в силах бороться с приступом. Окружающие не замечали этого, продолжая вести непринужденные беседы ни о чём и любоваться красивой вазой.

Когда Андрею полегчало, он подошёл к вазе и с трудом скинул её со стола, стараясь привлечь к себе внимание. Ваза медленно наклонилась и упала на пол с тупым, чавкающим звуком. Она разбилась на мелкие куски, показав своё содержимое.

В вазе была отвратительная смесь из человеческого говна, блевотины, мутной, пенистой мочи, грязной, затхлой спермы и другой мерзости и нечистот. Всё это пузырилось и гнило. Всё это невыносимо воняло.

Содержимое вазы разлилось по полу, а его мелкие капельки разлетелись во все стороны. Они будто веснушки брызнули на лица людей, на их костюмы. Маленькие капельки путались в волосах, падали на губы, на руки, на бокалы с шампанским. Они были повсюду. Люди проводили пальцами по коже, оставляя отвратительные тёмные разводы.

Несколько человек поскользнулись на мерзком месиве и барахтались в нём, пытаясь встать. Теперь своих позывов никто не сдерживал. Женщины падали в обморок, мужчины блевали себе под ноги или друг на друга. В воздухе стоял смрад из болезней, гниения и смерти.

Андрей подошёл к куче дерьма, которое вылилось из вазы. На самом её верху он увидел бумажку. Она выглядела так, будто весь мир вытер ей свою грязную жопу. На бумажке едва различимо виднелась расплывшаяся надпись: "ВИЧ — положительно".

Андрей поднял бумажку из отвратной жижи.

"Интересно, что чувствовал человек, который это писал?" — подумал он.

Потом Андрей увидел психолога, который обосрался в штаны и сидел на собственном дерьме в мерзкой луже с выражением лица "хорошо, что это не со мной" и тупо смотрел на происходящее. Андрей подошёл к нему и протянул бумажку. Психолог вытер ей испарину со лба.

— А ведь с этим можно жить, — бормотал он себе под нос.

Заметив на стене икону, Андрей подумал:

"Почему вы думаете, что плачущие иконы это чудо? Чудо то, что он ещё не рыдают. Сам дьявол-зверь не так пугает своим видом, как наши души, больные СПИДом".

Постепенно всё вокруг него стало исчезать. Стены комнаты стали прозрачными и впустили внутрь голубой свет. Андрей почувствовал дуновение свежего ветра. Через несколько мгновений комната исчезла совсем.

Андрей открыл глаза и увидел яркое, голубое небо.

"Я умер" — промелькнула мысль в его сознании.

Он лежал на лавочке и видел перед собой только чистое, ярко-голубое небо. Он ничего не слышал.

"Это лучше, чем сгнить изнутри или захлебнуться в собственных соплях" — подумал он.

Едва шевеля губами, Андрей начал шептать слова песни:

"Мы лежим на облаках... А внизу бежит река... Нам вернули... наши пули... все... сполна..."

Андрей закрыл глаза и увидел Настю. Она подошла к нему и положила голову ему на плечо. Руки Андрея безвольно висели вдоль тела. Она обняла его за талию.

Андрей почувствовал губами её волосы. Его плечо приятно свело от прикосновения. Он неуверенно поднял руки и нежно прижал к себе девушку за плечи. Он сделал это так нежно, будто боялся, что её хрупкое тело рассыплется от его прикосновения. Она подняла голову и, хлопая ресницами, посмотрела на его губы. Андрей медленно приблизил губы к её лицу и поцеловал в бровь, чувствуя, как её ресницы прикасаются к его подбородку и приятно щекочут кожу.

— Настя, тебя я тоже люблю, — прошептал он, проводя рукой по её волосам, и прижал её голову к груди.

Девушка тихо заплакала, и Андрей почувствовал на груди горячую влагу.

— Прости меня, Настенька, — шептал он, гладя её по голове, — Ты самая красивая. Ты уже выросла... А я всегда тебя любил. Я люблю... Разве мы больше никогда не встретимся?..

Он не мог сдерживать собственные слёзы и не хотел. Его взор затуманился от влаги, и несколько крупных капель сорвалось с ресниц.

— Я люблю тебя.

В его голове проносились слова песни:

"Я без тебя умру... просто закрою глаза... И только мне одному... достанутся небеса...

Взял бы тебя с собой... в этот далёкий путь... Только вот ангел седой... может... не потянуть..."