Молох Империи, книга 1 Песчинки в жерновах

Последнее, что увидел граф — хмурое лицо Виктора, склонившееся над ним.

Повелитель Опета умер.

* * *

После кончины Валерия Кагера в опетском секторе был объявлен недельный траур. Первые дни Виктор провел в одиночестве, отправившись в охотничий домик в горах. Там, укрытый от посторонних глаз, он предавался скорби и размышлениям. Никто не посмел его потревожить.

К концу траурной недели Виктор возвратился во дворец, где закрывшись в рабочем кабинете принялся за изучение наследия отца. Имена, события, даты, характеристики, ценные советы. Множество документов, посвященных внутриимперской политике, интригам в Текрусии, объемные досье на сотни имен. Внимательно все это изучая, Виктор то и дело задавался вопросом: а возможно ли было собрать эти сведения без помощи специальных служб? Иногда попадалась такая информация, которая могла сломать не мало карьер или даже погубить жизни некоторых высокопоставленных сановников империи. Как ни крути, а эти данные собраны не обычными методами. Во всем этом прослеживалась рука генерала Антона Шкумата — начальника опетского разведкорпуса — структурного эшелона Службы Разведки Империи Нишитуран. Прямые обязанности Шкумата — добыча разведданных, ему же подчинялась контрразведка сектора. Значит, генерал занимался и внутренней разведкой, нарушая прерогативу Безопасности Нишитуран — мощного и подконтрольного только императору ведомства.

Виктор всегда относился к Шкумату с опаской. Но отец не раз говорил ему, что генералу можно доверять, что он талантливый организатор, часто мыслит нестандартно, бывает жесток, но главное — он предан. Когда-то отец спас ему жизнь и восстановил его честное имя... Ни это ли объяснение его преданности? СРИН — централизованная организация, Шкумат подчиняется Центральному управлению и лично эфору разведки. Поэтому все свои совместные дела генерал и отец тщательно скрывали. В своих записях отец настаивал чтобы Виктор поддерживал с ним самый тесный контакт... Что ж, отдалять от себя генерала молодой Кагер не станет. Он хотел найти в нем друга, которого всегда можно поддержать и на которого можно было бы опереться в трудный час...

Уйдя с головой в документы, Виктор не заметил как быстро пролетело время, он только чувствовал усталость. Тогда он решил сделать небольшой перерыв, заказал кофе и развалился в кресле, закрыв глаза.

Тонкий аромат отвлек от раздумий. Поднос с кофе и сахарницей стоял на столе. Неужели он настолько ушел в себя, что даже не заметил как принесли кофе?

Потягивая любимый напиток, Виктор задумался о политическом устройстве империи, вернувшись воспоминаниями к нередким спорам с отцом, когда они обсуждали достоинства и недостатки своей звездной державы. Подобной государственной системы в галактике не существовало. Это была невероятная помесь экономических, социальных и политических систем. Но как ни странно, весь этот громоздкий механизм был хорошо отлажен и практически не давал сбоев. В империи господствовал неофеодализм, где на вершине социума находилось сильное и влиятельное дворянское сословие. Это был оплот монархии. Впрочем, в иерархическом устройстве империя не была столь оригинальна, потому как в галактике имелись и другие империи, Русская, например, старый и честный недруг. Или тот же Великий Султанат. Итак, дворянство, как оплот монархии, но в оплоте этом присутствовал весомый элемент саморегуляции и ограничения (чаще всего формального ограничения) абсолютизма — Текрусия — собрание двухсот самых влиятельных родов. Каждый из этих родов автономно управлял своей вотчиной — огромными территориями, как например великие герцогства, опетский и торкондский сектора; или небольшие сектора, а то и отдельные планетные системы. Второй столп, на котором держалась империя — это традиционно сильный офицерский корпус. Империя всегда была сильна армией и флотом благодаря которым возникла и окрепла. Причем среди офицеров, даже в числе высших, большинство не были дворянами. Как не парадоксально, но в офицерском корпусе присутствовало не мало ненишитов — это при том, что две трети ненишитского населения империи не были наделены правами граждан. Мало того, существовало рабство как одна из форм производительной силы. Кое где в великих герцогствах существовало земельно зависимое крестьянство. На фоне всего этого экономика являлась изрядно запутанной. В империи сосуществовали (и довольно успешно) и государственный контроль и управление, и свободное предпринимательство, и рабский труд. Какие-либо реформы если и начинались, то всегда, либо встречая сильное противодействие, глохли, либо проводились крайне медленно и часто не эффективно. Тем не менее Империя Нишитуран являлась сильным государством, с которым вынуждены были считаться и которого боялись.

Порядком устав, Виктор несколько раз прошелся по кабинету, потом прилег на кушетку. Информации, которую сегодня вобрал его мозг, хватит для переваривания на много дней. А ведь он изучил далеко не все. Кагер снова задумался, теперь уже о месте и роли опетского сектора в империи. Территориально сектор находился на имперских задворках и имел слабую плотность обитаемых миров, но в исчислении кубических парсеков соперничал с крупными герцогствами. Что же до экономических показателей, сектор давал в казну империи столько налогов, сколько дают с полдюжины иных секторов вместе взятых. Такое положение не устраивало многие влиятельные фигуры, с некоторыми родами в наследство пришла плохо прикрытая вражда, усугубляемая 'либеральными' реформами покойного Валерия Кагера. Хотя друзей у Кагеров было тоже не мало. Но задворки — это всегда задворки. В сектор ссылались неугодные, сюда бежали от преследований в виду относительной безопасности, мигрировали в поисках лучшей жизни, сюда же переводились опальные военные, посмевшие раскритиковать начальство либо уличенные в крамольных взглядах. Нередко на Опете находили пристанище ученые и люди искусства, чтобы найти покой и творить без постоянной оглядки на БН, что было невозможно на центральных мирах. Однако, описанная картина опетского сектора и империи в целом не была бы полной, если не упомянуть о расположенном также на задворках империи, но на противоположном ее конце торкондском секторе, в котором дела развивались во многом по похожему сценарию.

Виктору думалось о многом и мысли его были весьма мрачны. Принимаясь за дела и архивы отца, он не подозревал какое бремя ответственности обрушится на него. Как будто физически он ощутил почти не посильный груз взвалившийся на его плечи — груз доставшийся по наследству вместе с высоким положением и кажущейся свободой. Говорят, власть — это наркотик, только вот никакого опьянения от полученной власти молодой Кагер не испытал. Скорее наоборот. Теперь он понял какую в общем-то беззаботную жизнь потерял со смертью отца. Что ж, он станет достойным приемником, будет бороться со сворой недругов, в которой простые завистники — всего лишь невинные ягнята. Он научится лавировать в бесконечных политических междоусобицах, научится расплетать интриги. Впереди бесконечная борьба...

Но пока что... Пока что его статус закреплен де-факто. Де-юре он станет полноправным хозяином сектора только после присяги в Текрусии. Таково было положение вещей, таковы традиции диктуемые Законом Нишитуран. И хотя в этом присутствовала изрядная доля формализма, традиция эта была из разряда особо почитаемых. Приглашение на собрание Текрусии последует скоро и Виктор уже знал кто передаст его. Это будет граф-текронт Канадинс — старинный друг его отца.

* * *

Так уж заведено у человечества тысячелетия назад, что любой индивид изначально имеет такое в общем-то незаметное право — знать дату своего рождения, если конечно он не вырос в какой-нибудь дикарской обстановке. И как бы мало ни придавалось этому праву значения, однако в сознании всех народов, объединенных общим названием 'человечество', знание времени и места своего появления на свет является своего рода незаметным столпом цивилизации. Впрочем, сама цивилизация, похоже, никогда не стремилась замечать этот свой столп. Но как бы там ни было, люди любят отмечать свои именины, как и именины родных, друзей, знакомых. А когда давным-давно человечество вырвалось из цепких оков материнской планеты, свое субъективное, не мудрствуя лукаво, оно перенесло на просторы галактики. И плевали веками сменяемые друг другом поколения первопроходцев-разведчиков и исследователей, что открываемые ими новые миры вовсе-то никакие не новые, а рожденные миллиарды лет назад. С тех пор так и повелось — наткнулся разведчик глубокого космоса на привлекательный мир, снял параметры и проставил дату рождения/открытия в бортовом журнале, а потом еще, пользуясь правом первооткрывателя, присвоил планете имя какого-нибудь мифологического героя или назвал ее в честь кого-то из далекой либо не очень истории, а то и просто именем своей жены или любовницы.

У планеты Опет, естественно, тоже имелась дата открытия, которая, впрочем, совпадала с Днем Империи. Если на других мирах День Открытия отмечался как всеобщий, но местного значения праздник, то на Опете все было по иному. В представлении нишитурских верхов не могло быть лучшего способа отпраздновать главный день империи, чем военные парады. Поэтому в День Открытия во всех больших городах Опета, под шум и ликование обывательских масс, проходили вымуштрованные колонны техники, а в небе неспешно проплывали надраенные до зеркального блеска боевые корабли. И так совпало, что в очередной День Открытия ожидался прилет уполномоченного Текрусии. К этому событию Виктор Кагер готовился особенно тщательно.

Крепость Черный Бриллиант, где должна была пройти церемония встречи, являлась монументальным творением нишитурского милитаризма, коему отводилась значительная роль в планетарной обороне. Шкала 'эффективность-стоимость' здесь была неприемлема. Подобные цитадели были столь же эффективны, сколь и грандиозны. Военная машина империи нисколько не утруждала себя мыслями об экономии средств, ведь чаще всего внешнеполитические отношения с соседями правильнее было бы назвать скорее перемирием, чем добрососедством.

Черный Бриллиант находился в самом сердце Опета, в каких-нибудь пятистах километрах от столичного мегаполиса Санктора, откуда управлялся весь молодой и бурно развивающийся опетский сектор. Крепость не имела древних крепостных стен и крутых неприступных башен, какие привыкли лицезреть на стародавних изображениях историки. Вместо этого она имела широкие валы пяти метров в высоту, казавшиеся из далека земляной насыпью, покрытой травой. При близком же рассмотрении было видно голубоватое сияние, окутывающее валы, и конечно же они были сооружены не из почвы, а из сверхпрочных защитных материалов. Внешне валы охватывали территорию в пятьдесят квадратных километров. Через каждые сто метров по периметру находились закамуфлированные генераторы ядерной защиты, гасившие и локализировавшие ядерную энергию в случае попадания в их зону боеголовки. Были и внутренние валы, концентрическими кругами уходящие к центру. Всего их было семь — семь уровней обороны. Между внешними и внутренними уровнями, через каждые сто метров пролегали поперечные валы, делившие уровни на секции. Каждая такая секция крепости могла существовать как отдельный опорный пункт обороны, углубленный в грунт на километры и у самой поверхности покрытый закамуфлированными бронеплитами. В случае угрозы, бронеплиты отъезжали и на поверхность выныривали орудийные башни счетверенных крупнокалиберных скорострельных орудий, мазерные и лазерные установки, атомные пушки; открывались порты тяжелых противокорабельных ракет мощностью в десять и более мегатонн, ракет с боеголовками меньшей мощности, как противокорабельных, так и класса "земля-земля"; выдвигались пусковые установки противоракет — маленьких и юрких "Орнеров", названных именем симпатичных хищных птиц, которых люди распространили на многих мирах. На глубине более километра размещались склады боеприпасов, системы боепитания которых были автономны и в случае поражения одной из них, уничтожение всего склада было невозможным.

Крепость имела свой небольшой космодром, как с наземными ангарами, так и с подземными, уходящими на несколько километров вглубь, сообщающимися с разветвленной сетью туннелей, широких даже для столь огромного корабля, как линкор. Туннели заканчивались в десятках километров от самой крепости и имели отлично замаскированные шахты для выхода на поверхность.

Кроме того, Черный Бриллиант окутывала сеть пневмопоездов. Пневмоподземка связывала крепость со многими точками планеты, с Санктором, крупными городами, с прекрасной Оллой. Небольшой город Олла с населением всего в триста тысяч, располагался в дюжине километров от крепости. Главной достопримечательностью Оллы являлся дворец правителя опетского сектора Виктора Кагера.

Ровно в двенадцать часов по полудню по времени Оллы на одной из посадочных площадок Черного Бриллианта собралась большая группа встречающих. Одетые в парадные мундиры солдаты почетной роты эскорта производили впечатление окаменевших истуканов. Совершенно иное впечатление производила компания почтенных, одетых в строгие костюмы, но, казалось забывших обо всем, оживленно беседующих чиновников планетной администрации во главе с ее префектом. Еще большую суету создавали бригады журналистов и просто допущенные зеваки. Граф Кагер стоял один, в окружении нескольких телохранителей.

И вот на границе опетской атмосферы тяжелый крейсер "Кромм" получил разрешение на посадку и координаты крепости с указанием площадки.

В пасмурном полуденном небе из облаков вынырнула точка, ставшая быстро расширяться, все более приобретая очертания корабля. Следуя наводящему лучу, великан с ревом химических двигателей шел на посадку. На высоте двух километров корабль перешел на антигравы и абсолютно беззвучно приземлился перед встречающими.

Из открывшегося центрального шлюза по откинувшемуся трапу выбежали три десятка солдат в темно-синих мундирах — парадной форме имперских десантников, и выстроились в две шеренги.

На трапе показался маршал 2-го ранга Канадинс. Кагер и Шкумат не спеша направились к гостю. Запечатлев на стереокамерах местных и межпланетных новостных компаний официальное приветствие, они сели в белые роскошные гравитолеты и покинули крепость в сопровождении эскорта.

Путь до Оллы занял считанные минуты. На одной из центральных улиц местная полиция перекрыла движение транспорта, заблокировав все воздушные уровни для полетов. На крышах домов по всему маршруту собрались зеваки и вездесущие репортеры. Население радостно махало вслед кортежу. Был праздник, а значит и повод для веселья, к тому же младшего Кагера любили, наверное, не меньше его покойного батюшки.

Замок Кагера начал строить его отец, который снес трущобы, а оставшихся без крыши над головой поселил в быстровозводимых недорогих домах вокруг. Со временем близлежащие к замку земли баснословно поднялись в цене. Все чаще вокруг стали селиться преуспевающие воротилы, влекомые близостью родового гнезда Кагеров. Теперь уже здесь не жили прежние бедняки, уступив место за щедрые наличные.