Лесная дорога

— Думаю, да, а что?

— Оценка выйдет выше. От меня там всё равно мало толку... если честно, день пешком по лесу...

— Два. Ещё обратно. Ну да, я понял.

— Это не потому, что я некромант. Это...

— ...потому, что вы далеко не ходили.

Мне стало неловко. Мальчик не подначивал и не насмехался, но... Я никогда не придавал значения умению быстро бегать, стрелять из лука или размахивать мечом, но...

— Лека, а что за второе место, куда ты "опасаешься соваться"?

— Старое кладбище, — хором ответили Лека и Шелис.

Я знал!

Полчаса спустя, когда мы с мальчишкой остались вдвоём, Шелис предупредил:

— Учитель, вы... будьте осторожнее с мамой. Понимаете, она всегда держит слово. Если скажет "в следующий раз убью", то в следующий раз убьёт. Может показаться, что она шутит, но она никогда не шутит. То есть...

— А что, прецеденты были?

— Были.

Я задумался.

— И ещё, она ра... обидчивая.

— Без предупреждения не убьёт?

— Прецедентов не было, — серьёзно ответил Умник.

И что здесь плохого? Хуже, когда сначала говорят "Да-да, я всё понимаю, конечно, иди на семинар", а потом — "И всю неделю по кладбищам шлялся!!!".

Вслух я пообещал всё учесть и заметил, что знаю уйму магов, бьющих без предупреждения. Умник тотчас повеселел и сообщил, что одного такого тоже знает, и это не Кен, а вовсе даже Имаро из Б-42, "у него и прозвища-то нет, потому что он на все откликается. Боевой молнией".

Весь день Шелис сочинял "Предположение о видовом составе стихийной нечисти, сделанное на основании визуального и первичного эфинного осмотра территории". То есть, сидел на яблоне, крутил головой и помечал на листочке: "К востоку от деревни ручей. На лугу полно аконита. Возможны техисы-бокоходы". Ел мальчик лекарственные булочки с клюквенным соком. Кашель исчез.

Я болтал с Лекой о магии крови. Узнал много интересного.

Весь следующий день Шелис рыскал по окрестностям в поисках описанной нечисти. Две трети нашёл. Ещё двух представителей обнаружил на полочке возле двери "Рябины". Ударился в панику, обыскал всё ещё раз, нашёл три вида неописанной нечисти, из них один редкий. Пришёл в ужас. Пришла Лека, почитала список. Сказала: "Ясень Эш Вирен искал мроюна полные сутки, вряд ли блестянку ловить легче. Порысков здесь отродясь не водилось. Слухи пятнистые мигрируют. Марш спать!"

Я честно пытался сопровождать практиканта, но хватило меня до первого болота.

А на следующий день Шелис ушёл в Ямный дол.

Значит, два дня туда и назад? Отдохну.

Два дня спустя меня разбудили, кажется, раньше, чем я закрыл глаза. Надлежало, видите ли, встречать Шелиса. В пять утра! Для сна, видите ли, достаточно трёх часов, и вообще, что за пример мальчику — дрыхнуть до обеда. Лека безжалостно отняла подушку, за которой я спросонья пытался спрятаться, и за шиворот вытащила меня из постели. При всех своих достоинствах (как-то: прямота в общении, редкостная последовательность, непосредственность, магические способности, цикориевые глаза и невысокий рост), совести эта особа лишена начисто!

Или это тоже достоинство?

Шелис появился у крыльца поздним вечером, когда взобрались на небо две из трёх лун, а местная молодёжь, отмечавшая неопознанный сельский праздник, в четвёртый раз прошла мимо с горящими сосновыми ветками. Пели на такой жуткой смеси лиутского, старовисского и надморского, что я ни тени смысла не улавливал. Ещё и на дуде играли.

— Добрый вечер, учитель. Всё в порядке?

Странно, тон обеспокоенный. Я плохо выгляжу?

— Соседский котёнок разодрал мне манжету. Жаль, ланшийское кружево.

— Кис-кис, — позвал Шелис полосатого негодяя. Впрочем, сочувствия я не ожидал. Зато, удалось отшутиться.

"Негодяй" спрыгнул с крыльца, мяукнул и стал ловить шелисовы пальцы. Меня бы поцарапал, а практикант неизменно успевал отдёрнуть руку.

— Как твои исследования?

— Это не область Вельского, — не отрываясь от игры, сообщил практикант, — Это "Кшесь-Ты-Не-Прав".

— Аномалия Мельниковой? — по названиям я знаю лишь половину стихийных аномалий, точное имя "области НеВельского" в эту половину попало, но кроме имени (и того, что область стала первым обнаруженным исключением из Правила Креслава) ничего о ней не помню.

— Да. Подозреваю магическое происхождение, но не знаю, как доказать.

— Почему магическое?

— Интуитивно.

— Когда я вижу на вересковой пустоши курган и ощущаю, что эфин дрожит, а чёрное поле осветлено до белизны, то интуитивно предполагаю Anere Naive магического происхождения. И тоже не знаю, как доказать, — жить пока не надоело.

— А полынь там была? — резко вскочив, спросил Шелис.

Котёнок отскочил в сторону и, сердито зашипев, рванул к калитке.

— Шелис, это пример.

— Но место реальное? Полынь была? Полевая или горькая? Или белая?

— Шелис, по дополнительным условиям ищут мерков на чердаке. Нежить первой категории можно определять только по основным, а если основных не придумано — лететь подальше. Это тебе не леший, с нежитью не договариваются!

— Есть гипотеза, что Анере Наве живая нечисть, их же никто не исследовал...

— Вернее, исследователи не возвращались? Мертвецы не бывают живыми. Могу доказать, только ты половину выкладок не поймёшь. Лучше вернёмся к местной аномалии — твоё "интуитивное" предположение на чём-то основано?

Интуиция Шелиса представляла собой шесть листов сокращений. Если бы мальчишка был некромантом, я бы его до диплома довёл! Хотя и зарёкся связываться с практикантами.

— Отлично, рассчитаешь вероятность... — мои слова проглотил визг дуды. Поющая толпа завернула на пятый круг. А как уютно было — тихо, темно, звёзды в небе, нечисть в лесу, нежить на кладбище, — Эфин... не знаешь, что они отмечают?

Шелис пожал плечами.

— Навье лето.

Я вздрогнул. Шелис просто повернул голову — снова реакция боевого мага, но, пообщавшись с Лекой, я понял, откуда это взялось. Трети Жёлтого Легиона магичка могла бы дать шесть секунд форы.

Вот и сейчас: открывшейся двери не заметил даже практикант, стоявший к ней вполоборота.

— Забавное название.

— Древний местный праздник. Якобы в эту ночь выходят из могил неупокойники. Но если организовать филиал Карской лечебницы где-нибудь поближе к Старому кладбищу, то мертвецы испугаются и не вылезут. Отмечается раз в двенадцать лет. В последний раз ознаменовался скандалом: пришла лесная нечисть и всё испортила.

— Может, она придёт и в этот раз?

— Вряд ли. Шелис, ужинать будешь? Мне удалось выманить у Янека печеную утку... чудом, потому что он весь день репетировал.

На мой взгляд, репетировать было нечего — трещотки, дуды и барабанчики шумели вразнобой, голоса звучали сами по себе, взмахи веток не попадали ни в один ритм... но селяне тщательно готовились. Тексты, что ли, зубрили? В жизни-то они говорят на обычном надморском, пусть и с некоторым вкраплением лиутского наречия.

— Ой, на небе да луна одинёшенька. Где сестриченьки её закатилися...

Вопреки доносившейся с Шестова луга песне, лун в небе было три. Не считая звёзд.

От луга было недалеко до старого кладбища — заброшенного, но не разрушенного временем. Можно было встать с бревна и пойти посмотреть, что там... с другой стороны, интересных кладбищ много. А здесь хорошо. Мне даже нравится ночной лес. Пофантазировать?

Если на кладбище похоронено много людей с неразвившимися магическими задатками, может возникнуть некротуман — серая дымка, в которой мерещатся сводящие с ума голоса.

Или истончение грани.

Или чёрный узел, скорее всего "водоворот".

Если на кладбище хоронили живых людей с inowiesa, истончение грани гарантировано. Узла, вероятно, не будет, но плотность линий приблизится к критической.

И появятся очаги некроэнергии.

Или некрооборотень желтоглазый (при условии тремора либо колебаний эфина).

Если кладбище расположено в осиннике, и плотность самоубийц выше двух пятых на квадратный метр, обеспечен эффект "рваной ветоши" — грани, считай, нет, колебания эфина, с той стороны лезет вся возможная гадость. "Этосторонняя" нежить отсутствует как тип. Если самоубийц несколько меньше, множественное истончение грани стремится к критическому.

Если кладбище в березняке, множественного истончения точно не будет. Будет одна большая дыра. Если при этом среди самоубийц есть маги-самоучки — дыра с эффектом водоворота (затягивает всё разумное).

Если...

— Там двадцать шесть или двадцать семь совиных последышей, баньши равнинная dosta, два верейта, три морняка, пострах крестовидный и заросли лилеи-белосветки.

Романтический ореол рассыпался горсткой пылинок.

— И всё? — я не скрыл разочарования.

— Для меня — много. Местные духи недостаточно сильны, чтобы разобраться поодиночке, и недостаточно доверяют друг другу, чтобы разобраться сообща. А ты так сильно удивлён?

— Нет, скорее огорчён, что кладбище оказалось настолько... прозаическим.

— Некромант, ты мечтатель?

— Только в работе, а ты...

— Только не в работе. Когда сидишь на собрании нечисти, как-то не до романтики.

— На собрании? Настоящем двэнхе?!

— Настоящем.

— Всегда думал, что двэнх — и есть романтика, — заметил я.

— Не видел ты этих собраний.

Лека посмотрела направо — туда, откуда слышались пронзительные вопли дуды, смех и пение.

— Нет, не видел. В лучшем случае — слыхал название. А в худшем — читал описание, составленное каким-нибудь идиотом со степенью по боевой магии, который выломился на поляну посреди новотретьелунного пира и огрёб поленом по голове от шустрой девочки-вечерницы, но стыдится признаться.

— Описаний я читал много, но доверяю Эстину.

— Ну, он, по крайней мере, говорит о том, что видел... а видел он показательную вечеринку, на обычном собрании никто хороводов по ежевичнику не водит. Сидишь, дура дурой, и чувствуешь — у тебя только меч, хилые способности менять неопределённость и опасный характер. А им по двести лет. Или по тысяче. По три специальных образования и такое знание людей, какого тебе до смерти не получить.

— А как же танцы в лунном свете? Блуждающие огни, мерцающие зелёные ленты, серебряная трава, шелест колокольчиков...

— Показуха для посторонних.

— Серьёзно? — огорчился я.

— Сам подумай. Надо решать вековой территориальный спор, надо отчитать нарушителей, надо установить границу влияния нечисти на людей и людей на нечисть. Надо обсудить внешнюю политику ближайших государств, а то устроят войну, и кто-нибудь спалит лучший дуб и запрудит трупами реку. Надо обсудить внутреннюю политику тех же государств, а то где-нибудь снова подняли налоги, народ повадился есть кору, не пора ли шугануть? Надо точно выяснить, чья обязанность гоняться за пришлым волколаком. Надо быстренько соорудить сценарий показательного шабаша для заезжего магистра. Романтики не больше, чем в заседании любого совета, и при чём тут колокольчики?

— Как странно ты говоришь. Словно считаешь их равными.

— Я не показывала, что считаю их выше, даже когда действительно считала.

Я не стал развивать тему. Если Лека находит своё отношение естественным — так тому и быть. Ей виднее — в конце концов, никто из магов, видевших в лесной нечисти объект изучения, не мог похвастать регулярным посещением двэнхов. А маги, видящие в лесной нечисти "низшие существа", однажды не возвращаются из леса. Наверное, остаются просвещать убогих.

— Было трудно?

— Было трудно.

На лугу завели "Во поле берёзка стояла...". Этой песней проходы на ту сторону хорошо открывать, и ещё некрооборотней поднимать. Желтоглазых. О чём я сказал вслух. Лека заметила, что знает ещё одно приложение — при определённом рисунке поля дюжинами образуются упыри. Я изумился — никогда о подобном не слышал, хотя, кажется, примерно представляю, каков этот "определённый рисунок". Чисто некромантское школьное хулиганство, где она нахваталась?..

Оказывается — училась на одном курсе с моей доброй знакомой Эльтой и моей доброй знакомой Шелар (которые между собой были довольно-таки злобными знакомыми — ни встречи без ссоры, ни года без дуэли). Ещё несколько штрихов к портрету. Сильный выпуск — Эльта, Шелар, князь Ясень, покойный Гвен Дальшский. Младше меня на пять-шесть лет. Ученица Эстина — то-то она накануне гоняла по всем кочкам беднягу Лиса (якобы для определения подвида).

С последним Лека согласилась — её абиологические работы посвящались дрессировке и дипломатии. Правда, большая часть не подлежала открытой публикации (Жёлтый Легион не дремлет), но при Лекином запасе на степень и меньшей хватало, выше седьмой ей было не подняться. Седьмая намечалась к нынешней Свавольнице.

Меня больше интересовали исследования сна, да, кстати, знакома ли госпожа Леэка с работами Айве Тинна?..

— Учитель, мы едем?

— Лично я лежу.

— Мы. Сегодня. Поедем?

— Я сегодня поеду. А тебя сегодня закопают. Который час?

— Шесть!!!

— Эфин! Вчера твоя мать будит меня в пять утра, чтобы я тебя встречал. Сегодня ты будишь меня в шесть, хотя, выедем мы не раньше десяти. Это наследственность?

— Ладно, спите, магистр.

И так он это сказал... что я уснул. Во сне гулял с Лекой по какому-то болоту (кажется, искали туманника). Проснулся в начале восьмого. Принял ванну, соорудил пятислойный бутерброд — с маслом, ветчиной, сыром, зелёной синевичной пастой и ещё одной ветчиной, — нашёл в печке котелок со свежим настоем кипрея, позавтракал, подумал "А где они?", вышел во двор.

Во дворе Лека и Шелис затеяли тренировочный поединок — или вернее назвать это парным танцем? Куда там ветрам в сиреневую ночь! Двое магов как будто мелькали — тут, там... на крыше. На крышу один запрыгнул с земли, а другая забежала по стене. Пронеслись двумя вихрями, скользнули вниз, замерли — и снова закружили по двору.

Я только головой вертел.

Танец прекратился внезапно: вот серое пятно, вот стоят двое. Мечи опущены, позы непринуждённые. Шелис помахал рукой, я подошёл. Удивительно. У них не сбилось дыхание, не растрепались волосы, никто не покраснел и не вспотел. У Шелиса я ещё мог бы заподозрить частичную трансформацию в ветер — для трансформированного он слишком хорош в магии крови, но допустим... — а Лека? Самый нормальный маг, какого я знаю, живая, с "тёплой" "аурой", с жёлтой "астрой"... готов поспорить — с "чистой" "волной", хотя, из-за защиты третья оболочка не ощущается...

— Кто из вас быстрее?

— Я, — сказал Шелис.

— Он, — сказала Лека.

— То есть, случись поединок...

— У меня опыта больше.

— У мамы скорость проклятия треть секунды. Ну, и опыта больше.

— Хочешь сказать, что она усыпляет с одного слова?

Шелис не слишком достоверно изобразил раскаяние.

— С четырёх слогов, если постараюсь, — Лека смотрела на сына так, словно умела читать мысли (на деле она и ловить-то их не могла).

У практиканта хватило вежливости извиниться.

К отъезду приготовились быстро. Шелис уложил вещи до моего пробуждения, и теперь лишь добавил бутерброд и книгу "О воспитании болотных коней". Потом он привёл Лиса с Рысёнком (и заодно принёс почту, два пухлых конверта). "Болотный конь", по-моему, радовался отъезду больше всех. Нам с Рысёнком и здесь было неплохо, а Шелис загрустил, минут пять просто стоял рядом с матерью, и лишь услышав "Учебный год начался позавчера...", стал прощаться: