Архивы фон Шпенглера: Кащей

Тем не менее, определяться со своим положением было необходимо, так что девушка, дрожа всем телом, продолжила изучение доступного пространства.

Стены, похоже, были деревянными, и более того, бревенчатыми. Пол — точно составляли оструганные и полированные доски. Само ложе, на котором девушка располагалась — имело очень нехорошие желобки, наводящие на мысли о крови. К тому же, хотя ложе и было начисто вымыто, но в обманчивом свете плошек с маслом, девушка нет-нет, да замечала странные бурые пятнышки.

Пытка ожиданием длилась, впрочем, не долго. Где-то за границей освещенной зоны — хлопнула дверь. В круг света вошел человек в темном балахоне и блестящем панцире надетом поверх робы. На голове — красовалась трехзубцовая корона, украшенная каким-то самоцветом весьма внушительных размеров, установленном в основании среднего, самого длинного зубца. Лицо вошедшего пугало, да и вообще, с его появлением, на девушку накатил животный ужас. Казалось что в дверь вошла сама смерть.. Впрочем, нет, нечто хуже смерти. Сморщенное, лицо было покрыто сухой, желтой, с просвечивающими через нее костями кожей. Нос хотя и был, но, похоже уже почти полностью провалился в череп. Жиденькие, неживые, стариковские волосы спускались из под короны, обрамляя лицо, больше похожее на череп. Из под провала носа и с подбородка свешивалась жидкая, но длинная бороденка, смахивающая на бороды китайских старцев.

Человек не придал никакого значения наготе лежавшей перед ним девушки. Он деловито вытянул над столом руки, похожие больше, на сухие ветви и буркнул какое-то слово. Внезапно — огонь в плошках разгорелся гораздо сильнее.

Старик щелкнул пальцами и из темноты вышел хромая еще один человек. Василиса едва не задохнулась от страшного смрада гниения, нахлынувшего следом за подошедшим. В руках визитер удерживал огромный деревянный таз или лохань, наполненную кучей каких-то желтоватых тряпок.

— Сейчас ты испытываешь страх. Очень скоро тебе придется испытать и боль. Думаю тебе будет легче, если ты будешь знать, что испытываешь эти чувства в последний раз за свое существование — Василиса не сразу поняла, что старик обращается к ней — к вечеру этого дня ты будешь понимать, что то, что я с тобою сейчас сделаю, является для тебя же благом. Впрочем, допускаю, что сейчас ты не готова с этим согласится, но, это не имеет ни какого значения. В любом случае — чем больше ты будешь бороться и сопротивляться, тем больше времени займет твое перерождение, и тем больше мучений выпадет на твою долю. Если ты все поняла — мы начинаем.

— Пожалуйста... Мой отец заплатит любые деньги, все что угодно... Отпустите меня... — Василиса рыдала от страха и пыталась уговорить старика, хотя сердцем уже поняла, что это невозможно.

— Деньги? — рассеяно произнес ее пленитель — А зачем мне деньги? Ты здесь не ради этого. И не отвлекай меня больше. Ты, четвертый, поставь плошку на стол и начни наложение покровов.

К еще большему ужасу девушки — один из светильников-скелетов... ОЖИЛ. Скелет шагнул вперед, поставил светильник в углубление над ее головой, подошел к вонючему человеку и извлек из таза моток желтых бинтов. Старик что-то забормотал на неизвестном девушке языке. Вдоль поверхности бинта, обращенной к девушке — зазмеилась строчка из странных закорючек, светящаяся тусклым, зеленым светом и, как будто дымящаяся бледным, зеленоватым дымком.

Скелет подошел к девушке и деловито начал забинтовывать ее правую ногу, от носка к тазу. Девушка попыталась стряхнуть с ноги костяные пальцы, но скелет оказался невероятно силен. Васе удалось лишь поцарапать ногу о костлявую конечность.

Первое же касание бинтов — принесло чудовищный холод, а заодно и ощущение ужасного давления, сжимающего бинтуемую конечность. Больно не было. Пока не было, но было чувство, словно саму ее сущность закутывают в некий кокон. Василиса, в отчаянии принялась читать "Отче наш". Скелет отшатнулся, но в следующее мгновение, костлявая рука чудовищного старца запечатала ей рот. Когда он секундой спустя отпустил ее, девушка с ужасом осознала, что ее губы срослись.

Скелет вернулся к своему занятию. Когда бинты дошли до оков — браслет разомкнулся, что бы тут же сомкнутся на уже забинтованной части ноги. Иногда, на помощь скелету-бинтователю — приходили другие костяные слуги, которые помогали ему, поворачивая тело девушки в наиболее удобное положение и не давая несчастной вырываться и хоть как-то сопротивляться противоестественному ритуалу. Спустя примерно час — горка бинтов в кювете, пропитанных каким-то составом — уменьшилась на треть. Тело девушки, большей частью оказалось забинтовано. Обнаженными оставались живот, левая грудь и лицо. Скелет отошел от ложа по знаку колдуна (в том, что это именно колдун — девушка не сомневалась).

Василису колотило, но вместе с тем, под этими бинтами она ощущала себя как-то по новому. Словно все ее тело — стало другим. Впрочем, ужас не позволял ей прислушаться к новым ощущениям в полной мере.

— Это первая часть ритуала. Сейчас, твоя душа заключена в твоем теле и не сможет покинуть его что бы не происходило. Бинты удержат ее внутри. Теперь — мы можем перейти к следующей процедуре. Напоминаю, что борьба — лишь продлит агонию.

Из-за спины колдуна вышел еще один костяной слуга... И девушка беззвучно закричала в безысходном тоскливом ужасе. На подносе слуги — лежали, блестя сталью, страшные, изуверские инструменты.

Боль, когда лезвие острого, причудливо изогнутого ножа рассекло ее живот, прнзило Василису, заставив тело выгнуться в агонии. В первую секунду девушка думала, что умрет от боли, однако ни спасительного забытья ни смерти не наступало. Колдун крестообразно рассек пупок, после чего ввел в отверстие еще один нож, с лезвием вынесенном на длинной ручке. Василиса почувствовала как холодный металл движется внутри ее чрева. Сквозь мучительную боль — она ощутила новые спазмы, когда лезвие перерезало кишечник, упорно стремясь к печени. Короткое, выверенное движение вивисектора и одним рывком, ввергнувшим девушку в еще одну агонию боли, старик выдернул вырезанную печень через распоротый пупок. Еще пульсирующий, живой орган — рухнул на подставленный костяным слугой медный поднос. Василиса от боли уже давно перестала дышать, но и это не приводило ее к столь желанному забытью.

Между тем, крюк снова проник в дыру. Спустя еще несколько приступов невероятной боли, на фоне которой постоянная боль от разреза — просто перестала ощущаться — крюк выдернул одну за другой обе почки. Из раны отчетливо пахло экскрементами — садист не слишком-то беспокоился стерильностью своего операционного поля, иссекая кишечник вдоль и поперек. Впрочем, следущим стал именно кишечник. Хитро вывернутая железная конструкция, была введена в разрез и провернута там несколько раз, собирая на себя все, что нашлось в животе у девушки. Боль застила глаза и сводила с ума. Василиса потеряла счет времени, осознанию где она и что происходит... Ей казалось, что все, через что она сейчас проходит — лишь сон. Безумный сон, который должен закончится в самое ближайшее время.... Однако пока, проснуться не получалось...

Еще часом позже, промыв очищенное от внутренностей чрево девушки, колдун принялся деловито набивать его какой-то душистой травой, перемешанной с еще какой-то гадостью. Василиса не понимала, почему она еще жива, как она еще умудряется жить... Собственно, одно это, уже доказывало, что все происходящее лишь дурной сон — слуги-скелеты, колдун, страшные пытки... Она даже попыталась осознать сновидение, что бы взять над ним контроль, как ее когда-то учил тренер по йоге. Увы — ничего не получилось. Возможно потому, что отвлекала непрекращающаяся боль в животе. Когда была извлечена матка, колдун почему-то приостановил процедуру. Долго рассматривал извлеченный орган, затем хмыкнул и осторожно отложил его в сторону, после чего вернулся к своей ужасающей работе.

Закончив с животом, монстр предоставил одному из скелетов зашить пупок, а сам перешел к груди. Девушка, которая секундой назад думала, что перешла горизонт ужаса и отчаяния — сейчас в абсолютной панике смотрела, как нож приближается к ее левой груди. Впрочем — к панике примешивалась безумная надежда, что это станет последней точкой в ее жизни.

Когда, минутой спустя, маг вырвал из разреза ее, еще бьющееся сердце — она поняла, что надежда была тщетной. Ее израненное, изуродованное тело — отказывалось отпускать душу на волю.

Когда маг удалил легкие — она перестала дышать. Судя по всему — это уже не было нужно.

Боль — стала для нее всем. Весь мир сжался до боли. Поэтому на приближающийся к носу крюк — она смотрела уже со спокойной отрешенностью. Больнее ей стать уже не могло.

Она оказалась права. Когда мозг покинул ее череп, она, внезапно, осознала, что больше не чувствует ни страха ни боли. Лишь пустоту и абсолютную свободу.

Движением руки — маг отомкнул ей уста. К ее собственному удивлению, несмотря на отсутствие легких — она смогла каким-то образом сделать вдох и прошептать

— Кто я теперь....

— Ты моя бессмертная ученица и спутница. Я объясню все необходимое тебе позже. Пока тебе надо привыкнуть к твоей новой не-жизни. Впрочем — мой первый урок мы пройдем сейчас. Повторяй за мной: "То, что мертво — умереть не может".

— То, что мертво — умереть не может... — как зачарованная произнесла та, кто еще недавно была Василисой. И по мере произнесения этих слов — к ней стало приходить ужасное понимание их значения...

— Постарайся это осознать. Сейчас слуги закончат готовить тебя, после чего, освободят с алтаря. У тебя будет время разобраться во всем, а мне пока надо заключить части твоего тела в ритуальные сосуды. К тому же — ты принесла мне неожиданный и приятный сюрприз, который, теперь, надлежит использовать в полной мере. Набирайся сил — с каждым часом ты все глубже будешь познавать свое тело и все больше превращаться в то, чем я тебя сделал. Скоро — ты сама, по своей воле поблагодаришь меня за это.

Старик рывком развернулся и ушел. Два скелета (за время операции — их набралось в комнатке немало) принялись деловито бинтовать тело девушки. Теперь уже полностью. Когда бинты дошли до лица Василиса отдернула голову от их рук и прошептала:

— Не надо...

К ее удивлению — скелеты послушались. Сложив оставшийся бинт в лохань с бальзамирующим зельем — они отступили от алтаря. Сжимавшие руки и ноги браслеты разомкнулись.

Василиса легко села и спустилась с "операционного стола" на досчатый пол. Она уже не ощущала ни холода ни жары и не могла сказать — прохладен ли пол. Впрочем, ощущения были хотя и незнакомыми но комфортными. Или правильнее было бы сказать — отсутствие ощущений?

Девушка повернулась к столу — стоявший под ним медный таз был заполнен кровью. Ее кровью. Деловитые костяные слуги — уже отмывали алтарь.

Василиса снова набрала в грудь воздух, после чего громко и внятно произнесла:

— Подать мне зеркало!

Двое скелетов сорвались с места и умчались куда-то в неосвещенную часть комнаты. Спустя пару секунд они принесли огромное, старинное зеркало. Плошки все еще горели ярко и жарко, так что Василиса смогла рассмотреть себя в помутневшем от времени стекле. Изящная фигура девушки оказалась практически скрыта под слоями желтых, выглядящих древними, запятнанных кровью бинтов. Лицо ее приобрело как ни странно не бледный а скорее коричневатый оттенок. Глаза глубоко запали. Когда-то изящные щеки — уже избороздили намечающиеся от дегидратации морщины. Каким-то десятым чувством — девушка осознала, что состав из трав и солей, которыми ее, как чучело, набил ее Хозяин — делает свое дело, магически и быстро выводя из ее трупа лишнюю влагу и высушивая тело для лучшей сохранности.

От этих мыслей — она должна была испытать ужас, а почувствовала лишь обиду и разочарование, из-за слишком раннего увядания красоты. Впрочем, осколками себя прежней, все еще цепляющейся за какие-то уголки своего угасающего сознания — она поняла, что даже потеря красоты сейчас волнует ее слишком мало.

Взмахом забинтованных пальцев — она подозвала костяного слугу и указала ему на лохань с остатками бинтов. И почувствовала, что все происходит так, как надо, когда слой за слоем, бинты легли на ее лицо....

* * *

Добираться до горного шале Николаса пришлось не только на автомобиле, но и на ратраке. Домик эксцентричного отшельника располагался вдали от типичных туристических трасс и был построен более двух веков назад. Сложенный из плотно подогнанных, обтесанных кусков камня, дом казался частью горы. Зная параноидальность личей, Герхард мог поклясться, что так, скорее всего и было — скалу наверняка пронизывали ходы, ведущие к ее сердцу. А зная могущество Николаса — проложили их скорее всего призванные из глубин Альп цверги.

В любом случае — запарковать ратрак пришлось метров за триста до дома. Путь преграждала каменная ограда высотой по пояс. Причем, при приближении к ней — Ивана скрутило ужасом до такой степени, что молодой человек был вынужден отползти обратно к ратраку. Только там, за пределами Сферы Отторжения — его отпустило. По всей видимости, Николас был настроен не особо гостеприимно. Старика, как обычно, следовало, сперва, заинтересовать. Из кузова ратрака, Герхард достал небольшую медную треногу, с чашей на вершине и подвешенным под ней на серебряной нити янтарным маятником. Повертел чашу в руках, после чего направился к калитке. Охранные заклинания должны были ощутить, что приближается маг, тем не менее, поле Сферы не спало, исправно пытаясь дотянуться до нервов Герхарда. Печать, разумеется, атаку держала. Тем не менее — Герхард обиделся.

Бегло осмотревшись — он обнаружил более-менее ровную площадку, где и закрепил треногу. Над чашей — он занес левую руку и провел по ладони пальцем правой, произнеся Слово Отмыкания. Прямо под пальцем — плоть разошлась, обнажая огромную, кровоточащую рану. В чашу брызнуло подношение. Досчитав до трех — маг замкнул рану обратным заклятием и встряхнул рукой, обрызгивая остатками крови треножник. Все еще видимая Кадэнс, на время сотворения одного из Кровавых Заклятий — предпочла остаться рядом с Иваном и теперь комментировала происходящее:

— Сейчас он наполнил жертвенную чашу и может обращаться к Силам. В нашем случае, полагаю, земли.

— А я думал ладонь жертвенным ножом рассекают...

— Вот еще — больно, не гигиенично и заживает долго. Проще разомкнуть чарами. Идея-то не в том, что бы помучиться, а в том, что бы удовлетворить Силы. Кровь они любят. А на пытки и прочие ужасы — им, откровенно говоря, наплевать. А вот те, кому не наплевать — нам тут совершенно не нужны. Они только испортят все.

Маг, между тем, закончил подготовку. Одной рукой он тронул маятник, запуская его, другой же, странным жестом, направленным в жаровню — заставил свою кровь гореть. Дым, поднявшийся над жаровней приобрел форму лица. Губы разошлись, приоткрывая пылающую гортань.

— Интитулатум... Твоя кровь вкуснее многих. Можешь просить достойной платы.

— Мне не так много надо, Земля. Я лишь хочу слегка встряхнуть это место. Самую малость, что бы хозяин дома понял, что у меня самые серьезные намерения...

— Встряхнуть... дом? Ты просишь о малом, я останусь в долгу. Я не люблю долги. Я могу встряхнуть для тебя гору.

— Гору — не нужно. Я прощаю тебе весь долг. Лишь встряхни обиталище мертвого мага.

— Я не люблю долгов. Мы сочтемся. Скоро. Я знаю это. Позови — и я отвечу тебе. Сейчас же — я исполню твою просьбу.

Огонь вспыхнул ярко и тут же потух. Дым развеялся. А затем, с глухим ворчанием, гора едва заметно вздрогнула. Похоже, радиус и правда был точечным — нависающая на соседнем склоне шапка, уже готовая стать лавиной — даже не шелохнулась. Зато в домике распахнулась дверь. На порог выскочил практически голый, не считая видавших виды панталонов и турецких туфель без задников старик. Судя по решительности, с которой он направился к путешественникам — приветствие Интитулатума ему не понравилось.

— О! Николас! Рад тебя видеть! Как идут исследования?

— Не могу ответить взаимностью, Герхард. Ты только что отбросил меня минимум на неделю. И если тебе нечем скомпенсировать мне причиненный ущерб — готовься к поединку, который станет для тебя последним.

— Как всегда — само обаяние. Мертвый Мастер, скажи, я хоть раз приходил к тебе с пустыми руками, без подарка и интересной истории?

— Не приходил... Погоди, у тебя что-то для меня есть?

— Сразу бы так.

— Покажи! Ну покажи скорее — что это? — похоже, древний лич, полностью переключился на новую тему, забыв о том, что несся карать нарушителей. Герхард никогда не мог понять — это свойство характера мертвого мага, или его игра в престарелого дурачка. Впрочем, как человек опасливый, Герхард обычно исходил из второго.

— Посох Испытания Доброты. Красив, эффектен, бесполезен. Все как ты любишь. Не исключаю даже, что через пару десятков лет он в уже обезвреженном состоянии всплывет где-то в мире.

— Хм... Ну, это интересная вещь... Может быть, я даже, действительно выпущу ее... Из чистого любопытства, разумеется.

— Ну, разумеется! "Добрый лич" — да кто в этакую ересь поверит-то?

— Именно. Зато я хоть и не добрый, но благодарный. История длинная или ты избавишь меня от необходимости поить тебя какао?

— Не избавлю. Бруня готовит слишком хорошее какао, что бы я отказался от возможности лишний раз его попробовать.

— Я даже не сомневался. Так ей и сказал — "готовь какао, пока я буду отрывать им головы. Они в любом случае у меня его выпросят". Входите — сфера снята. Кстати, а тебе не проще было просто дойти до дверей и постучать? Тебе же откровенно наплевать на мою Сферу — с твоей то печатью.

— Ну, если честно, хотелось слегка пофорсить перед самым уважаемым из своих учителей.

— Учителей?! — Иван впал в прострацию. Кадэнс, похоже, тоже была вынуждена подбирать с пола челюсть.

— А, ну это долгая история. Лет десять назад — меня занесло в эти края в поисках одного из запретных сокровищ цвергов.... Ну и Николас мне очень сильно помог и даже поднатаскал в некромантии.

— В азах некромантии, Герхард. В азах. Ты талантливый разгильдяй, которому Искусство дается легко, и который именно поэтому, относится к нему спустя рукава. Что бы стать хорошим некромантом — тебе нужна усидчивость и системность. Вот как у твоего спутника — я вижу это по его ауре. Жалко в магическом отношении — он полная пустышка. Впрочем — я мог бы попробовать на нем одну мою свежую разработку....

— Разработку? На мне? Попробовать?

— Ну да — алхимическое зелье. Оно привяжет к тебе небольшого стихийного духа, что наделит тебя могуществом мага средней руки. Дальше — вопрос таланта. Хорошо обученный"среднячок" легко может побороть талантливого охламона, вроде Герхарда, к примеру.

— Вы серьезно?

— Молодой человек — мертвые маги не шутят. Мы, знаете ли, лишены чувства юмора.

— Врет. Как сивый Мерлин. С чувством юмора у него все отлично. У него другие чувства атрофировались. И не связывайся с его экспериментами — у него отрицательный результат...

— Это тоже результат. Все верно. Магия — это системная наука, такая же, как физика, к примеру. Я над общей теорией магии — работаю без малого четыреста лет, и надо сказать — подвижки огромные! Не хватает только фактологии, экспериментальной части: мало добровольцев.

— Наверное потому, что дохнут как мухи.

— Бывает. Однако — они добровольцы. Я же не монстр какой — насильно людей умерщвлять, пусть даже ради науки.

— Вот! Запомни Иван: разница между добрым и обычным личом в том, что обычный не считает зазорным пустить тебя под нож ради прорыва в исследованиях. А добрый перед этим сделает все, что бы ты пошел на это добровольно и с песней.

— Между прочим, в этой добровольности — огромнейшая разница! И заметь, все, кто умерли служа моим целям — были мною воскрешены.

— В виде зомби.

— В виде ВЫСШИХ зомби. Осознающих себя, не зависящих от плоти людей и практически не гниющих. Особенно тут, в горах.

— ХВАТИТ!!!! — Иван не выдержал и взвыл в голос — у меня от вас двоих уже голова раскалывается!

— Это твой клиент?

— Один из.

— Т.е. он может тебе хамить?

— В разумных пределах.

— Распускаешь. Роняешь в их глазах престиж нашей профессии. Скоро к магам будут относится как к обычным наемникам.

— Не дождутся. Давай и правда, по какао, а потом — ближе к делу?

* * *

В гостевой комнате домика — было натоплено, хотя тепло, явно, носило магический характер: камин просто не успел бы обогреть комнату за такое короткое время. Собственно над камином колдовала над небольшим котелком Брунгильда — пожелтевший от времени скелет в переднике и чепчике. Впрочем — это при взгляде сквозь очки. Иван, к примеру, наблюдал сейчас симпатичную, хотя и несколько избыточно пышную девицу средних лет, улыбчивую и шуструю, разве что очень молчаливую. Иллюзия была настолько хорошо наложена, что даже Печать не блокировала ее полностью, позволяя Герхарду видеть образ глядя над очками, пусть и в несколько призрачном виде, со слегка просвечивающим сквозь плоть образа, скелетом.

Минут десять спустя — перед Иваном, Герхардом и материализовавшейся ради такого дела Кадэнс — стояло по огромной кружке с раскаленным шоколадным напитком. Бруня даже расшедрилась на маршмаллоу. Сам хозяин дома уселся подальше от камина, и смотрел на гостей с видом доброго дедушки привечающего давно не навещавших его внучков. Иван отметил про себя, что никогда бы не догадался, что существо, сидящее в пяти метрах от него — технически мертво. На теле, все еще голом по пояс, не было следов гниения. Кожа не выглядела мертвой, скорее просто, по-стариковски, сухой. Даже цвет был скорее розовым, чем пергаментно-желтым, как представлял себе это Иван. Лицо старика и вовсе выглядело совершенно живым. Сохранилась даже мимика — заметив, что его разглядывают дед ехидно осклабился.

— Вы, молодой человек, полагаю, сейчас пытаетесь понять: дядя Герхард говорил что-то о "личе", а перед вами, почитай, живчик сидит?

— Ну... Да... Может быть — иллюзия?

— Молодец! Прекрасная догадка! Вот был бы магический талант — точно взял бы тебя в ученики. Может, все же, проведем мой маленький эксперимент? Нет? Ну как хочешь. Надумаешь — заезжай. Желательно без этого неблагодарного свинтуса. Да, о чем я? Иллюзия... Ты знаешь, догадка хорошая, но нет. Для Бруни например — это очень хороший вариант — старый маг щелкнул пальцами, сбрасывая иллюзию со служанки-скелета.

Герхард не повел и бровью, расслабившаяся, и потому не включавшая свое 'ангельское зрение' Кадэнс — просто подавилась. К чему-то подобному, пусть и подсознательно, она была готова. Зато Иван от души обфыркал пол какао и теперь нервно вытирал рот тыльной стороной левой руки, недоверчиво косясь на огромную деревянную кружку в правой.