Привет, любимая!

— О чем? — я сделала вид, будто не понимаю.

— О нас, конечно.

— Почему не сказала? Сказала.

Минуты три он ждал. Потом не выдержал.

— Молчишь?

— Не мешай! Я подсчитываю, сколько раз я им об этом говорила.

— И что?

— И ничего. Они не верят. Думают — это шутки у меня такие дурацкие.

— Олег тоже не верит?

Ну вот! Вот оно! Началось. Я так и знала, у нас без разборок не обойдется. Теперь будь начеку. Самое страшное, что никогда не угадаешь, как он себя поведет. Может расхохотаться. Может морально уничтожить. Лучший вариант — оскорбленное молчание. Чаще же всего — дикое бешенство. Ну, пусть! Лучше раньше, чем позже. Лучше правда, чем полуправда.

— Олег считает: у него есть все основания соперничать с тобой.

— А они у него есть?

— Миша!!!

— Что, Миша?! Что, Миша?! Вон он как сегодня к тебе завалился: без приглашения, без стука. Как к себе!

— Он, между прочим, не один завалился. Он со Светкой завалился.

— Угу! Под прикрытием!

— Ты ревнуешь? — осторожненько прощупала я почву.

— Была нужда! — презрительно процедил он.

— Ну, раз не ревнуешь, тогда я дальше расскажу...

— Что же это, интересно?

Ему, видите ли, интересно! А каким тоном-то говорит! Мерзавец! Ему мало знать, что его ждали! Ему подавай собачью верность!

— Они со Светкой полтора года ко мне заваливались, как ты изволил выразиться.

— А вот это ты врешь! — Рыжий вытянул из-под меня свою руку и даже немного отодвинулся. — Назло мне врешь! Олег только на месяц раньше меня из армии вернулся.

— Да он в городе служил. При штабе. Каждую субботу увольнительную на двое суток получал.

— Ну и иди к своему Олегу! — Рыжий был неожиданно спокоен.

Мне стало весело. Хорошо вот так лежать, смотреть в темноту и улыбаться. Не взбесился, не надумал скандалить. Изменила его армия. Сильный толчок в плечо даже ошеломил. Я наполовину свалилась с кровати.

— Ты что, сдурел?

— Было же сказано: иди к своему Олегу! Иди, любимая, иди!

— Между прочим, это моя комната! — огрызнулась я, — И моя кровать!

— Сказано: уходи!

О, господи! Да он просто в бешенстве. Сам от злости трясется, и кровать под ним ходуном ходит. Ну, вот тебе и правда! Для чего сказала? Накликала беду и только. Знала же, чем это кончится. Он и раньше мне по ночам допросы устраивал. Подзабыла об этом за два года, что ли? Как я боялась таких разговоров! До истерики! Старалась малейшего повода не давать, по струночке у Мишки вышагивала. Но теперь меня словно муха какая укусила. Ведь едва вернулся. Столько не виделись. Мог бы и подождать, потерпеть недельку. Я ему не собственность! И не шлюха! Сколько можно! Хватит! Хочешь скандала? Будет тебе скандал!

Кубарем скатилась с кровати, куда опять успела залезть. Кое-как в темноте нашла халат. Надела его. И, сцепив зубы, пошла к двери, на ходу застегивая пуговицы. Взялась за ручку двери. Но открыть дверь не успела. Рыжий навалился на меня сзади всем своим многотонным телом.

— И куда же ты так резво побежала?

— Куда ты приказал, туда и побежала!

Не буду с ним ночевать, лучше в сенях посижу. Ему дозволено было Светку в первый же день полтора часа провожать. Прошли те времена, когда моего сопротивления хватало ровно на полминуты. Я выросла. И желаю, чтобы меня не только хотели, но и любили. А любовь предполагает уважение.

Рыжему пришлось изрядно попотеть. В ход у меня пошло все: локти, колени, голова, зубы и даже ногти.

— Да уймись же ты, в самом деле, чертова баба! Смотри — всего искусала, — кряхтел Рыжий. Он крепко спеленал меня руками, помогая себе одной ногой, на второй утвердился прочно, не шатался. Я сдула со лба влажную прядь, немного отдышалась и сказала:

— Пусти, Рыжий! Иначе еще больше искусаю.

— Куда?

— Что?

— Куда отпустить-то, спрашиваю?

— К Олегу!

— К Олегу? — с неискренним сочувствием переспросил Мишка и сразу же добавил, — Еще чего?! Помечтай немного.

И опять ему пришлось использовать грубую мужскую силу. Наступил момент, когда до Рыжего все-таки дошло, что борьбу эту я веду совершенно серьезно. Вот тут-то мне пришлось действительно туго. И, если лёгкая затрещина не совсем охладила мой пыл, то увесистый шлепок под зад заставил на минуту притихнуть. Этого оказалось вполне достаточно. Мишка перекинул меня через плечо, подержал немного вниз головой и бросил на кровать, как мешок с картошкой. Я бы, наверное, успела скатиться с кровати, но он молниеносно шлепнулся рядом. Одну руку быстро просунул мне под спину, другой придавил грудь. Я закрыла глаза и закусила нижнюю губу. Это для того, чтобы не сказать ему ни единого слова. Даже если очень захочется. Тем более, если захочется.

— Повоевали и баста! — переводя дух проговорил Мишка. — Что еще за бунт?!

Молчать, конечно, трудно. Очень трудно. Так и подмывало сказать ему что-нибудь злое и обидное.

— Запомни! — Мишка, не торопясь, подбирал слова, словно гвозди в гроб заколачивал, — Ты — моя женщина! Не Олега! Не соседа! Не кого-то еще! Ты — моя женщина! Какие бы ссоры у нас с тобой не случались. Это на всю жизнь, Аля. В армии это стало ясно, как божий день. И не бунтуй. Ничего не получится.

Я все еще цепляла зубами нижнюю губу.

— Молчишь... — он усмехнулся. — Обиделась... Ну, и молчи себе на здоровье. Я отлично знаю, да ты и сама знаешь не хуже: стоит мне до тебя дотронуться и все... сопротивляться ты больше не в состоянии — готово — моя...

О! Только не это! Можно молчать столетие, но сдаться без боя от одного его нежного прикосновения к плечу. Только не это! И ведь как он меня знает, гад! Кишками что ли чувствует?

— Хватит дуться, Алька! Я два года ждал. Ты и представить себе не можешь, что это значит — такому мужику, как я, два года без твоей ласки.

— А я не ждала, да?

Ну, вот, пожалуйста! Сорвалась. Язык мне надо вырвать. Голову — открутить.

— А ты ждала? — Мишка поторопился воспользоваться моей оплошностью.

— А как ты думаешь? — обида все еще застилала мне глаза.

Он провел рукой по моей груди:

— Опять на тебе одежда?

Ну, вот и поговори с ним, когда у него одно на уме.

— Миш, ты все сказал?

— Угу...

— Теперь я скажу... И, пожалуйста, не перебивай.

— Заметано, — Мишка поднял с пола одеяло и стал расправлять его на кровати.

— Погоди ты с одеялом. Давай, сначала о нас... Если бы мне хотелось быть с Олегом, я была бы с ним. С ним, а не с тобой. Это понятно? Без тебя тут целых два года гуляй — не хочу. Я сидела дома и ждала. Носа никуда не высовывала. Если ко мне кто-то заходил, то исключительно по-дружески.

— Это Олег-то по-дружески?

— Говорить он мог, что угодно. Вел же себя очень сдержанно. И не моя вина, если он мне не верил.

— Документ бы ему показала!

— И осталась совсем одна? Ты же всех моих друзей разогнал. Олег со Светкой еще как мою жизнь скрашивали. Они и твои друзья, между прочим.

— Написать, между прочим, было не трудно.

— Зачем? Чтобы ты психовал? И ты сам должен понимать, Олегу давно надеяться не на что.

Рыжий сидел на кровати, подтянув колени к подбородку и обняв их руками. Молчал. И я молчала.

— Знаешь, Аль, я не дурак. Так к тебе спешил... Летел, сломя голову. С матерью чаю не выпил, не посидел у неё, торопился. Думал, только вдвоем будем. А тут, на тебе!

— Да я их сегодня и не ждала. Они должны были только завтра вернуться. И чего тебе с ума сходить? Ты теперь здесь. Все под надзором.

— Тогда не обессудь... Тянуть резину не буду. Сам с ним поговорю.

— Это ваше с ним дело. Кстати, заодно уж и со Светкой разберись.

— А что Светик?

— Ты ничего не заметил? Или притворяешься?

— Я — мужик. Мне можно.

— Чего? Чего? Тебе, значит, можно, мне...

Договорить не удалось. Рот мой вдруг оказался занят очень важным делом.

* * *

Что-то мокрое и холодное коснулось моих пяток. Вот мерзость-то. Так спать хочется.

— Вставай, любимая. Солнце уже высоко.

Сил хватило открыть только левый глаз. И то — с трудом. Мишка стоял у кровати в одних трусах и с полотенцем на шее. Волосы, лицо и грудь были мокрыми. Руки тоже. Умывался и не вытерся.

— Вставай! — он снова схватился мокрой рукой за мою пятку.

— Рыжий, отстань... Дай поспать-то! Заснули черти когда...

— Тетя Нина на работу уходит. Ругается, что не встаем. Завтрак пропадает.

— А-а-а... — я зевнула, открыла второй глаз, — Это она просто так. Понимает все прекрасно, просто не может не ругаться — в силу характера.

За окном послышались голоса. Сон окончательно прошел. Кто это в такую рань? Послушать, что ли?

— Здравствуй, здравствуй, — это тетка.

— Мишка у вас?

Принесла нелегкая. Подождать нельзя было? Мало мне неприятностей...

— У нас, у нас. Где ему быть-то еще?

— А где он?

— Да ты Альке в окошко постучи, — хитро посоветовала Олегу тетка.

Вот мудрит! Ей и разбудить нас неймется и, вроде, не положено. Пусть Олег будит, а она, дескать, здесь не при чем. Политика! Но Олег-то! Неужели постучит? Вот номер будет!

Мишка подошел к окну и стоял, прислушиваясь к разговору. На его роже блуждала вредная усмешка. Раздался негромкий стук в стекло. Рыжий раздвинул шторки. Всмотрелся в Олега. Кивнул ему. И распахнул настежь окно. Вот ведь актер. И не подумаешь, что он знал о раннем госте.

Олег заглянул в комнату и ошарашено уставился на Мишку. Я лежала и благоразумно притворялась спящей, разглядывая их обоих сквозь ресницы. Из нас с Рыжим получился неплохой дуэт обманщиков. Мишка снял полотенце с шеи.

— Привет, Олежка!

И только тут якобы вспомнил, что не одет, стоит босиком и в одних трусах. Мерзавец. Ай, какой великолепный мерзавец.

— Алька, что, спит? — настороженно спросил Олег.

— Угу. Подожди, я к тебе сейчас выйду, — Мишка быстро провел полотенцем по груди и плечам, промокая капельки воды, и перекинул свои длинные, крепкие ноги через подоконник.

Куда он, черт рыжий? Куда же он, черт рыжий, полез прямо через клумбу? Цветы-то, цветы! Тетка голову с нас снимет.

Они остановились так, что мне и видно, и слышно их было отлично. У Рыжего всегда все продумано.

— Сволочь ты, Миха! — враждебно-неодобрительно начал Олег.

— А что случилось? — прикинулся дурачком Рыжий. Прикидываться дураком являлось его хобби.

— Ты ночевал здесь?

— А где мне ночевать прикажешь?

— У себя!

— Ты же знаешь, бабка умерла. И дом, между прочим, заколочен. Вообще, — он махнул рукой в сторону окна, — Здесь мне лучше.

Зачем он так? Это уже слишком.

Олег побледнел, стиснул зубы и сжал кулаки.

— Скажи честно, ты спал с ней?

— С кем? — Рыжий округлил глаза.

— С Алькой! Если "да" — я тебе морду сворочу!

— Какие мы смелые! — Мишка поиграл бицепсами, — Думаешь, справишься?

— Я тебя убью, гад! — сквозь зубы процедил Олег.

Тут, видимо, Рыжему надоело собственное притворство. Даже мне было хорошо видно, как заледенели у него глаза.

— С каких это пор мужик не имеет права спать со своей женой?

— Ладно тебе, дуру гнать! Не успел вернуться, уж Алькины дурацкие шуточки подхватил.

— Шуточки?! — Мишка зло сплюнул. — Ну-ка, подожди здесь.

И пошел к окну.

— Сбегаешь? — крикнул ему вдогонку Олег.

Рыжий влез в комнату через окно и деловито осведомился:

— Алька! У тебя паспорт здесь или в городе?

— Здесь, — я села на кровати, прикрываясь одеялом, — В синей сумке.

— А сумка где?

— Да вон, на гвоздике висит.

Олег наблюдал за нами через окно. Вид у него был!

Мишка обшарил сумку, вытащил мой паспорт и опять через окно, прямо по цветам, зараза, направился к Олегу.

— Ты мою фамилию не забыл? — насмешливо поинтересовался у Олега.

— Вроде, нет... Ну, Кузнецов...

— Тогда читай, что здесь написано, — Рыжий протянул ему паспорт, не выпуская из рук, — Читать умеешь? Кузнецова Александра Владимировна. Теперь посмотри на страничку под номером девять.

Олег взял паспорт.

— Читай вслух, чтобы я слышал, — жестко потребовал Мишка.

Олег прочел:

— Отдел ЗАГС Свердловского района...

— Дальше, дальше, — нетерпеливо перебил Мишка.

— Шестнадцатого ноября тысяча девятьсот семьдесят четвертого года зарегистрирован брак с гражданином Кузнецовым Михаилом Анатольевичем тысяча девятьсот пятьдесят пятого года рождения...

— Ну? — Мишка презрительно сощурился.

— Ничего не понимаю, — растеряно взглянул на него Олег, — Значит, это правда? Но когда?

— Там написано.

Олег выглядел в этот момент таким жалким и потерянным, что у меня сжалось сердце. И почему я сама не показала ему свой паспорт? Или свидетельство о браке? Еще тогда, когда разговор об этом зашел в первый раз? По крайней мере, вышло бы не так жестоко. Вот перед кем я действительно виновата, так это перед Олегом. А, впрочем, чего уж там...

Невольно вспомнились события трехлетней давности. Подслушанный ночью разговор. Неужели же было? Рыжий с Олегом о чем-то мирно разговаривают. Слава богу, не подрались. А могли. Мишке свою энергию девать некуда.

Тогда, три года назад, Рыжий развил такую бурную деятельность, мы с отцом диву давались. Он не мог просто так жить со мной. Ему надо было уйти в армию женатым. Я и охнуть не успела, как он все устроил. В какой-то женской консультации добыл нужную справку. Сам разбирался с комиссией в Райсовете. Через месяц после его рождения из струй дождя у меня на пороге мы расписались. Отец был категорически против, но Рыжий и его сумел охмурить. Потом-то я узнала, что Мишкины родители — номенклатура высокого ранга. Выходит, устроить нашу свадьбу Рыжему оказалось не так-то и сложно. Но зато со своими родителями отношения он испортил окончательно. Там и без того имелись давние и серьезные разногласия. Вместо отдыха на югах или госдаче он мотался к бабке, которой его предки стыдились. Сам выбрал себе институт и поступил без блата. Сам захотел идти в армию, военная кафедра медицинского его не устраивала. Надо настоящих трудностей хлебнуть на всю катушку. А теперь еще и женился так рано и неизвестно на ком. Его мать разговаривала со мной сквозь зубы. Отец — вообще не разговаривал. Их возмущение меня не трогало. У них подрастал еще младший сын — свет в окошке. Полная противоположность Рыжему. Оправдывал все надежды родителей. Я его так никогда и не увидела. Во-первых, он готовился к институту. Всякие там курсы, языки. Во-вторых, он брата считал паршивой овцой и встречаться не хотел сам. Это меня вообще не заботило. Существовала куча других проблем. Например, со школой. Его родители заехали к нам в день свадьбы минут на десять — поздравить. Они разговаривали с Мишкой и с моим отцом. Тетю Нину откровенно игнорировали, — "Деревня!" Рыжего их визит оскорбил несказанно. Он переехал к нам и с родителями почти не общался. Да и некогда было. Днем — в институте, вечером подрабатывал на "скорой". Правда, его мамочка немного сменила гнев на милость перед самой армией. Но мы с ней общались только по телефону и, как дипломаты на переговорах о разоружении. В конце мая Рыжий ушел в армию. Почти одновременно с Олегом. Но Олег успел закончить техникум, а Мишка только три курса Медицинского... Те полгода отсрочки, которые предоставил ему военкомат в связи с женитьбой, потратились на разные глупости. Например, чтобы в школе не узнали о моем замужестве. Исключили бы сразу. А Рыжий хотел видеть у меня полноценный аттестат зрелости — не из вечерней школы. И, разумеется, студенческий билет. Столько притворяться и врать мне еще никогда не приходилось. С Рыжим тоже оказалось трудно. Он всегда все про меня знал: где была? что делала? с кем трепалась у магазина? По ночам он устраивал дикие сцены ревности. Если бы он действительно был Отелло. Нет же. Просто собственником. И не стеснялся этого. Я жила, как на вулкане, и всего боялась: не узнали бы в школе; не увидел бы меня Рыжий с кем-нибудь из знакомых парней; не забеременеть бы ненароком; и много-много других "не". Спокойно вздохнуть удалось только, когда Рыжий ушел в армию, а я благополучно закончила школу и успела поменять паспорт, чтобы вовремя подать документы в институт. И, конечно же, поступить. Попробуй я провалиться на экзаменах! Мишка был способен даже дезертировать из части, чтобы разобраться со мной по-свойски. Иногда я жалела, что мы с ним поженились. Прежней простоты в отношениях уже не наблюдалось. Одни сложности. Он сходил с ума. Но из-за чего? Из-за женщины, а не человека. За зиму я это сумела понять. А когда осталась одна, засомневалась, нужно ли ему от меня еще чего-нибудь, кроме постели? И твердого положения в обществе? Правда, письма ему писались легко. А его ответы на мятых, обгрызенных клочках грели сердце. Но ведь для любви этого мало?! Нужно что-то еще... И вот теперь он вернулся. И опять живи, как на вулкане. Рыжий ведь не человек, гейзер натуральный. Так и фонтанирует кипятком. Слишком любит трудности, и они, как справедливо однажды заметил Олег, отвечают ему взаимностью. Может, он потому и женился, что к этому была куча препятствий? Наверное, так и есть... Другого объяснения у меня не находится.