Иная кровь. Часть 2. Неправильный лес

— Это мы из-за тебя влипли, грандир, — нехорошо понизил голос Райзор. — Солдаты ведь за тобой шли. Ты должен заплатить мне за гомозуля и оружие!

— Во-первых, тебя никто не просил тащиться за нами, искатель, — тем же тоном ответил Валентин. — А, во-вторых...

Кай его перебил. Несомненно, с Райзором-без-риппа было общаться легче, чем с Райзором-с-риппом, но сейчас его взволновало другое.

-Эй! — окликнул он их, — я не знаю, что это такое, но выглядит оно скверно.

В разноцветной луже самодела, разлившейся на месте брусничника, надувался пузырь. Он был таких огромных размеров, что под мерцающей пленкой мог свободно уместиться подъемник из шахт Тиля Голубоглазого. Пузырь рос медленно, но уже было понятно, что когда он лопнет, то захлестнет всех, включая островок Кая.

— Бегите! Там есть тропа!

Кай стоял на возвышении и видел, что за клочком суши, где находились его друзья, самодел уже стал спадать, обнажая влажную землю, уходящую черной лентой в заросли кедрового стланника. Райзор увидел дорогу первым и без лишних слов бросился в кусты. Остальные заколебались.

— На меня не смотрите, я выберусь! — прокричал им Кай, с ужасом наблюдая, как пузырь становится все больше. Теперь его было видно уже издалека — эдакий маленький вулкан самодела, который не обещал ничего хорошего.

— Там дерево упало, я по нему перелезу, — добавил он, махнув рукой в неопределенную сторону. — Пузырь вот-вот лопнет, быстрее!

У Тупэ помимо ноги было обожжено лицо и запястья, плечи Десятой тоже покрывали кровоточащие ранки, но они все не уходили. Кай их понимал, ведь было ясно, что никакого бревна поблизости не было, и что пузырь накроет его с головой.

— Мы ему не поможем, — очнулся Валентин и стал подталкивать Тупэ с Десятой на спине.

Когда пузырь принялся трещать и издавать странные звуки, гном все-таки побежал. Грандира же и след давно исчез.

Кай еще соображал, не рискнуть ли ногами ввиду грозящего ему масштабного ожога, когда пузырь лопнул. Он скорчился, накрыл голову руками и постарался спрятать лицо. Судя по количеству оглушительных взрывов, пузырь взорвался не один. Оставалось надеяться, что друзья добежали до укрытия.

А потом — бесконечное ожидание боли, которой не последовало. Ощущение, когда на Кая упали ошметки взорвавшейся массы, было не передаваемым — ведь он никогда не принимал ванны из сладкого киселя. Поднявшись, Кай долго отряхивался от налипших по всему телу ошметков самодела. Если они и доставляли какие-то неудобства, то только тем, что с трудом отдирались от кожи, оставляя на ней липкий отпечаток. Ожогов не было. Может, они появятся позже?

Заросли, к которым убежали его друзья, видно не было. Теперь на их месте возвышалась гора поваленных кедров, и к горлу подступил нехороший ком. Самодел оказался зверем, который распробовал вкус человеческой крови и хотел еще. Разноцветное болото беспокойно колыхалось, и не думая спадать. "Если это бог, то бог разгневанный", — подумал Кай, меряя шагами островок. Почему самодел не причинил ему вреда, но жестоко обжег Тупэ с Десятой? От того ли, что они верили в его "грибковое" происхождение, а он признавал его Богом? Версию подтверждало и то, что на теле Валентина ожогов тоже не наблюдалось. Впрочем, тот ведь все время прятался. Что такого знал о Хищиде калюстианец, чего не было известно опытным искателям?

До холма с тропой Кая отделяли три или четыре метра. Он не знал, какова глубина самодела в образовавшемся рву, но вариантов было немного: либо он провалится с головой, либо перейдет его вброд. Дальше было еще проще. Если самодел — грибок, то Кай или станет чантом, или что-нибудь себе обожжет. А если самодел — божественная плоть Калюсты, то он получит ответ на давно мучивший вопрос.

Он шагнул. Самодел принял его с чавканьем и стал медленно проглатывать. Это было странное чувство. Никогда раньше ему не было так спокойно и уютно. Тело провалилось в разноцветную массу по пояс и остановилось, так как под ногами стало твердо. Кай раскинул руки, ловя равновесие, и огляделся. Без сомнений он топтал ногами Бога. Самодел оборачивался вокруг него так ласково и заботливо, что, казалось, будто Тупэ обжегся обо что-то другое. Кай попытался сделать шаг, и у него получилось. Масса сопротивлялась, но движениям не препятствовала. Восхитительное тепло навевало мысли о родном и светлом. От него кружилась голова, и наворачивались на глаза слезы. Покопавшись в воспоминаниях, Кай так и не нашел названия охватившего его чувства.

Он дошел до середины лужи, когда услышал голос. С ним говорил Калюста, однако если прежде бог ограничивался советами и наставлениями, то сейчас он окружил его невероятной, самой настоящей божественной любовью.

"Ты голоден? — заботливо спрашивал Калюста. — В весеннем лесу мало еды, но через триста метров по Птичьей Тропе будет старый кедр с обгоревшей вершиной. В нем есть дупло с грибами и орехами грызунов, которые зиму не пережили. Там же недалеко есть поляна с диким луком. Грибы, лук и орехи — это питательно и полезно".

"Спасибо, что не предложил гусениц", — огрызнулся про себя Кай, но сердиться на запоздалую заботу Калюсты было глупо.

"Не забудь просушить ноги, когда выйдешь на берег, — продолжал нашептывать Бог. — Идти еще долго, а новая мозоль тебе помешает".

Каю показалось, что Калюста перепутал себя с его матерью, которой, впрочем, у Кая никогда не было.

"Где ты так сильно порезался? И еще эта ссадина на лице... Сейчас мы все подлечим. Будь осторожнее. У многих кустарников ядовитые шипы, тебе лучше забрать куртку у Десятой".

Жжение на плече стало меньше, а потом и вовсе исчезло. Кай опустил глаза на ладони и не увидел ни одной ранки, а ведь он хорошо помнил, что их покрывала сеть царапин и ссадин. Да, в такого заботливого Бога было трудно не верить.

"Тебе надо поспать, — с тревогой произнес Калюста. — В последнюю ночь ты почти не отдохнул. И больше не соглашайся таскать тяжести. У тебя крепкие спина и ноги, но побереги их для других дел. А поспать можешь прямо здесь. Вот так тебе будет удобно?"

Самодел вокруг заколыхался и пополз в стороны, образуя воронку. На дне показалась твердая земля, покрытая мокрой травой — Калюста предлагал ему отдых весьма своеобразно. С другой стороны, почему бы не воспользоваться такой возможностью? Кай понял, что ему, действительно, хотелось спать. Он свернется клубком, а Калюста накроет его собою сверху. Он поспит, а дела подождут. Правда, Кай уже и не помнил, какие у него были дела в этом лесу. Стоять посреди Калюсты и принимать его заботу вдруг стало до того приятно, что Кай твердо решил — больше он не сделает ни шагу.

Камень больно ударил его в голову и рассек лоб. Кровь залила лицо почти мгновенно.

— Да очнись же, дурак!

На холме стоял Валентин и собирался бросать в него второй камень. Кай растерянно поморгал, отер кровь и заметил еще несколько камней рядом, уже почти поглощенных самоделом. Воронка исчезла, и Бог снова тепло обнимал его, пытаясь подобраться к раненной скуле.

— Я тут уже охрип тебя звать! — сердито закричал грандир. — Выбирайся скорее из этого болота. Если захотел стать чантом, сказал бы раньше. Я бы столько сил на тебя не тратил.

— Он разговаривает со мной! — Кай еще не мог избавиться от восхитительного чувства, охватившего его после общения с Калюстой. — Это Бог! Смотри, мои царапины исчезли! Он их вылечил.

— Это не бог, а Хищида Ядозубая, — вздохнул Валентин. — Надо уходить. С твоими товарищами все в порядке, если тебе это интересно. Ждут нас на Птичьей Тропе.

Но Каю еще не хотелось возвращаться к прежнему миру. Его по-прежнему охватывал восторг, граничащий с ликованием.

— Самодел нам не враг! — закричал он, не в силах подобрать слов для незнакомого чувства.

— Скажи это тем солдатам, которые утонули в Хищиде, — отмахнулся грандир. — И Тупэ с Десятой. Но для начала посмотри на их ожоги, а потом говори о безобидности этого болота.

— Это все потому, что они не верят в Калюсту-самодела, — упрямо заявил Кай. — Тупэ думает, что самодел — это Хищида, Десятая, наверное, тоже. Поэтому они и пострадали. А вот ты лукавишь. На тебе нет ни одного ожога, значит, ты тоже веришь, что вокруг нас Калюста! И не нужно никаких побрякушек от твоего Патронага. У меня нет этой дурацкой Звезды Света, и я не обжегся, смотри! Я стою в самоделе по пояс, и мне никогда раньше не было так приятно!

— Ты гомункул, — процедил грандир. — С тобой все по-другому. А я ношу в кармане Звезду Света, как и Райзор. Поэтому мы и не получили ожогов.

С этими словами Валентин засунул руку в штаны и извлек медальон. Кай фыркнул.

— Почему бы вам тогда просто не раздать эти штуки людям? — спросил он, с неохотой выбираясь из самодела на сушу. — Зачем требовать от них веры в Патронага и Калюсту? Если вы такие милосердные, что хотите всех спасти, то почему ставите условие? Разве оно уместно, когда речь идет о спасении человеческой жизни?

— Ты живешь всего три месяца, а уже научился двойным стандартам, — спокойно ответил грандир. — Звезда Света не сработает, если в человеке не будет веры. Он может не признаваться, но в глубине души верить — и это прекрасно. Райзор, конечно, купил свою Звезду, но сделал это потому, что верит в Калюсту, хотя никому об этом не скажет. Мы спасаем только того, кто хочет спастись.

Некоторое время они шли молча. Самодел постепенно спадал, просачиваясь в землю, а кое-где даже запели птицы. Впитываясь обратно в почву, Калюста оставлял на палой листве разноцветные разводья, отчего казалось, будто лес покрылся цветами.

— Зачем ты вернулся за мной?

— Потому что я служитель Калюсты, — не сразу ответил грандир. — И человеческая жизнь для меня превыше всего. Ты можешь называть самодела, как хочешь, но не забывай одно — он убил с дюжину солдат, и возможно, убил бы Тупэ, если бы тот свалился в его болото.

Валентин лгал, как торгаш на рынке, но в одном был прав. Калюста показал зубы. Те люди умерли не от ожогов. Они погибли от того, что стояли не на той стороне. И это не стоило забывать никогда.

— Это ведь ты его вызвал? — пытливо спросил Кай, поравнявшись с грандиром.

— Значит, версия, что бог ответил на наши молитвы и пришел на помощь, тебя не страивает? — фыркнул Валентин.

— Ушел от ответа.

— Я никого не вызывал, — сказал грандир, ускоряя шаг. — И мне плевать, поверишь ты мне или нет. Мы в Снулых Верстах, и самодел здесь не стабилен, Десятая об этом говорила. Вот в храме...

Валентин неожиданно остановился и застыл, оборвав себя на полуслове.

Кай проследил за его взглядом и испытал странное чувство дежавю. Из сумрака бурелома на них шли люди со стволами риппов наперевес. У всех были бритые черепа с татуировками, кожанки как у Райзора, и мрачные, неулыбающиеся лица, которые не обещали ничего хорошего. Те, что двигались впереди, уже держали Кая с Валентином на прицеле. На миг Каю показалось, что им не дадут сказать ни слова — просто пристрелят, а потом уже задумаются, кто они и откуда. Людей было шестеро, но в их одежде, манере двигаться и мрачных взглядах слишком многое читалось от Райзора. Разве что любопытства последнего в них не было.

В ушах тоненько зазвенело, и Кай подумал, что его голова взорвется раньше, чем в нее попадет заряд риппа. Краем глаза он заметил, как дернулась рука грандира, но тут послышался знакомый голос.

— Не стреляйте! Это наши!

За силуэтами лесных воинов показалась знакомая двухголовая фигура Тупэ с Десятой на спине. За ними вышел и Райзор, который выглядел потрепанно и несколько смущенно. Похоже, приключение с самоделом, а потом знакомство с бритоголовыми поубавили ему уверенности.

Человек, который целился в Кая из риппа, сразу же опустил ствол, и оскалил зубы. Наверное, это была улыбка.

— Добро пожаловать на землю искателей, — произнес он неожиданно приятным, бархатистым голосом.

Осушив кружку с пивом, Кай брякнул ею о стол и медленно обвел взглядом людей, набившихся в тесную, накуренную комнату. У начальника базы, как гордо именовала Десятая крохотную хижину искателей, было открытое, широкое лицо с выпуклым лбом, покрытым треугольными знаками и письменами. Татуировки имелись у всех искателей, и Кай уже начал верить, что они есть практически у каждого жителя Риппетры. Похоже, чтобы влиться в местное общество, ему тоже придется обзавестись рисунком-другим.

Почти все искатели, как один, напоминали Тифона — здоровяка, который сидел напротив Кая. Крепкие, бритые, татуированные, в жилетах мехом наружу, почти все с ножами, рукояти которых хищно торчали из ножен. Впрочем, у Тифона еще оставался рипп. Вожак — а именно это слово подходило к здоровяку больше всего, носил оружие на спине и, похоже, даже не чувствовал его веса. Он сидел на одном табурете, но казалось, что Тифон заполнял собой всю комнату. Его голос гремел постоянно, затихая лишь на то время, пока рот великана пережевывал пищу.

А стол им приготовили знатный. Кай уже опустошил две миски с мясной похлебкой и посматривал в сторону огромного котла, от которого поднимался ароматный дымок. Несмотря на то что на ужин собралось не меньше десятка человек, в посудине еще оставалось достаточно варева. Видимо, "на базе" привыкли готовить как для великанов — согласно росту и потребностям Тифона. Помимо похлебки их угощали рассыпчатыми вареными клубнями белесого цвета, в которых Кай узнал картофель. В шахте Тиля картошки не было, но дорожденные сны привычно подсказали название овоща. Картофель показался Каю суховатым, но он все равно впихнул в себя четыре клубня — на всякий случай. А еще на столе высилась горка свежего хлеба, который пекли прямо "на базе". Куски были белыми, мягкими и слегка влажными. По словам Тифона, тесто не пропеклось из-за халатности Аскола, который дежурил по кухне и в хлебе не смыслил. Но по сравнению с выпечкой на руднике, которую нужно было есть осторожно, чтобы не сломать зубы о встречающиеся камни, хлеб неопытного Аскола казался пищей богов. Кай слопал три куска и еще два незаметно спрятал в карман — про запас. Картофель, мясную похлебку и хлеб дополняли тазик с разнообразной травой, которую Тифон называл "салатом", тарелка с салом, миска с солеными грибами и кувшин с пивом.

Насытившись, Кай пожалел, что не подали ничего сладкого, зато вволю напился пива, которое в шахте Тиля ему не давали. Правда, особой радости пиво не принесло. То ли его надо было пить каждый день, чтобы привыкнуть, то ли искатели приготовили его как-то неправильно, но легкости и веселья в голове Кай не почувствовал. Кислый, с горчинкой и легким привкусом хлеба — в общем, напиток не произвел на него впечатления, и после второй кружки он перешел на брусничный морс, в котором, по крайней мере, был сахар.

Однако его друзьям пиво пришлось по душе. Разглядывая их сквозь клубы табачного дыма, Кай вспомнил, что еще совсем недавно также сидел за столом с гномами. Интересно, что сейчас происходило в руднике Тиля Голубоглазого? Скорее всего, ничего там не изменилось. По-прежнему дежурные смены отправлялись в забои, по-прежнему все свободные от работы шахтеры собирались после работы в столовой, где обсуждали соседей, гомозулей, добычу, и, конечно, пили пиво. Кай вспомнил, как Фосфор учил его держать отбойный молоток, как Тиль распевал за ужином веселые и задорные песни, как красиво было в рубиновой пещере, куда гномы ходили молиться Святой Варваре. Может, не такие уж и скверные они были ребята, какими он вообразил их, когда убегал?