Часть первая

      — Так. С прошлым все. Где он сейчас?

      — Там же.

      Ривер вынула из кармана в поясе плоский медальон:

      — Это мне в штабе отжалели. Облегчает изучение языка. Пусть носит постоянно... Как назвали?

      — Хомяк.

      — Толстые щеки?

      — Нет. Назвался: “ENOT”. Спросили, что это значит — нарисовал хомяка. Слов полста он откуда-то знает. Правда, из них десять матерных, остальное так: да-нет, возьми-дай, хорошо-плохо, спать-есть-срать... Извините.

      — Доктор окончательно его забраковал?

      — Без нормального исследования сказать не берется.

      — Акаме. Ставлю задачу. Вербуй Хомяка. Напусти на него Леону. Может, ему понравится Мейн. Может, его тронет неуклюжесть этой расп.. Раздолбайки Шерри. Если ему нравятся мальчики, ты знаешь, где искать. Да я бы сама им занялась, если бы не протез вместо правой руки, не дырка вместо правого глаза!

      — Генерал, как его готовить?

      — Как одиночку, очевидно же. За командой он все равно не угонится, молодость не та. Пусть доктора сделают что можно, и на дрессировку к Трюфелю. Срок — один год. Акаме!

      — Слушаю.

      — Вот про срок — забудь!

      — Уже.

      — И... Акаме...

      — Генерал?

      Ривер воткнула окурок в пепельницу:

      — Спасибо.

* * *

*

      — Спасибо, подожду...

      Стражники отошли, недовольно бурча в нос. При проверяющей из центральной управы разве отожмешь у торговца лишние пять монет? Не облапаешь симпатичную поселянку — а как же это без обыска, а вдруг да контрабанда? Не конфискуешь на органолептический (три дня по бумажке научное слово учили, что же — зря?) анализ самый сочный арбуз...

      Вот капитан Огре — свой был мужик. Понимающий. За долю малую смотрел в другую сторону, если вежливо попросить.

      А эта мелочь, двинутая на справедливости... Что такое справедливость, кто ее видел? Ее в суп кладут или в дождь на плечи накидывают? Жить-то всякому надо, и кормиться тоже. Не с жалованья же!

      Сэрью особенно не любила таких вот — наверх сальная улыбочка, вниз мелкая власть, равным при первом же случае нож в спину или палку в колени. Капитан, помнится, объяснял, что и таких куда-то надо девать. Так уж лучше пусть люди платят лишнюю монетку на воротах, чем поливают кровью ночные улицы... На данных конкретных воротах сыщица оказалась по наконец-то выловленному в потоке рапорту. Именно через эти вот ворота в Столицу вошел убийца капитана Огре; с ним были двое парнишек — по виду сущие бродяжки, то ли слуги, то ли рабы, то ли клиенты, то ли бедные родственники. Уже интересно: в трактире убийца был один... Главное — стражники дали пусть приблизительное, но все же — описание. Которое уже можно было рассылать по участкам, с которым уже можно сверять архивные портреты известных уголовников, описания мастеров клинка, наконец — просто подозрительных лиц, задерживаемых ежедневно в Столице тысячами... Сэрью подумала, что задержаний последние три месяца совершенно уж невообразимое количество, и хотя бы поэтому проявивших рвение стражников, чьими трудами в потоке блеснул плавник, стоило бы наградить.

      Только сами стражники выглядели до того противно, что рука и не поднялась вытянуть приготовленный кошелек. Никакие объяснения даже и самого учителя не могли заставить сыщицу к таким повернуться спиной... Лучше прислониться к деревянной створке ворот, против сентябрьского полудня наблюдать за детишками, окружившими Коро. Без приказа тот не кинется, но малышня этого не знает. А зубки-то вот они, в палец длиной... Коро улыбается — детишки отбегают на несколько шагов, как волна с песчаного берега. Потом снова приближаются, подталкивая друг друга. Коро внезапно меняет позу — мелочь с визгом рвет наутек; отставший — убедившись, что ближе всех к зубам — в страхе падает, на штанах расплывается предательское пятно того же цвета, что и бурые опавшие листья. Против желания, Сэрью улыбнулась. Листья того же цвета, что и детский страх.

      “Осенние листья цвета страха.”

      Сыщица вздрогнула от макушки до пяток. Теплые доски ворот под лопатками, через ткань форменной куртки — показались раскаленной сковородой.

      “Пью нагретое дерево спиной сквозь китель.”

      Он стоял здесь!!!

      Убийца точно так же стоял здесь, прислонившись спиной к створке ворот. Грелся на теплых досках, наблюдал возню писающейся от страха малышни. Вертел в голове четверостишие с безразличием истинного поэта к низости неблагородной темы. Отпечаток чувства, тень впечатления — настолько точная, что Сэрью вздрогнула снова.

      Как там дальше?

      “На губах секунды хрустят, как сахар.”

      Он куда-то спешил. Имел дело или встречу в Столице. Много встреч. Хлопоты!

      “Оплывает день в кипятке событий.”

      Сыщица даже помотала головой. Вытянула платок, вытерла шею. Коро, чувствуя беспокойство хозяйки, бросил пугать детей, прибежал и уселся при правом сапоге, заглядывая в глаза искательно.

      Неизвестного убийцу объединяли с капитаном Огре клинок и стихи; а с ней самой — зубосверлительное ощущение беспокойного дня. Сэрью с удивлением подумала, что даже могла бы относиться к неизвестному так же, как и к самому капитану. Если бы не приговор, конечно же...

      Коро вздыбил шерсть и заворчал. Сквозь ворота проходили две тонкие фигурки. В присутствии начальства стражники не осмелились приставать к закутанным девчонкам — хороши ли они там под плащами, под надвинутыми капюшонами?

      Зверю-артефакту вовсе не было нужды прикасаться к плащам или поднимать их — он чуял запах, и определял его, как запах цели.

      Девушки скрылись в арке.

      Сэрью показала Коро глазами: следом! Меховой колобок нырнул за прохожими, сама сыщица, отжав защелку на ножнах “Единорога”, скользящим шагом поспешила в прохладную тень ворот.

      За воротами, на уходящей дороге под пятнистой крышей перелеска, девчонки развернулись к преследователям. Их плащи полетели наземь; увидав лица, Сэрью уже без колебаний выдернула клинок. Слева — Мейн, остроухая полукровка, точь-в-точь как на плакате; справа — непонятная девица меланхоличного вида. Рядом со снайпером “Ночного рейда” может оказаться только его напарник — чего тут рассусоливать!

      — Мейн из Рейда! Я, Сэрью, наследница клана Юбикитас, задерживаю вас по обвине...

      — Пошла нахрен!

      — Тоже вариант. Коро — взять!!!

      Засвистел прямой “Единорог”, три пары ног взбили пыль на обочине, пламя выстрела потекло, ровняя верхушки булыжного мощения, совсем немного не лизнув поспешно закрываемые створки ворот.

* * *

*

      Створки ворот выглядели немного тонковатыми для стены высотой с панельный дом, и потому впечатление производили оперетточное. Виктор снова подумал: от штампа до архетипа — как от великого до смешного. Анна снова на краткий миг ощутила вкус пластмассы.

      Ворота проплыли в окнах дилижанса, потянулась и завершилась гулкая темнота каменной арки, махнули за спину створки внутренних ворот. Дилижанс проехал немного и остановился. К экипажу с разных сторон приблизились стражники, выглядевшие тоже точно, как в кино. Кирасы, шлемы, недлинные мечи, кольчужные рукавички. Двое подошли к вознице, взяли протянутые бумаги, рассмотрели — видно было, как шевелятся губы при чтении подорожных.

      Тут Виктора кольнуло тревогой. Он перегнулся к другому окну, посмотрел поверх макушек увлеченных зрелищем детей. Еще три стражника молча, внимательно и сосредточенно разглядывали дилижанс из-за ряда противотанковых ежей. Ежи были не стальные, привычные по фильмам про блокаду Ленинграда и оборону Москвы. Нет — связанные тонкие деревяшки высотой по грудь изо всех сил прикидывались ежиками, поставленными чисто для туристов... Но молчаливое внимание арбалетчиков за баррикадой выдавало их с головой. Программист вспомнил, что на привалах даже в далеко просматриваемом чистом поле либо Куроме, либо Вал непременно стояли на часах; поежился и подумал с неопределенным оттенком: “Подвиги... Да...” Поглядел на Моряка с Ведьмой — те не проявляли ни малейшего признака тревоги — и успокоился.

      Солнце уже опускалось за Стену; последние лучи его скоро упали в арку ворот. Створки заскрипели: стража налегла на рычаги, потом рокотнул засов. Карантинный лагерь находился в дне пути от Столицы, времени аккурат хватило добраться до Стены.

      Но сама Столица по размерам не уступала небольшой европейской стране! До центра с обещанной офицерской гостиницей езды было еще как бы не с неделю.

      — Господин Вал! — неожиданный тонкий голос Тимофея заставил вздрогнуть буквально всех. — А для чего такая огромная стена так далеко?

      Моряк переглянулся со спутницей, досадливо качнул головой:

      — Не знаю, если честно. Империя существовала очень долго. Есть, наверное, книги, хроники там, история... Кто говорит, Стену построили при первом императоре. Кто возражает — в годы войны всех против каждого — собрать столько средств, обеспечить охрану места работ, доставить камень... Наломать камень, в конце концов... Простите, я специально не узнавал. Не знаю.

      — Но мы проехали кольцо довольно высоких гор, — оживилась Анна. — Уж гранита в них я видела достаточно.

      Куроме согласилась:

      — Горы источены рудниками, чего только там не добывают.

      — Ну вот, — развил мысль Тимофей, видя, что его слушают всерьез:

      — Можно ведь было закрепиться и держать перевалы, оборонять котловину. Зачем стена?

      Вал пожал плечами:

      — Может быть, снабжать заставы на перевалах оказалось дорого и сложно.

      — Или то, что горы только с запада и юга Столицы, северная и восточная границы не имеют естественных препятствий... — прибавила Куроме. — Смотрю, подорожные, наконец-то, прочитали?

      Словно в ответ, дилижанс опять качнулся и покатился по самой широкой улице.

      — Здесь был постоялый двор. — Вал показал на пустырь справа у реки, покосился на детей и закончил явно иначе, чем собирался:

      — Потом его перенесли дальше от Стены... Скоро уже приедем.

* * *

*

      Приехали Александровы через три ясных осенних дня. Первый день катились по бесконечно деревенскому пейзажу, сильно подпорченному войной. Милые фахверковые домики то там, то тут чернели копотью, щерились горелыми балками стропил. Все попутные постоялые дворы непременно защищались хорошей каменной стеной с прочными воротами, с зубцами по верхнему краю — маленькие крепкие орешки — что Анну нешуточно пугало. Виктор и сам беспокоился, лишний раз убеждаясь, что помощь и охрану от Эсдес принял совершенно правильно. Зато детишки глядели без малейшей опаски: вокруг в цветах и красках расхаживало, бегало, гомонило, торговалось, ругалось — натуральное средневековье, точь-в-точь как на видео или в раритетных бумажных книгах сказок.

      К исходу второго дня Александровы научились отличать садовников-огородников от ремесленников, а тех и других — от купеческого сословия. Вал вполне понятно рассказывал, что значат цвета плащей, цеховые гербы, как позвать стражника в случае чего (заорать, замахать руками, можно подпрыгнуть), как отличить безопасный квартал от других (где хорошее мощение улиц, там часто ходят, значит — есть и патруль), как отдать письмо на почту (да кидаешь в почтовый ящик, вон такие жбаны с круглой дыркой под свиток, ну это если нет слуги, которого можно послать на почту).

      На последнем постоялом дворе идальго с клетчатой бабушкой высадились. Освободившуюся пару сидений тотчас захватили дети, но не успели придумать ей применение. Потому что в третий день началась собственно Столица, и все четверо землян без стеснения прилипли носами к стеклам. Улица как-то вдруг расширилась втрое; на ней появились тротуары. Огороды, поля, лужайки с коровами уступили место кованым и каменным оградам садов с небольшими павильонами у въездов. В глубине садов угадывались или прямо красовались особняки, а перед завитушками парадных ворот высились усатые гвардейского роста сторожа, сверкавшие начищенными пуговицами, кокардами, лезвиями внушительных алебард.

      — Пашка тут явно в рай попал. — Анна хмыкнула. — Или ты тоже что-нибудь помнишь?

      Программист пожал плечами. В ролевом клубе он бывал чисто за компанию с Енотом. Интересовался больше организацией игр, сюжетом, игровой механикой да тем, как это все запрограммировать. А вот оружием-доспехом — постольку-поскольку. Енот же, по упомянутому свойству натуры — сначала решить задачу, а потом задумываться, стоило ли? — безоглядно участвовал в играх, турнирах, выездах, сейшенах, и черт знает в чем еще — довольно долго, пока не повредил-таки спину. Впрочем, давно Виктор не имел вестей от приятеля, и ничего подробно про его увлечения не знал.

      Тут доспешных попадалось немного, и выглядели они явно стражей при исполнении. Зато людей с оружием просто море разливаное, едва ли не каждый.

      — Да, — отвечая на вопросительный взгляд, Вал просто приподнял из ножен собственную саблю. — После мятежа разрешили вообще всем. Экзамен сдавай — и носи что хочешь. Получишь по голове — сам себе дурак. А вот безоружного тронуть считается теперь позором.