— Шипят, мля! — сообщил политбоец в микрофон и спохватился, что он матерится при командире, который только, что пустил на дно пять кораблей прикрытия и авианосец.

— Значит порядок, тащ капитан третьего ранга! Теперь колонки разнесите друг от друга подальше. Не переживайте за звук, там динамики с саббуфером из ревунов — двусторонние. Вы одну колонку по одну сторону рубки на конце спустите в сторону носа, а вторую — в сторону антенны на корме. Поняли? — на всякий случай переспросили связёры, сомневаясь в том, что замполит знает точно все термины и правильно сориентируется на свежем воздухе.

— Ага, — воодушевлённо обрадовался тот и начал опускать тяжёлые, обёрнутые пенопластом и скотчем устройства по очереди.

— Г о т о в о ! — предупредил он о своих действиях Средиземное море.

— Ну, тады — Ой! — сказал командир группы и нажал на кнопку запуска магнитофона на своём посту внутри лодки.

Над волнами поплыла и взреяла мелодия ' Раскинулось море широко и волны бушуют вдали!'

— Хорошо орут, — попытался похвалить ревуны замполит. Его никто не услышал. Командир наклонился к микрофону, чтобы перекричать музыку.

— Сидорыч, мля! Командир говорит, — на всякий случай пояснил он, — Ты, что там за упокой врубил? А ну веселее что-нибудь. Сейчас Чапаевцев снимем с капсулы, и домой пойдём! — начсвязи вначале чуть не ответил едко, вразумительно и доходчиво, но услышав, кто с ним разговаривает, обрадовался.

— Сщас, тащ командир! — в динамиках что-то счёлкнуло, крякнуло, смачно булькнуло, и над морем понеслась разухабистая песня. Некоронованный гимн подводников. Замполит дёрнулся на характерный бульк из куммутационного прибора, но услыхав знакомые аккорды забыл о происшедшем.

— Саня, ну его к водяному твой Рамштайн! Давай нашу, весёлую! — рыкнул на подчинённого старший группы радиопоста. Народ на вахте тихо и по доброму завидовал тем, кто встречали чапаевцев на свежем воздухе.

Отпустите в море, командир дивизии, Я Вам в автономке подвиг совершу,

Месяцев на десять загружу провизии, Разверну баталии к Югу от Шумшу

В экипаж мне дайте пьяниц и развратников, кумача немного, со стола начпо.

Искупим провинности мы делами ратными в зоне от Америки к островам Нам-по.

Отпустите в море, командир дивизии, водка разонравилась, к зову женщин нем.—

Разве можно пьянствовать в этот век коллизий и соревнования соц и кап систем

Не жалейте к богу в рай мою жизнь отпетую. Как вернусь с победою — партия в Кошу,

Не ужель не верите, что одной ракетою я Гонконг с их триппером к черту сокрушу.

Отпустите в море, командир дивизии, пять авианосцев к Пасхе потоплю.

Дело знаю твердо я, пусть начпо не писает, — Землю нашу русскую, как и он, люблю.

Чайки шарахнулись от залихватских звуков гармошки в средней оконечности Средиземного моря, к югу от Турции, западу от Израиля и северу от Бенгази.

Видение стометровой черной от облегающей резины, громадищи Марса с высыпавшими на резину корпуса подводниками, посреди штилевого и солнечного моря, обрамлённое звуками родной и частушечно-сердечно-разудалой песни — это вам похлеще Большого Театра. Тут годы тренировок и разврата за спиной. Казармы, койки, заборы, особисты, подписки, аварийные бега в учебной дивизии, водяная купель при закрытии пробоин, команды, смотры, проверки, строевой шаг... Как в армию попал так в театр не хожу. Как на фnbsp;— А шо, сигнал уже включили? — живо поинтересовался механик снизу, из пришвартовавшейся к камере резиновой лодки.

лот пришёл — про цирк забыл. Начпо послушал и понял — кто самый лучший гипнотизёр в мире. Ор, гвалт, шум стоял неописуемый, над морем главенствовал русский язык, гармошка, любимый шансон, весёлый мат, сигаретный и трубочный дым и даже подтанцовка в ритм звучащих мелодий. Крики, объятия, прыжки от неуёмной радости. Тихомирова просто схаватили и начали кидать вверх!

— Уроните! Уроните черти! Я ж у же старый! Укачаете! — но народ в полной мере хотел ублажить командира "Костромы", и раскоряченное тело Василия Ивановича взлетало метра на три в воздух для того , чтобы опустится в крепкие руки собственного и марсианского экипажа и снова взлетеь метров на восемь над водой. Вроде и отдохнуть можно. Потискать Тихомирова, доложить адмиралу. Получить из его рук золотые погоны капитана первого ранга, которые он непонятно каким образом не забыл в суматохе покидания 'Костромы' и вручил тут же на резине лодки. Торжественно, с криками и воплями двух экипажей. Командир "Марса" себя качать не дал, ретировался под прикрытие адмирала. Адмирала качать не решились, сильно уважали и даже побаивались.

Однако почему идёт к командирам с таким серьёзным лицом шифровальщик? Ведь связи нет. По нашим базам нанесён удар. И отсутствие связи понятно — уничтожены, не с кем вести радиообмен. Но молчаливый офицер сосредоточен, озабочен и неулыбчив. Он пробирается сквозь толпящихся, радующихся и смеющихся моряков целенаправленно, в сторону старших офицеров. В руке у него непромокаемая папка с хитрым замком для донесений и шифротелеграмм. 'Ах да! Сам же приказал выпустить буксируемую антенну и прослушать эфир, спутники, вражин перед всплытием! Видать нарыл что-то радиопост, пока Костромчан поднимали на 'Марс'!' — мысли пронеслись в голове быстро и как то отрешённо от общей суеты и атмосферы праздника.

Увидев своего шифровальщика, командир 'Марса' хмурнел на глазах. Его реакцию заметили и Тихомиров с Артемьевым. Офицеры насторожено обернулись в сторону рубки.

"Неужели не добили кого? Но тогда бы амеров засекли акустики, группа радиоразведки и прослушка. А они не докладывают. Вахта на местах. Если что, то ревун уже глушил бы чаек на милю вокруг. Что же он там несёт в папке этот "молчи-молчи"? — терзался думами главный марсианин, победитель АУГ, герой, как минимум, по всем статьям положений о наградах и поощрениях. И все кто вокруг него, которые эту победу добывали на своих постах.

Корабельный устав. Часть вторая. Повседневная служба корабля.

304. Работы, требующие участия в них всего или значительной части личного состава корабля, производятся авралом.

305. Все авральные работы ведутся под общим руководством помощника командира корабля. В отдельных случаях руководство авральными работами может взять на себя старший помощник командира.

Так и получилось. Два старпома рулили загрузкой в полноценном авральном варианте. Один — старпом-марсианин, ускорял движения экипажа внутри лодки, распределял места закладки вновь прибывшего имущества, пояснял свою точку зрения на недостаточную смекалку и расторопность отдельных членов команды. А второй — 'костромчанин', гонял, торопил и откровенно выговаривал, если нужно, на открытом воздухе . Мужики спешили. Субмарина в надводном положении — лакомая цель для любого надводного корабля, подводной лодки, самолёта или вертолёта. Бережков скрылся в люке, ведомый офицером специальной связи. Адмирал Артемьев и Василий Иванович Тихомиров приглядывали за погрузкой, и само их присутствие дисциплинировало и повышало тонус ответственности сразу и без пояснений. Командир всегда там, где самый важный участок.

— Семёныч, надо потуже затягивать, не пройдёт же в люк, — не выдержал командир экипажа 'Костромы' и сам нагнулся над свёрнутым, высушенным и оранжево-черным баулом спасательного плота. Попытался помочь крепче завернуть скрутку.

— Да это ж не на суше, тащ капитан, — с натугой в голосе отвечал мичман и остальные давили резину в восемь смежных рук, сворачивая плот в цилиндр, — парни устали немного, та и плот зараза новый, упирается как живой.

— А ты его загибай, не сдавайся, — пыхтел рядом с боцманом Тихомиров и своими руками, спиной и позвоночником понимал — как не легко свернуть спасательное средство в тугой комок, закрепить и сунуть в мешок или тубус транспортного устройства.

— Если б не Вы Василий Иванович, так ещё б минут двадцать бы крутили, — с намёком на кличку поблагодарил 'Чапаева' боцман, когда, плот скрутили и потянули к люку на загрузку.

— Так ты, что, Семёныч, предлагаешь мне лично оставшиеся плоты сворачивать? — с наигранным неудовольствием и грозой в голосе спросил Тихомиров.

— Никак нет, товарищ капитан первого ранга, — 'прогнулся' боцман, — но вы ж сами видите, шо как вы ото рядом, так — и плот вертится, и камера всплывает, и враг бежит, а как вас нема, так хто — нибудь у воду падает до самого дна или лодку повдоль сворачивает на корпусе.

Через час усилиями двух экипажей. Имущество переместили с верхней палубы внутрь лодки. Подводники 'Костромы' построились на покатой спине атомохода. Марсиане с пониманием наблюдали с рубочного люка, навершия и в сторонке. Вежливо не мешали. Как не спешили нырнуть на дно, но народ попрощался с последней частицей 'Краба', Б-276, К— 276, 'Барракуды', 'Костромы'. На выдвижной антенне трепетал на лёгком ветерке "Андреевский пакет" Военном-Морского Флота России.

-Равняааайсь! На флаг — смирноооо! — скомандовал Тихомиров и поднёс ладонь к виску.

— Отставить равнение на флаг! — подправил Тихомирова Артемьев. Понимал, не в себе сейчас командир лодки. Последнее своё отдавал сам морю. Как тут равнодушным оставаться-то, — Равнение на ВСК! Приспустить флаг! ВСК к затоплению приготовить! — послышалась команда адмирала сверху. Боцман дернул за шнур, открывая клапана. Послышался шум спускаемого из оранжевой рубашки-юбки всплывающей спасательной камеры — воздуха. ВСК не хотела тонуть, облегченная по самый беспредел флотского рационализма и украинской хозяйственности двух старпомов. Опускалась медленно, нехотя, как будто боролась за свою живучесть. Преданной собакой и ласковой, домашней кошкой терлась стальными щеками, ушами-поручнями о резину боков 'Марса', цеплялась сдутой рубашкой за мокрые обводы, как дитё за мамку.

— Боцман, да топи ж ты её, хоорош сердце рвать, — не выдержал кто-то из строя! У кого-то затряслись плечи, кто то не выдержал, убрал солёную влагу из уголков глаз, кто-то отвернулся, не желая видеть, как идёт на дно часть, когда то целого и дорого. Мужики сцепили зубы, забугрили желваки и держали, и терпели этот непонятный ком в глотке, который сам по себе подступил к горлу и мешал спокойно дышать, смотреть и не переживать о происходящем. Сфера, которая вытянула всех с восьмисотметровой глубины, упиралась и противилась уничтожению, отказывалась идти наморское дно, всей своей сущностью спасательного предназначения и заложенной в неё прочности.

— Семёныч, давай нижний! А то,... открывай, ну! Душу не мотай! — боцман кивнул и просто нырнул в воду под капсулу, предварительно обвязанный концом и монтажным поясом. Открыл небольшой лючок, вода пошла внутрь. ВСК махнула на прощанье, как рукой, своему экипажу оранжевым платком резиновой рубашки и спокойно, медленно, выполнив свой долг до конца, пошла вниз, исчезая в прозрачной воде Средиземного моря. Боцмана вытянули на корпус.

Сухо щёлкнули курки личного оружия офицеров и мичманов, холостой салют был тихий, но трогательный в своём безоружном залпе. Кланялся последнему символу погибшей в бою лодки.

— Вольно! К погружению приготовиться!

— Спасибо, Семёныч! — проходя мимо, Тихомиров благодарно похлопал мичмана по мокрому плечу и подал пример всему экипажу. Тихомиров лично, последним, перед погружением, спустился в лодку, предварительно и тщательно всё проверил наверху. Задраил люк, доложил на ЦП и двинул по привычке туда же. В новой лодке он чувствовал себя неуютно. Цеплялся за железо, которое непривычно торчало 'не на своих местах', дважды свернул не туда, путаясь в межотсечных и палубных переходах. И наконец, он добрался до помещения центрального поста, где его ждали с нескрываемым нетерпением.

Кушак. Две недели после штурма.

* * *

Веня Букреев был всего лишь старшим лейтенантом, но зато папа у Веньки был начальником службы АртТехВооружения округа. И конечно засадил сына в самое безопасное, как он думал, и хорошее для продвижения по службе место. И главное делать на объекте было нечего. Неделю отдежурил и всё. А после — семь суток отдыха. Склады на базе опечатаны. Лезть в них не надо. Следи себе за оружейкой, состоянием оружия в ней для смены. Организовывай стрельбы иногда, да меняй вовремя патроны. Ну, ещё документация, проверка печатей, приём сдача — это ерунда и мелочи для лейтенанта на капитанской должности. Так Вениамин и получил старшего лейтенанта на Кушаке. Ещё пара лет и можно на майорскую должность в штабе округа перебираться. А папа плацдарм заранее подготовит. Да и кто осмелится слово молвить против кандидатуры офицера оттянувшего службу на далёкой, богом забытой, сверхсекретной точке на краю округа. Так бы и произошло, если бы не начался полный трендец в тылу и вокруг объекта.

Надо Веньке отдать должное, в деле своём толк знал, и хлеб зря не лопал. Перед однополчанами нос не задирал и помогал от всей души, если надо было. Особенно с ночёвками в командировках, так как жил один в папиной трёхкомнатной квартире в центре города, которого уже не было. Папа его не испортил. Но времени свободного было много и на эксперименты с железками, хранящимися на складе вооружения батальона, молодого Букреева тянуло, как магнитом. А батальон охраны штаба округа, чтоб вы знали, вполне по численности и качеству вооружения полк напоминает. Веня сначала служил начальником АТВ этого самого подразделения. И при штабе и, как бы, в войсках одновременно. Пока начальник штаба за ним приглядывад всё было нормально. Но после получения звания старшего лейтенанта начштаба перевёлся к новому месту службы, а новый НШ решил , что у старшего лейтенанта в заднице моторчик уже немного поистёрся и бредовые идеи даже если приходят в голову, то в жизнь уже не воплощаются. Но Букреев был "Балбес" ещё тот и при всёмсвоём безделии не отягощённый личным составом, но свой в доску. Довыёживался. Проводили очередную показуху на майские праздники. Ну, как обычно, Десантно-Штурмовой Батальон припёрли из лесов, пустыней и гор. А у них там у всех солдат спортивные разряды не ниже первого. Про офицеров лучше не вспоминать. Это ж каким надо быть головорезом, чтоб эту молодую, спортивную банду в узде держать? И, по плану, им надо обычный взрывпакет взорвать, когда они объект, прихватили в центре плаца и сматываются, выполнив поставленную задачу. Так вот Веня, нет жеж, чтоб обычный взрывпакет шарахнуть. Нет, ему простого пукального забабаха было мало. Старший лейтенант развил бурную деятельность на плацу перед показательным выступлением десантников. Проложил кабель к старой брезентовой палатке, имитирующий секретный объект посреди заасфальтированного плаца. С загадочным и торжествующим выражением лица вытащил взрывную машинку из сумки на плече. Присоединил оба конца провода. Демонстративно вытащил ручку из взрывной машинки. Пошёл и Пошептался с десантными бесами из ДШБ, и, потом, в конце показных скачек с автоматами, когда они дружно отбежали от захваченного и обработанного холостой стрельбой изнутри и снаружи 'строения противника', облитого бензином в пылу операции, он, кровожадно ухмыляясь, крутанул машинку и с зверско-довольным выражением лица нажал на кнопку. Импульс электричества метнулся по проложенным проводам и взорвал имитатор ядерного взрыва в ста метрах от штаба округа, а может и ближе. Палатку в центре плаца порвало изнутри как газету. Толпа вокруг присела. Десантура заученно спрятала головы под руками и автоматами, лёжа ближе всех к этому чрезвычайному происшествию. От такой имитации присутствующие на плацу солдаты, офицеры и родители срочников услышали, как зазвенели и заскрипели, прогнувшись, стёкла окон и деревянные рамы в штабе САВО с трудом выдерживая звуковую волну. У всех на плацу, где была показуха, как вроде кто-то в огромный барабан ударил, да так, что кишки встряхнуло и поменяло местами. В общем, Веня через час уже служил на Кушаке, на майорской должности, с двойной выслугой, двойным окладом и отпуском в два месяца сроком. С глаз командующего округа долой и вроде, как в ссылку. И штаб целее будет и местным жителям города Ашхабада спокойнее. После этих перетрубаций Веня духом не упал, а желание рыться в военных железках история с имитатором у него никак не отбила. Поэтому команду разобраться с неизвестным ему запасом АТВ Кушака Веня воспринял с воодушевлением мушкетёра, который забрался через потайной ход в сокровищницу короля Франции, и не мало был потрясён открывшимися взору и воображению богатствами.