— Ты слышал, что сказала Джада. Перенеси ши-видящих. Но в Честер, а не в мой книжный магазин.
— Как только она проинформирует своих женщин о перемирии, — выдвинул условие Круус. — У одной из них копье. Как только его у нее не будет, я перенесу их.
— Я скажу Энио, что ты под запретом, — сказала Джада. — Она подчинится мне.
— Я не доверяю твоей вере в людей, человек. Забери копье.
— Фейд, — зарычал Бэрронс, — охраняй Крууса, пока мы с Джадой подготовим ши-видящих, — он развернулся и зашагал к входу в аббатство.
Джада побежала вприпрыжку, чтобы догнать его.
— Спасибо за поддержку, — нацелившись на вход в аббатство, она скользнула в режим стоп-кадра.
Лишь для того, чтобы тут же быть резко выдернутой Бэрронсом.
— Я не поддерживаю тебя, — прорычал он. — Как и у остальных, твои цели эмоциональны, ошибочны и расставлены в неверном, мать твою, порядке.
Она выдернула руку из его стальной хватки.
— Мои цели не...
— Спасти ши-видящих? — насмехался он. — Если мы отступим, стены аббатства останутся без защиты. Ты должна быть готова пожертвовать чем угодно, как бы это ни повлияло на тебя эмоционально, ради достижения единственной цели — собрать четыре камня, способные заточить Синсар Дабх. Они где-то в руинах, не так ли?
Она напряженно кивнула.
— Скажи мне, где, и не показывай, черт тебя дери, потому что Круус стоит прямо за нами.
— Я хранила их в сейфе, в комнате отдыха возле библиотеки Леди Дракона, — она как могла объяснила ему местоположение, не показывая жестами, в какой части аббатства искать.
— Как только мы ими завладеем, мы оставим это место и займемся нуждами слабых. Чтобы быть защитником, ты не должна мыслить как защитник. Прежде всего, ты должна мыслить как завоеватель. За это дорого платят. Кровью и жизнями.
Джада пробормотала несколько ругательств. Он был прав: камни были приоритетны, а она даже не подумала о них. Они были единственной надеждой на то, чтобы заточить Синсар Дабх и выиграть время на поиски способа вернуть Мак. И все же ее мысли в первую очередь были о выживании других. Возможно, Книга пришла сюда, чтобы убить принцев, но скорее всего она явилась за единственной вещью, способной заточить ее в клетку, просто не удержалась от убийства врагов по дороге. Ее задержка — их преимущество.
— Честер безопасен?
— Вполне. Отдельные его части. Займи Крууса перемещением женщин. Я поищу камни и вернусь с ними в Дублин. Не говори ни о чем эльфу.
— А если ты наткнешься на Мак?
Он сверкнул хищной улыбкой.
— Я на это рассчитываю.
— Бэрронс, ты не знаешь, какой она стала. Тебя не было на складе. Ты не чувствовал, во что она превратилась.
— Я рискну.
— Но...
— Довольно. Иди. Сейчас же.
Покачав головой, она развернулась, чтобы уйти. Он произнес ей вслед.
— Круус не знает, что камни здесь, и заинтересован лишь в собственной безопасности и защите — в данный момент. То, что Книга сделала с ним, спутало его мысли — но его разум прояснится. Отвлеки его, действуй быстро и оставайся настороже. Псы войны не ведут переговоров. Они врут, выжидая удобного момента для нападения. Если он подумает, что может завладеть всеми четырьмя камнями, он так и сделает. Они и его могут удержать в плену. Он будет охотиться за ними не меньше Книги.
Джада мрачно кивнула и скользнула в режим стоп-кадра.
Затем он очутился рядом с ней, в ее священном месте, она чувствовала его рядом, хотя видела лишь усеянный звездами туннель. Она с досадой осознала, что причиной тому было то, что он двигался немного быстрее ее. Она не смогла ничего с собой поделать.
— Бэрронс, ты должен научить меня этому!
Его слова мягко вибрировали и доносились как будто издалека.
— Помоги мне вернуть Мак и восстановить наш мир, и если Риодан не сделает этого, я научу тебя.
Мурашки поцелуем пробежались по ее позвоночнику, потому что Бэрронс был человеком слова, а она была готова отгрызть свою руку, лишь бы двигаться так быстро, как Ри... они.
— Прошлая ночь была адской, ребенок, но ты справилась. Риодан прав. Ты превратилась в ту еще женщину.
Почему-то ее не разозлило, что он назвал ее ребенком. Как будто его слова стали кивком и для Дэни, и для Джады, и чувствовалось это хорошо. Дэни была ее фундаментом. Джада — крепостью. Они обе жили в ней. Обе жизненно важны.
А потом Бэрронс исчез.
11
Вне поля зрения Бога
Люди бесполезны. Слабы.
Как и их плоть.
Убийство Джо доставило удовольствие, но она невкусная и поедание ее плоти не приносит насыщения. Моя энергия ослабевает.
В тот единственный раз, когда мне удалось захватить контроль над телом МакКайлы в прошлом, я управляла им несколько часов, но моя хрупкая хватка слабела с каждой минутой. По причинам, которые мне не удалось установить, я потеряла контроль над сосудом, и тело шлепнулось на тротуар. МакКайле прошедшее время показалось полным провалом в памяти. Я была в сознании все это время: в один момент контролирую все, в следующий — сама под контролем.
И все же с того дня мое господство утвердилось. Утрата власти над своим телом в мою пользу пошатнуло ее и без того подкосившуюся уверенность в себе. Я прекратила свои попытки завоевания и принялась искушать, молча одалживая свою силу, разжигая ее желания, делая ее невидимой, используя свою самую темную магию, чтобы вернуть к жизни ее мертвую сестру Алину, подталкивая то тут, то там, создавая подкопы, отравляя почву, сея сомнения в саду ее разума.
НИКОГДА НЕ ВПУСКАЙТЕ НИКОГО В СВОЙ САД. МЫ ПОЖИРАЕМ ПОСЕВЫ И СЕЕМ СОРНЯКИ — ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ РАССКАЗЫВАЯ ТЕБЕ, КАК ПРЕКРАСНЫ НАШИ СОРНЯКИ, ЧТО ОНИ НА САМОМ ДЕЛЕ НЕ СОРНЯКИ, И ТЕБЕ ПОВЕЗЛО ИХ ИМЕТЬ — ПОКА ТЫ НЕ НАЧНЕШЬ СОМНЕВАТЬСЯ, ЧТО ТАКОЕ СОРНЯК.
Имбецилы. Жалкие твари. Вот как мы побеждаем. Не надо отдавать гребаные ключи от царства, а потом поднимать шумиху, когда вас выселили. Как только вы позволяете сбить себя с толка таким количеством лжи, что перестаете отличать правду, мы завладеваем вашей реальностью. И ЭТО ВЫ ОТДАЛИ СВОЮ РЕАЛЬНОСТЬ НАМ.
Вставая на ноги, я спотыкаюсь и падаю обратно. Рыча, я отбрасываю волосы с лица и отдыхаю еще немного, обдумывая следующий шаг. Мои мышцы горят от утомления. Боль — это новое чувство, отвлекающее, приводящее в ярость. Оскорбительно, что я рождена такой несовершенной. Мои челюсти болят от разрывания плоти, а в деснах больно застрял осколок кости.
Я выковыриваю его кончиком одного из своих ножей. Я пришла в аббатство с тремя целями: убить Кристиана, убить Крууса и найти камни. События развернулись не так, как я ожидала. Съеденная мною плоть Невидимых не питает меня так, как МакКайлу. Я сжигаю ее слишком быстро и нуждаюсь в большем. И то, что мое тело не спало больше суток, тоже не помогает. Потеря копья грандиозно испоганила мои планы. К этому моменту оба принца должны были быть мертвы.
Я расширяю свое сознание, ища камни, которые, как убеждена МакКайла, находятся где-то в аббатстве.
Я ничего не чувствую.
Могли ли их переместить? Я оцениваю возможности и натыкаюсь на проблему, которую сама же и устроила. В поисках силы я ела Невидимых, а это приглушает способности МакКайлы чувствовать Объекты Силы. ОГРАНИЧЕНИЯ! ЕЩЕ БОЛЬШЕ ОГРАНИЧЕНИЙ, КОТОРЫЕ НУЖНО ПОМНИТЬ! Мне придется тратить время впустую, ожидая, пока эффект сойдет на нет, или же залечь на дно, отдохнуть, затем собрать свою армию, завладеть камнями, разрушить их и переходить к следующей части моего плана. Я подумываю призвать армию Невидимых, возобновить битву под стенами аббатства, пока остальные будут обыскивать руины вместо меня, но МакКайла назвала бы камни моим криптонитом, и я не доверю их ненадежным рукам.
Могу ли я попросту забыть о них? До меня доходит, что два из трех — это не так плохо: коконы, в которые я поместила принцев, не настолько веселы, как убийство, но все же эффективны.
Мой первостепенный план — копье. Я перестраиваю свои цели, делая его приоритетом.
Я поднимаюсь над кровавыми останками Джо, возле которых сидела на корточках, и осознаю, что на меня смотрят. Я чувствую взгляд этих глаз. Кто-то за мной наблюдает. Это мой умный, умный враг? Как кто-то предугадывает мои действия? Нет никого, кто обладал бы моей ясностью ума, моей сосредоточенностью, моей решительностью.
Я стою неподвижно, охваченная любопытством узнать лицо своего врага.
Иерихон Бэрронс выходит из-за обрушившейся стены.
На мгновение я просто смотрю на него, охваченная завистью. Мне пришлось родиться женщиной в мире, где мужчины имеют физическое превосходство. Кристиан. Круус. Теперь и Бэрронс. Он источает свирепость, мощь, жажду, его присутствие наполняет воздух осязаемой электризующей энергией. Даже Фейри боятся его. Тени ускользают прочь, когда он проходит мимо. Он убивал королевских Фейри — просеивателей! Его сосуд широкоплеч, тяжеловесен, мускулист и мощен как лев. Неразрушимый. Я презираю его за это.
— Мак, — хрипло говорит он, и я знаю, что он видит — его драгоценную маленькую Мак, блондинку-попрыгушку, оскверненную и нечистую (и от моего внимания не ускользает то, что "нечистая" становится "злой", а "злая" становится "живой" (11), и это лишний раз подтверждает, что мое господство предначертано), всю в крови — кровью заляпаны волосы, лицо окровавлено, черные перья застряли в слипшейся массе, ошметки мозгов Джо на руках его хорошенькой девочки, под ее ногтями.
Он окидывает останки своим темным взглядом, пытаясь их идентифицировать; невозможно, поскольку ее голова превратилась в блестящий кровавый омлет, приправленный сломанной скорлупой ее черепа.
— Джо, — говорю я ему, наслаждаясь моментом. — Я ела ее. Достаточно дико для тебя, Бэрронс?
— Мак сама по себе была достаточно дикой для меня.
— Она была слабой, — и она есть до сих пор. Ненавижу суку. Глупая, пропитанная виной дрянь.
— Юной, — поправляет он. — Иногда юность удивляет тебя.
— Юность — это скучно. Она никогда не понимала тебя. А я понимаю. — Отбрось он свою ограниченную этику, мы могли бы вместе разрушать галактики. Я бы трахалась с ним. Открыла удовольствие, которое мое тело может мне предложить. Когда я смотрю на него, похоть говорит на голодном, первобытном языке и требует удовлетворения. Для этого будет время. Позже.
— Хрень полная. Она знает меня. Ты — нет.
— Я знаю тебя намного лучше, чем МакКайла, погрязшая в неуверенности. Она не могла сформировать своего мнения даже о дерьме. Вот почему мне было так просто завладеть ей.
— Она дойдет до этого. Я терпеливый мужчина.
— Твоя любовь к ней — твоя главная слабость. Жалко. Ты мог бы быть намного лучше, — он мог бы быть, как я. Его монстр требует, чтобы он уподобился мне. Он приглушает лучшую часть себя. МакКайла может притворяться, что не знает, чем он питается, но мы знаем. Мы знаем, кто он. Мы просто не говорим об этом.
— Чего ты хочешь? — требует он.
— У меня есть то, что я хочу. Тебе нечего мне предложить.
— А ты попробуй. Торгуйся. Давай я найду тебе другое тело.
— Есть какое-нибудь на примете? — спрашиваю я, заинтересовавшись. Я никогда не недооцениваю свою добычу. Возможно, он знает то, что неизвестно мне и МакКайле.
— Мое, — ровно произносит он.
От неожиданного предложения я умолкаю. Я оцениваю его роскошное тело от головы до пят, представляя, как здорово будет прокатиться на его чернокожем звере. Обладая им, я бы завладела всеми его секретами, его достойными зависти навыками. Я бы смогла убивать Фейри без копья или меча. Я получила бы тысячелетия друидства и знания темных искусств. Он готов зайти так далеко ради ее спасения — отказаться от своего совершенного существования ради иллюзии под названием любовь? Этот идиот заблуждается сильнее, чем я думала. Желание, похоть, жажда обладать его мощным, изменяемым, неуязвимым телом заполняют каждую мою клеточку. Если бы я могла полностью перейти в его тело, и мое величие не спалило бы его как остальных, я бы возвращалась вновь и вновь, вечно. Мне бы пришлось лишь держаться за свою оболочку во время смерти и возрождения, а я выдерживала и более внушительные атаки. Король Невидимых сам пытался вырвать меня из материальной книги, как только понял, что натворил.
И он потерпел неудачу.
Возможно, в моменты его смерти я смогу выселить остатки его способностей чувствовать. Он не заслуживает сосуда, в котором обитает. Моя воля господствует. Ни у кого нет моей сосредоточенности, моего голода.
Он задумал какую-то ловушку, иначе не предлагал бы. Бэрронс — не жертвенная овечка. Кроме того, есть и другой, более надежный путь. Я трахну его. А потом убью. Как только мои цели будут достигнуты.
— Ты думаешь, что у тебя больше шансов против меня, чем у нее, потому что у тебя внутри есть зверь. Ты думаешь, что ты сильнее и сможешь сражаться за нее, как всегда, потому что она такая ничтожная жертва. Твой зверь, — бархатным тоном произношу я, — в моем доме будет всего лишь мышкой. Ты держишь его на цепи. Связываешь своей гребанной моралью, пусть даже теми ее ошметками, что у тебя есть.
— Испытай меня, — отвечает он таким же бархатным тоном. — Если так в этом уверена. Возьми мое тело. Отпусти ее. Ее тело хрупкое. Оно может умереть. Ты знаешь, что мое бессмертно. Логика диктует тебе взять мое тело. Если можешь, — дразнит он. — Ах, но ты не уверена, сможешь ли, не так ли?
Ярость заполняет меня. Он — журавль в небе. Я жажду его тело, но не уверена, смогу ли его заполучить.
— Тело МакКайлы — это все, чего я жажду. Я запланировала для него столько игр и веселья, — он заслуживает пыток. Он препятствует моим желаниям. Я заставляю свое лицо ослабнуть, перестраиваю черты лица, изображая беззвучный крик. Черные глаза бледнеют до зеленых, затем снова чернеют и опять зеленеют.
Я притворяюсь, будто это его Радужная Девочка под коркой крови, глупая, хрупкая и фатально травмированная. Я падаю на колени, стискивая свою голову.
— Бэрронс, — кричу я, — помоги мне! О Боже, помоги мне! Я здесь. Вытащи это из меня! Пожалуйста, Бэрронс, помоги мне! — я наполняю свой крик отчаянием, зная, что он будет слышать ее голос в кошмарах.
Я встряхиваюсь всем телом, вновь наполняю взгляд черным, вскидываю голову и рычу:
— Ты ей уже не поможешь.
— Мак, я здесь. Я не потеряю тебя, — хрипло говорит он. — Ты должна бороться. Ты можешь! Борись!
Ура-ура, гребаный чирлидер. Ему не хватает только пушистых розовых помпонов. Я едва сдерживаюсь, чтобы не покачать головой в презрении.
Я заставляю глаза менять цвет — зеленый/черный/зеленый/черный, тело дрожит, как будто я слаба и борюсь за контроль.
— Бэрронс! — кричу я. — Больно! Она убивает меня! Пожалуйста, ты должен спасти меня! У меня не осталось времени!
Он рвется вперед, но удерживается и останавливается.
Его боль — мое наслаждение.
— Ты не можешь победить меня, — я вновь позволяют глазам почернеть. — Она моя, я никогда не освобожу ее, — я встаю и неспешно подхожу к нему, покачивая бедрами, тряся грудями, вульгарно напоминая о связи, которую они делили. И могли бы делить снова — предлагает моя походка. Я облизываю губы и улыбаюсь. Мое тело горячо, отдельные его части ноют грешно-сладкой болью. Эту боль я понимаю. ПОХОТЬ. ЖАЖДА. Доминировать над ним. Посадить его на цепь. Использовать и унизить его. У меня есть на него планы.
