— Ну что ты, Рози! — подсел я рядом. — Вернётся твой чудик, твой...
Я замялся, вспоминая слово, и малышка подсказала:
— Фамильяр...
— Да, верно. Вернётся к тебе твой фамильяр — я обещаю!
Я помню, какой живой, и весёлой, и заводной была эта девочка в Оазисе. Как смело она приставала ко всем нам — пришельцам из Врат Призыва — со своим квестом про загадку древнего демона. Тяжело сейчас видеть малышку Рози такой тихой и печальной. Даже когда она сообщила мне, что собирается сбежать из Оазиса в Проклятые Пустоши, она не была такой подавленной.
— Прости, — вздохнула девочка, оборачиваясь ко мне, — мне просто грустно стало.
— Я с тобой! Я же твой Защитник, помнишь? — и я продемонстрировал ей вязь колдовских рун на своём правом запястье — след от заклинания призыва, наколдованного ещё её отцом в те времена, когда их мир уже погибал. Это было последнее, что сделал древний боевой маг для защиты своей дочери.
Видимо, мой бодрый вид её убедил, и я настоял на повторении азбуки. Дело с буквами у малышки шло туго — ну, понятно: мы второй день занимаемся всего-то. В какой-то момент я решил продемонстрировать на примере, как буквы в слова складываются. И вот тут вдруг выяснилось, что как раз читать-то Рози умеет лучше меня! Я удивлённо поморгал глазами — не помогло, тогда я почесал затылок. Сработало. Что сказать, до меня таки дошло, что малышка Рози со мной по-русски говорит уже второй день.
— Рози, а как так выходит, что ты наш язык понимаешь? — удивлённо поинтересовался я у неё.
— Наваждения, — вздохнула она.
— Какие такие наваждения? — я ничего не понял.
— Ну, есть явные существа: звери, птицы, люди и прочие. А есть — неявные. Духи, например. Наваждения.
— То есть иллюзии, да? — предположил я.
— Нет, — замотала головой девочка, явно расстраиваясь от того, что не может объяснить, — Есть духи, есть иллюзии, а есть наваждения! Я, наверное, слово в твоём языке правильное не могу подобрать. Вот духи — они есть, но мы их не видим, и нам кажется, что их нет. А иллюзии — наоборот — ничего нет, а нам кажется, что что-то есть. А наваждения — они есть, но их нет!
— И в чём тогда разница между иллюзиями и наваждениями?
— Иллюзии не могут так! — заявила малышка, и мне в голову прилетела подушка с другого конца дивана!
— Иллюзии вообще ничего не могут, кроме как мерещиться, — Рози хихикнула, глядя на мой ошарашенный вид, и продолжила: — а наваждения могут!
— И много они могут? — осторожно поинтересовался я.
— Не, не очень, — пожала она плечами.
— Погоди! Никак не пойму, как это наваждения что-то могут, если их на самом деле нет?!
— Ну чего ты от меня хочешь? Мне всего восемь лет, — расстроилась Рози, и очень грустно сказала: — вот мама моя смогла бы всё тебе понятно объяснить. А я и сама не всё понимаю.
— Прости, Рози! Прости, что перебил! Расскажи, пожалуйста, про эти наваждения.
— Они... наваждения... — замялась девочка, задумалась, а потом сказала так: — они как мультики! Вот, когда мы смотрим мультик 'Смешарики', нам кажется, что кролик Крош существует. Мы понимаем, что он чувствует, чего хочет. Но на самом деле нет никого, кто бы ощущал себя кроликом Крошем. Кроша нет, но что-то же есть! Я непонятно говорю, да?
— О! А теперь я, кажется, что-то понимаю, — обрадовался я. — Эти твои наваждения — это некие магические явления, которые нам могут казаться существами, так?
— Ага! — обрадовалась малышка Рози. — Явления! Они разные вообще-то бывают, эти наваждения. Бывают вредные. Бывают такие, которым что-то от тебя надо, но они ничего тебе за это не дают, понимаешь?
— А что им надо? — осторожно спросил я.
— Разное. Этим вот — нужна жизнь, — огорошила меня малышка. — Они же сами не живые. Представляешь, как это обидно — быть, но не мочь жить?
— Каким это 'этим'? — с содроганием переспросил я, внутренне холодея от своих предположений.
— Которые к нам прицепились, — с готовностью пояснила Рози.
Ох, ты ж! Околдоваться мне в корягу! Что за засада?!
— Они... наши жизни пожирают? — в ужасе вздрогнул я.
— Нет, что ты! — успокоила Рози. — Они наши жизни живут! Вот, прицепился к тебе такой, и живёт с тобой твою жизнь — своей же у него нет, понимаешь?
Так, вроде, уже легче.
— Погоди, Рози, выходит, этому наваждению-переводчику было скучно, и оно просто со мной развлекается, так?
— Можно и так, — пожала плечами Рози, и улыбнулась: — можно сказать 'развлекаются', но 'живут твою жизнь' — так звучит гораздо интереснее!
— И чего дальше? — озадаченно хмыкнул я.
— А, ну, взамен оно даёт тебе способность понимать незнакомые языки. Наваждения — они могут в обмен на то, что нужно им, давать какую-нибудь волшебную способность. Но только они мало что могут, и то — не очень полезно. Большей частью — баловство всякое. У Врат Призыва там, в Оазисе — целая стая из 'бездны-между-мирами' собирается таких, которые способность понимать языки дают. Эти всяких путешественников очень любят, вот и лезут каждый раз, как Врата активируются. Наверное, у них там в междумирье совсем скучно.
— Эти магические... явления безмозглые, — осторожно спросил я, — вселяются в людей при переходе через ваши Врата?
— Могут, если ты им позволишь, — пожала она плечами, и продолжила: — Вот, когда ты меня в междумирие выдернул — я там себе тоже такого 'переводчика' позвала. Подумала, если ты меня в другой мир утащишь — пригодится. Там и другие были, но я пока в них не разбираюсь совсем. Так что я просто пожелала себе точно такого же, как у тебя.
— А вот скажи, эти... духи...
— Это не совсем духи, — возразила Рози. — Духи могут чувствовать, хотеть, и даже думать. А у этих нет ни характера, ни чувств, ни ума своего. Ну, чувства бывают — одно или два — и тогда уж лучше без них, а то слишком навязчиво получается. А вот, знаешь что? Думаю, ты можешь своего этого 'переводчика' личностью наделить! Ты же инициированный маг, а это наваждение теперь твоё! Вот мама могла... ох,... моя мама была...
— Погоди, Рози! — перебил я малышку. И очень зря перебил, между прочим! Если бы я тогда узнал, кем именно была мама нашей Рози! Но тогда меня интересовал другой важный вопрос: — Но, Рози! Ведь ты не просто понимаешь, ты же говоришь по-нашему! Что же такое получается? Эти способности наваждений — их развивать можно?
— Конечно! А то! Ещё как! Вот в одной сказке.... А хотя это же сказка.... Но и на деле такое запросто!
А вот тут я припомнил ещё один случай. Как-то поздним вечером я случайно застал Тимура, декларирующего стихи на японском. Я, помнится, удивился ещё тогда, ведь наша магическая способность к пониманию языков работала только в одну сторону! У всех, кроме Тимура. А Тимка мне на это фыркнул только, и заявил, что я просто не старался.
— Ясно, ясно, — покивал я головой, — А как это сделать?
— Ой, ну, просто пожелай и заплати цену, — объявила Рози. — Только осторожнее! Смотри, что бы с ценой не прогадать. Вот в одной сказке...
— Погоди, Рози! А вот, читать на нашем языке — это тоже твоё навождение тебе читает?
— Ага! Здорово, правда?
— А ты чем заплатила за такое расширение возможностей?
— Тю! Я — другое дело, — важно заявила девочка. — Мне для этого и магом даже быть не надо! Когда я была маленькая совсем — со мной духи играли, когда мама с папой заняты бывали. Так вот, потом я сама с духами играть научилась. Разным всяким штукам научилась. Не могу объяснить — просто у меня это получается, и всё. Я с духами просто договориться иногда могу. Не знаю почему, но они меня часто слушаются. А вот в одной сказке, например, похожая была история...
И малышка Рози засыпала меня сказками из её мира. Ох, сложно же в этом разобраться! Вот у нас, в нашем мире — магии, считай, нет. Ну, по крайней мере — явной. Так что, когда сказку нашу слушаешь, понятно, где там художественный вымысел, где преувеличение, и где какие параллели с философией и житейской мудростью. А на родине Рози магия не просто есть, а она там использовалась в промышленных, можно сказать, масштабах! Пойди тут пойми что в их сказках правда, а что — вымысел художественный!
А когда малышка Рози устала, и глаза её стали сами закрываться, а голова норовила на что-нибудь примоститься, она попросила у меня лунный свет.
— Мне лунный свет нужен, — говорит, — сделаешь для меня?
— Что это такое, 'лунный свет', и как его делать? — спросил я в полном недоумении.
— Это когда луна с неба светит, — зевнула малышка.
— А я-то, было, подумал, что это блюдо какое-то. Торт, например. Ну, или магический эликсир.
— Смешной ты, — промурлыкала Рози, и затихла, свернувшись клубком.
— Рози, ложись уже спать.
— Я и лежу...
— Так не пойдёт. Слезай с дивана, я тебе постелю, и пойду к себе, а ты разденешься и ляжешь спать.
— Зачем столько сложностей? — зевнула девочка, — я и так прекрасно высплюсь.
— И что, мама тебе вот так прямо в одежде спать разрешала?
Рози тяжело вздохнула, и встала, прижимая к себе подушку, а я достал из-под дивана простынь и одеяло.
— Сходи пока, зубы почисти. Помнишь же, которая зубная щётка твоя? Тюбик с зубной пастой не перепутаешь с чем-нибудь?
Лунный свет. Вон — в окошко луна светит — чем не подходит? Ох, ей, наверное, открытое небо над головой подавай. Ладно, завтра об этом подумаю.
Перед сном я спохватился, и проверил электронную почту. Из четырёх адресатов, которым я написал вчера с просьбой помочь отыскать маму, двое в этом мире её, как выяснилось, вообще не знают. Ещё одна — тётя Света — пока не ответила, а последняя — тётя Мария — написала, что маму мою не видела со времён их с папой свадьбы. Написала, что про развод узнала в своё время случайно, от знакомых, и была сильно удивлена. И пообещала найти мою маму, и устроить нам с ней встречу.
День третий, пятница
[Кто-то где-то, не скажу кто и где — ибо государственная тайна:]
Подробная карта города во всю стену утыкана разноцветными флажками. Лёгким облаком подымается ароматный пар над чашками с крепким кофе. Трое в офисных креслах вокруг журнального столика. В широком окне — панорама города с большой высоты. Прямо в окно светит утреннее солнышко, так, что нам эти трое видятся лишь тёмными силуэтами, лиц не рассмотреть. Но я вам и так скажу: справа налево: полковник, профессор, и куратор.
— И так, давайте посмотрим, что мы имеем, — узнаваемый хрипловатый бас полковника. — Тело монстра исчезло бесследно. Хотя свидетели утверждают, что монстр рухнул на рельсы без признаков жизни, и вскоре его переехал поезд. Тела нет, и нет никаких его частей. Ни оторванных лап, ни выбитых зубов. Ни крови, ни слюны — ничего.
— Вы хотите сказать, что существует вероятность того, что монстр бродит по городу? — мрачно поинтересовался куратор — строгий дядька в строгом чёрном костюме, который, хотя и имел гражданский покрой, а всё равно смотрелся на этом дядьке словно военный мундир.
— Э... никаких следов монстр не оставил, и за прошедшие трое суток он никак себя не проявил, — продолжил полковник.
— Что, совсем никаких следов в тоннелях не обнаружили?
— Никаких.
— Уполз по потолку?
— Ни на стенах, ни на потолке никаких следов. Всё что нам осталось на память — это впечатляющие следы когтей на гранитных плитах на месте инцидента.
— Позвольте, а видеозаписи с камер на станции метро? — включился в разговор профессор.
— Гражданские! — скривился полковник. — Никакого понятия! Всё их модное современное оборудование было выведено из строя электромагнитной вспышкой. Все записи оказались стёрты.
— А у вас?
— У нас — другое дело! У нас запись ведётся на старый надёжный видеомагнитофон, запертый в тщательно заземлённый несгораемый сейф! Все провода — в бронированной оплётке, которая тоже тщательно заземлена! Наше оборудование и ядерный удар переживёт! Ибо — военная дисциплина!
— Замечательно! — профессор возбуждённо хлопнул в ладоши. — Так давайте...
— Но в тот момент запись не была включена, — хмуро закончил полковник.
— Ох, — только и смог сказать на это профессор.
— Ни видеозаписи, ни тела, ни следов. Только показания свидетелей, — бесстрастно подытожил куратор. — И за трое суток ничего подозрительного в городе.
— Мы подключили полицию, — продолжил доклад полковник. — Выдали фоторобот 'бойца' и маленькой девочки, составленные по показаниям дежурной по станции, мимо которой они пробежали, когда покидали место инцидента. Полиция провела обыски и облавы по всем пустырям, стройкам, зданиям под снос, и прочим укромным уголкам. Безрезультатно.
— Укромных уголков в нашем городе очень много, при всём уважении к полиции...
— Всё что у нас есть — это несколько старых листов бумаги, исписанных на неизвестном языке — они оказались разбросаны по станции метро, и к счастью, наш человек вовремя оказался на месте. Однако расшифровке тексты не поддаются. Привлечённые нами специалисты единодушны: если это не подделка и не розыгрыш, инопланетную письменность расшифровать не представляется возможным.
— Ваши выводы, полковник? — поинтересовался куратор.
— Во-первых, разработаны и внедряются дополнительные меры по блокировке наших 'Врат'. Я бы ещё раз поднял вопрос об эвакуации артефакта из города.
— К сожалению, это слишком рискованно, — качнул головой тот, что в строгом костюме.
— Я помню все доводы, но в сложившейся ситуации...
— Особенно в сложившейся ситуации, полковник.
— Что если монстры полезут в наше метро?
— Тогда Ваши люди вдоволь постреляют, наконец. Каковы Ваши выводы по бойцу и девочке?
— Чужой. Он был одет в... эм... нечто слишком отличное от наших одежд. И вооружен холодным, а не автоматическим оружием. Девочка... хм. Обращений в травмпункты города от испуганных инопланетными монстрами девочек не поступало, так что... либо девочку чужой боец взял в заложники, либо она с ним заодно.
— Да что ж вы так сразу! — воскликнул тут профессор. — На мой взгляд, произошедшее похоже на инцидент, несчастный случай, возможно, аварию. Может быть, 'боец' с девочкой оказались на нашей планете нечаянно? Со слов ваших же дежурных мне показалось, что боец защищал девочку от монстра!
— Профессор, — обратился к нему седой полковник, — прошу Вас, представьте, что Вы нечаянно провалились в чужой мир. Что бы Вы лично предприняли бы?
— Ну, я бы пошёл на контакт, — подумав, кивнул головой профессор. — Во-первых, мне нужна помощь, что бы выжить в чужом мире. Во-вторых, я не представляю для них опасности, скорее, научный интерес. Наконец, в случае противостояния, я не имею никаких шансов! Я же не Рембо! Они знают свою местность, на их стороне численное превосходство...
— Ясно. Спасибо, профессор, — прервал его полковник. — Итак, чужой не пошёл ни с кем на контакт. Мои выводы таковы: он не нуждается в помощи для выживания в нашем мире — это раз. Он считает, что имеет шансы противостоять нам — это два. И, наконец, ему, скорее всего, есть, что скрывать от нас.
— Возможно, этот боец — из местных, из Землян, — спокойно сказал строгий мужчина. — Мы все помним, как в наш город попал артефакт. Нельзя исключить вероятность, что с той стороны остался кто-то, кто что-то знает об этом объекте, возможно даже знает больше нашего. И они что-то могли предпринять. Например, их агент как-то активировал артефакт, что бы засечь место, где мы его прячем. А оттуда неожиданно выпрыгнул монстр...
