То, что спит в холмах

А о микстуре у Мэлоуна я все-таки спросила — перед самым его уходом. Мужчина заверил, что базой для снадобья стал легочный сбор, однако что именно было создано на этой базе, уточнять не стал. По умолчанию я решила считать, что назначение у микстуры то же самое, что и у использованных для ее приготовления трав. Вроде бы это выглядело логично, и не казалось таким уж бессмысленным, как старался уверить меня старик-аптекарь, особенно если вспомнить про возникающую периодически одышку. После проведенного Мэлоуном лечения она определенно стала слабее, но до конца не исчезла. Возможно, что назначением микстуры как раз и являлось приведение дыхательной системы мальчика в порядок.

На протяжении следующих двух недель Мэлоун появлялся в лавке мастера Нолана с завидной регулярностью. Основные дела у него были к самому аптекарю, однако некоторая доля внимания перепадала и мне. В первый же свой визит мужчина передал мне небольшую, потрепанную и довольно старую на вид книжицу, сказав, что читать, по имеющимся у него сведениям, я умею, и что читать следует в первую очередь те разделы, которые отмечены закладками, а пытаться использовать на практике без присмотра можно и нужно исключительно те их части, которые выделены карандашными пометками. В противном случае Проныра, скорее всего, даже за дверь меня не выставит, поскольку неоткуда будет выставлять.

Книга оказалась посвящена магии, которая, насколько я поняла из текста, была завязана на наговоры и татуировки, причем последние служили накопителями и преобразователями магической энергии. Даже так? Закатав рукава, я в очередной раз рассмотрела проступившие на коже узоры — на сей раз с уважением. Интересное дело, кстати. По книге получалось, что в этом мире татуировки должны иметься у каждого мага, поскольку без них применение заклинаний не возможно. Надо думать, это сильно облегчало жизнь инквизиции.

В спящем состоянии татуировки служили самыми обычными стражами и предупреждали о присутствии поблизости сторонней магии — подумав, я решила, что уже знакомые мне неприятные ощущения в области предплечий являлись именно такими предупреждениями. Так же, вроде бы, существовала возможность настроить их конкретно на враждебную по отношению к владельцу магию, а так же на немагические угрозы, но с этим еще следовало разобраться. А вот в пробужденном состоянии все становилось гораздо интереснее, только для начала их следовало научиться пробуждать и контролировать. Раздел, посвященный управлению татуировками, оказался единственным, в котором присутствовали карандашные пометки. В целом это, конечно, был правильный подход: прежде, чем начинать что-то делать, надо обрести представление о сути и последствиях своих действий. Переходить в ранг обезьяны с гранатой мне не хотелось, поэтому, хотя соблазн проверить на чем-нибудь простеньком, получится у меня колдовать или нет, был велик, я ограничилась выполнением связок упражнений на концентрацию, выстраивая их в той последовательности, какую задавала карандашная нумерация.

К середине второй недели регулярных занятий уже было ясно, что мои татуировки, действительно, вполне определенным образом отзываются на произносимые формулы. Когда я в первый раз ощутила, как движутся по тонким линиям на коже теплые потоки энергии, концентрируясь на кончиках пальцев, это стало настоящей победой. Наверное, подсознательно я вплоть до того самого момента не верила, что у меня что-нибудь получится, а потому нешуточная гордость от полученных результатов была вполне объяснима. Чуть позже Мэлоун все-таки показал мне, как создавать канделу, просидев на складе до тех пор, пока не убедился, что обращение с огоньком не вызывает у меня каких-либо затруднений.

А в самом конце второй недели я оказалась случайным свидетелем крайне интересного разговора. Честное слово, случайным. Заниматься подслушиванием у меня даже в мыслях не было, и вообще я присутствовала на своем рабочем месте. Ну, почти присутствовала. Если быть совсем точной, я как раз была занята тем, что пыталась собрать медвежьи когти, плошку с которыми случайно перевернула, снимая с полки связки ястребиных перьев. Большая часть когтей рассыпалась в проеме шириной не более сорока сантиметров, остававшемся между нижними полками стеллажа и придвинутыми ящиками, и, поскольку иного способа достать их не было, пришлось мне тоже втискиваться в ограниченное пространство — благо, комплекция позволяла. Кто же виноват, что Мэлоун с мастером Ноланом решили появиться на складе именно в этот момент?

— Куда своего помощника задевал, а, Проныра? — послышался голос Мэлоуна. — Неужели все-таки выходной решил дать? А я уже начал было думать, что он у тебя на цепь посажен.

— Здесь где-то шляется, — ответил аптекарь. — О выходном дне у нас с ним договоренности не было, когда он на работу нанимался, да и не похоже, чтобы ему так сильно отдых требовался. Видно же бывает, когда занятие по душе оказывается. Только в помощники я его все равно не возьму. Не для него это дело.

Я навострила уши, переборов желание тут же выскочить из своего укрытия с возмущенными претензиями. Это еще что за новость? С каких таких пор приведение ингредиентов в товарный вид стало 'делом не для меня'? Слишком интеллектуальное занятие, что ли? Да, мастер Нолан все эти две недели упорно пресекал мои попытки поговорить о том, нанимает он меня на постоянную работу или нет, но такого результата я, признаюсь, все-таки не ожидала.

Мэлоун удивился не меньше меня. Это чувствовалось по голосу, когда он заметил:

— Неужели? Я теряюсь в догадках, Проныра. Кто же тогда, воспользовавшись твоей личиной, рассказывал мне о том, насколько смышленый малый этот Доу?

— Да, я говорил, что он не дурак, — раздраженно каркнул старик. — И сейчас то же самое повторю. Потому и говорю — не дело ему всю жизнь дождевых червяков на драхмы развешивать, в особенности раз склонность к магии есть. Брал бы ты его в ученики, Мэлоун, чего ломаться? Ведь не слепой же я, вижу, как ты кругами вокруг него ходишь да присматриваешься.

Раздался фыркающий смех Мэлоуна.

— Так бы и говорил, что тебе надо срочно куда-то пристроить мальчишку, потому что жалование платить жаба душит, а на улицу выгнать рука не поднимается. А то придумаешь тоже — в ученики. Какой из меня, к черту, учитель? У него и так душа не пойми за что цепляется. Прибью еще ненароком — вот Фергюссон обрадуется, что не зря столько бумаги извел на рапорты.

После секундного молчания мужчина добавил уже серьезно:

— Да и что ему светить будет после учителя с такой известностью? Какой смысл мальчишке жизнь ломать? У него еще с лихвой времени впереди, чтобы приличного наставника отыскать.

— Ну, учитель-то из тебя, положим, не хуже Торндайка выйдет, — не согласился мастер Нолан.

Я буквально почувствовала, как начинает наэлектризовываться воздух в помещении, а покалывание в татуировках засвидетельствовало, что причина не только в игре воображения.

— Не плети чушь, Проныра, — резко изменившимся голосом произнес Мэлоун. — Тому, чему учил Торндайк, я мальчишку обучать не возьмусь до тех пор, пока он не начнет соображать, что к чему. А когда начнет — сам откажется.

Голоса начали быстро отдаляться. Я еще смогла разобрать, как мастер Нолан сказал что, мол, он-то, Мэлоун, в свое время учиться не отказался, и как тот коротко бросил что-то вроде 'другая история'. Затем все стихло окончательно.

Я кое-как выползла из своего укрытия и осторожно потянулась, разминая затекшую спину и пытаясь осмыслить услышанное. То, что я много еще не понимаю не только в магии, но и в повседневной жизни мира, в который меня угораздило попасть, особой новостью не было, но, признаться честно, мне было все равно, какой такой сомнительной славой мог похвастаться Мэлоун. У меня было достаточно времени, чтобы забыть про первое спонтанное впечатление и составить собственное мнение об этом человеке, и пока результат выходил положительным. Думаю, если бы Мэлоун всерьез предложил мне учиться у него, я бы согласилась. Чего уж там скрывать, время от времени у меня даже возникала мысль, что, возможно, он мог бы чем-то помочь мне в моей основной беде, хотя это вряд ли был тот случай с осведомленностью в запретных искусствах, о котором осторожно упоминал мистер Андвари.

Как бы то ни было, обучение мне пока все равно не светило, хотя и совершенно беспросветной ситуация тоже не выглядела. Главное, чтобы мастер Нолан не выставил меня за порог, а в том, что рано или поздно мне удастся убедить Мэлоуна, что обучаться я хочу именно у него, я почти не сомневалась. Ведь времени, как он сам недавно сказал, у меня было с лихвой.

Ага, размечталась. Очень скоро мне предстояло убедиться в верности еще одной народной мудрости, сформулировать которую можно было следующим образом: 'Хочешь насмешить Бога — расскажи ему о своих планах'. В моем случае вмешательство, конечно, произошло на более низком уровне, но общей сути это не меняло.

Глава 5, в которой к Джеду Мэлоуну обращаются с просьбой, не предполагающей отказа

Громкий и настойчивый стук во входную дверь дома, расположенного примерно в миле к западу от деревушки Морвих на побережье залива Лох-Дуч, раздался ранним утром тридцатого мая одна тысяча восемьсот девяносто второго года. Слабые сторожевые чары, наложенные на дверь, недвусмысленно давали понять, кто именно так желает видеть хозяина. Тяжело вздохнув, Джед отодвинул чашку с недопитым кофе и пошел открывать. Представители инквизиции ждать не любили, в особенности ее низшие чины.

— Сержант Фергюссон? — притворно удивился он, когда в прихожую вслед за открывшейся дверью чуть было не ввалился подпиравший ее верзила в темно-синей униформе. — Доброе утро. Вы сегодня что-то рановато. Бессонница?

На помятой физиономии Сэмюеля Фергюссона отчетливо читалась мысль о том, что утро добрым не бывает, особенно если это утро понедельника, в которое приходится тащиться на дальнюю границу вверенного тебе участка, чтобы постоять на крыльце у какого-то чертова полукровки.

— Судя по отсутствию твоего обыкновенного 'какими судьбами', Мэлоун, — хрипло сказал сержант, сдвигая шлем на затылок, — зачем я здесь, ты уже понял.

— За сбором от бессонницы? — наивно предположил Джед. Принципиальному отсутствию задекларированной в инструкции для представителей правоохранительных органов обходительности можно было не удивляться. Сержант Фергюссон всерьез считал, что вежливость слишком ценная вещь, чтобы растрачивать ее на потенциального клиента Низкого Мха, который, по мнению сержанта, до сих пор оставался на свободе лишь по какому-то недоразумению. — Или все-таки за антипохмельным снадобьем?

Основательный запах перегара, исходивший от сержанта, говорил о том, что такое снадобье и в самом деле не помешало бы. Правда, Джед сильно сомневался, что мнительный Фергюссон прислушается к голосу разума, тем более в присутствии двух констеблей, держащихся на почтительном расстоянии от начальства, но его делом было предложить, а дальше пускай решает сам.

— Если нужен стандартный настой, то он есть в наличии. Если же требуется что-то эксклюзивное, не выявляемое обычными проверками, то придется подождать.

— Чтобы я хоть раз принял от тебя какое-нибудь пойло?! — рыкнул Фергюссон, оправдывая прогноз. — Да ни в жизни. Ты Максвеллу понадобился, так что собирайся. К полудню надо в Инвернессе быть.

Джед удивленно приподнял брови. Странным был не столько сам факт того, что его желали видеть в инвернессширской конгрегации инквизиции, сколько та срочность, с которой его хотели там видеть.

— Приятно знать, что старший суперинтендант о существовании моей скромной личности еще помнит. А официальное приглашение написать он случайно не сподобился?

Фергюссон качнулся на каблуках, видимо, пытаясь таким образом обрести моральное равновесие.

— Официального приглашения нет, — произнес он голосом, каким мог бы говорить ангел после двухнедельного запоя, — но я могу оформить бумагу с разрешением на арест. Думаю, свободный тюфяк в камере у нас отыщется, и там точно будет, на ком поупражняться в зубоскальстве. Надо?

— Пожалуй, не стоит, — решил Джед. — Можете отправлять старшему суперинтенданту Максвеллу ответ. Я буду у него к двенадцати часам дня.

Фергюссон ловко подставил ногу, не давая захлопнуть дверь.

— Даже не надейся, ничего я отправлять не буду. У меня приказ доставить тебя лично, что я и намереваюсь сделать. У тебя есть пять минут, чтобы собраться. Отсчет пошел.

Сержант демонстративно извлек из кармана часы в потертом медном корпусе.

— Закончить завтрак хотя бы позволите? — смиренно спросил Джед.

— Позволю взять шляпу, если успеешь, — сквозь зубы сказал Фергюссон. — Три с половиной минуты. Три с четвертью. Три.

— Хорошо, убедили, — усмехнулся Джед, надевая дорожную мантию. — Аргументация неоспорима.

— Надо думать, — удовлетворенно кивнул сержант.

За калиткой на проселочной дороге, разительно контрастируя с сельским пейзажем, стоял бруэмовский кэб. Две запряженные в экипаж найтмары нетерпеливо рыли мягкую землю зазубренными копытами. Вороные красавицы с бархатистой, покрытой багровыми прожилками кожей и золотистыми, лишенными зрачков глазами, разумеется, не были чистокровными. Чистокровные найтмары приручению не поддавались, поэтому инквизицией применялась их помесь с норийской лошадью, наследующая большую часть черт, а вместе с ними и наименование от своего магического предка. Чистокровные лошади тоже использовались, но значительно реже и уж определенно не для перемещений на значительные расстояния, поскольку ни одна лошадь не смогла бы провезти экипаж по тем осевым путям, которые были доступны ночным скакунам.

Наложив запирающие чары на входную дверь, Джед спустился с крыльца. Хотя окрестности дома и не просматривались со стороны деревни, каким-то образом сведения о происходящем успели дойти до Морвих, и к обочине дороги уже жалась стайка деревенских ребятишек, во все глаза рассматривавших далеко не самых типичных для севера Шотландии упряжных животных. А вот зеваки из числа взрослого населения отсутствовали. Четыре года назад, когда Джед только появился на побережье Лох-Дуч, ажиотаж от визитов представителей инквизиции бывал куда больше, однако, в конечном счете, на место настороженного любопытства пришло молчаливое сочувствие, что вот же, мол, пилеры, никак не могут оставить в покое хорошего человека, вместо того, чтобы прямыми обязанностями заниматься. Сержант Фергюссон, пожалуй, не согласился бы с обитателями Морвих ни по одному из пунктов.

Направляясь к кэбу в сопровождении констеблей, молчаливо занявших места по бокам, Джед быстро просчитывал в уме причины, по которым Стивен Максвелл мог счесть нужным вспомнить о его существовании. Вряд ли его везли на допрос. Будь это так, Фергюссон вел бы себя совершенно иначе и уж точно не упустил бы случая воспользоваться антимагическими браслетами. Отсутствие этой дряни говорило само за себя, хотя в остальном никаких поблажек не было. Джеда втиснули на узкое переднее сидение кэба, спиной к кучеру, между двумя констеблями. Забавная попытка воспрепятствования побегу. Забавная хотя бы потому, что среди понимающих людей вряд ли нашелся бы тот, кто рискнет выпрыгнуть из экипажа, на полном ходу мчащегося по осевой дороге, и вряд ли даже Фергюссон рискнул бы отнести Джеда к числу непонимающих. Впрочем, логические выкладки в деле общения с низшими чинами инквизиции помогали далеко не всегда. Вот сейчас, например, констебли вопреки логике и здравому смыслу упрямо пытались доказать, что на двухместном сидении кэба вполне свободно могут разместиться три взрослых человека. Спорить с этим было бесполезно, оставалось лишь философски воспринимать происходящее.