— Даня, у тебя всё на месте?— нарушила усталое молчание Лена.
— Пропали, как и у отца дискеты, все до одной.
— Как и там дискеты?— уронил нож на стол из руки Никита.— Что ж вы гадаете, какого рожна ищут... Дискету и ищут. Только вот с чем?
— Мать, а это не то, что ты у меня забрала вчера?— вытянулось от догадки лицо у Даньки.
Лена тут же пхнула сына под столом по ногам. Данька покраснел и уткнулся в тарелку.
— Ладно, я пойду. Хватит на сегодня развлечений,— поднялся, ухмыляясь, Никита.— Ночевать-то не забоитесь?
— Переспим, — заверил Данька.
— Только намотайте себе на ус — не открывать никому. Да, и вот ещё что... Я мужиков знакомых пришлю. Поставят новую дверь и другие соответственно замки. Эту оставлять дальше нельзя, раз у них есть ключи.
— Ерунда, не убьют же нас, в самом деле, кому мы нужны.
Его позабавила эта непосредственность, с которой она сводила к шутке все трудности и неприятности последнего времени. На тупую ж не похожа. Вдруг он заметил, как несколько сменяющих друг друга выражений пробежали по её лицу. Что-то будет!
Угадал. Лена тоже поднялась и преградила ему путь.
— Спасибо, сколько я должна за магазин и всё остальное, помощь в общем?
Он поднял, как пушинку её под локти и переставил в стороночку.
— Ну что вы, какие пустяки, сочтёмся когда-нибудь. Вы мне книжку подпишете. Свой последний детектив.
— Как это?— опешила она.
— Считайте, что работал я безвозмездно, в своё удовольствие, так сказать...
— Ничего не понимаю... "Для него, похоже, не существует неловких положений или затруднительных ситуаций. К таким всегда хоть и злятся, а тянутся люди. Обаятельный парень, только вот меня отчего-то не просто злит, а бесит".
— А тут и понимать нечего, запри на все запоры за мной дверь. Детективы пишешь, а ведёшь себя, как ворона,— утопил он её в наглом взгляде и ушёл.
Лена отпрянула от хлопнувшей двери. "Какой гад! А я растаяла. К тому же он прав, надо быть поосторожнее". Она вернулась к столу. Данька, как будто ждал того и враз озадачил её вопросом:
— Послушай, ма, он мало похож на телефонного мастера. Тебе не кажется это подозрительным.
Лена удивлённо вздёрнула плечико.
— А кто же он, если пришёл по моей заявке. Ой, не путай меня. Голова и так идёт кругом. Сейчас всякий народ работает и многие не в сфере своей профессии и образования.
Данька, отправляя картошку в рот, с набитыми щеками ввернул:
— Может это продолжение с сантехникой и бандеролью.
Лена оторопела от такого предположения, а потом активно замотала головой.
— Но ведь он работал вместе со мной, ещё и пакет покупок принёс. Аферисты так не поступают.
Но Данька, повозив ножом по вилке, под противный скрип и с клоунской миной выдал:
— Телефонные мастера тоже.
Только Лена не желая больше думать об этом, отмахнулась:
— Ах, хватит на сегодня головоломок, пойдём спать. Завтра с утра я продолжу разбор.
Он поднял руки в знак того, что сдаётся. Поморщившись добавил:
— Но, боюсь нам это не удастся.
Как в воду смотрел. Уснуть, так запросто, не получилось. По крайней мере у Лены. Всё происходящее с ними ей не слишком нравилось, если не сказать больше. Из головы никак не лезла эта проклятая дискета. Надо немедленно спрятать, но куда? Перерыла все места, что использовались для тайников в фильмах и детективах, но всё отмела за непригодностью. "А, ну его к дьяволу! надо рассуждать по-бабьи. Вот куда бы спрятала лично я, Лена Долгова?" Она прокрутила перед глазами опять всю квартиру и остановилась на венике. "А что, вполне подходяще. В самую середину. Данька его в жизни в руки не возьмёт...". Воодушевлённая, она соскочила с кровати и принялась за дело. В один миг дискетка опустилась в пакетик и приляпалась скотчем к прутикам внутренней части веника. Она покрутила веник и удовлетворённая проделанной работой пошла в спальню. Постояла у окна, и, жалея уходящую осень, подумала: — "В оголённых ветках есть своя прелесть. Чрез них видно всё и небо, и жизнь. Зима опять же — поле чудес. Неизвестно, что выиграешь, но эмоций нахлебаешься через край. К тому же в ту пору я впадаю в спячку, постоянно что-то жую и борюсь со скукой. Всё время кажется, что времени ни на что другое просто не хватит. Утром темно, после полудня опять темно. А я темноту любила только в молодости. Мы вдвоём с Долговым и звёзды сплетницы. А вообще-то, надо во всёх грустных обстоятельствах находить приятную сторону". Выполнив всю эту программу, нырнула под одеяло и уснула, не успев закрыть глаза, моментально.
Ни свет, ни заря разбудил дверной колокольчик. "Кого чёрт с утра пораньше принёс?"— еле отняла она голову от подушки. Потягиваясь, набросила халат, кое-как запахнула и подошла для начала к окну. Показалось, что потеплело, но всё обман, холодная жёлтая заря вставала из-за соседних домов. Мимоходом бросила взгляд на часы: нет и пяти, кому так приспичило... Влезла в тапочки. Шла не торопливо. Может быть, позвонят и уйдут. Но не тут-то было, звонок не смолкал. Сейчас она узнает, кто это досаждает ей по утрам. Щас она с ними разберётся. Тихонько подкралась к дверному глазку. Заглянула. На площадке в спортивном костюме стоял Никита. Упала цепь, и лязгнули, захлебнувшись металлическим кашлем один за другим замки. Она не успела даже удивиться или "здрасте" сказать, как гость, отпихнув её, прошёл в квартиру.
— Чего долго не открывала, воров нет, а драгоценное время утекает,— пробасил он недовольно вместо приветствия. И это было всё. Этот тип находился в полной гармонии с самим собой.
— Доброе утро! Что-нибудь у нас забыл?— покосилась она на него тоже весьма не радостно. Она уже успела забыть про него и отломить из своей жизни, как отсохшие ветки.
Он улыбался с издёвкой, как недоверчивый учитель плавающему в знаниях ученику.
— Пропылесосить вчера, отойди — ка,— бесцеремонно отпихнув её, он прошёл в гостиную.— Спишь много. Не иначе всю ночь дешёвые книжонки свои пишешь. Приготовь-ка завтрак. Даньке в институт самое время и я после пробежки не откажусь.
И всё это без тени неловкости или смущения. Как будто жил здесь, как будто она обязана ему... На нём был действительно спортивный костюм и кроссовки. Лена распахнула сонные глаза: "Что? Как это?" Все приятные чувства, что навеяло на неё вчера его обаяние и благодарность за помощь, улетучивались с невероятной быстротой. У Лены зачесались руки и язык. Хотелось послать этого наглого парня ко всем чертям с его ворчанием и нравоучениями, но тогда придётся, проводив Даньку прибирать, засучив рукава, всё самой. А после вчерашнего ударного субботника, всё и так болит до ломоты, если добавить ещё оставшейся фронт работ, то можно ложиться сразу на больничную койку. Опять же, если б вчера не он, то ей, навряд ли, удалось разобрать, после такого погрома, даже спальню. Так что, если есть большое желание поработать, чёрт с ним, пусть работает себе. "Так и быть проглочу его колкости, авось с меня не убудет. Моего терпения с Долговым на 20 лет хватило, а тут какой-то день-мелочь, прорвусь". И на основании этих мудрых рассуждений, она, отвернувшись от "телефониста", ушла на кухню. Отварила рожков и сосисок. Минутное дело, а страсти-то, страсти... Кто сказал, что женщина звучит гордо, ерунда, она звучит мудро! Воодушевившись, приготовила кофе и пожарила яичницу с колбасой в батоне, как любит Данька. Который, не запылился с ворчанием появиться за её спиной:
— Мать ты сдурела в такую рань пылесосить. Стоп!— раскрыл он глаза.— Хотя, что-то я не врублюсь, если ты тут, то кто там водит тем монстром?
— Спроси чего полегче?— отвернулась она. "Надо же, сам вскочил и будить не пришлось"
— На это стоит посмотреть...,— ухмыляясь, Данька отправился на шум. Вернулись они вместе с возмутителем спокойствия. Помыли руки, сели за стол и уткнулись в свои тарелки. Лена, оставив их, вышла переодеться. Не бегать же при чужом человеке весь день, выставляя голые ноги, в ночной сорочке и маленьком халатике. Когда она вернулась Данька, позавтракав, чмокнув на ходу её в щёчку, благополучно смылся пока что в свою комнату, но клятвенно пообещал вернуться, чтоб помочь пораньше из института. А "телефонист"— эврика, мыл посуду.
— Оставь, я сделаю всё сама,— метнулась она к нему.
Он отстранил её локтем.
— Не лезь. Сама — то есть будешь? Давай поухаживаю.
Ещё одна приятная неожиданность. Растеряно пролепетала:
— Обойдусь. Кофе выпью.
По всем правилам он должен был промолчать, но он не промолчал:
— Чего так слабо?
— Аппетита нет, да и стараюсь мало есть. Поправиться боюсь.— Попробовала говорить она с ним честно. С чужим можно не играть.
— Понятно,— ухмыльнулся он, тем самым задев её за больные струны.
— Что тебе может быть понятно.— Приготовилась пустить Лена в ход контр аргументы.— Я веду мало подвижный образ жизни. Склонна к полноте. Хотя мне тридцать восемь, всё же не хочется превращаться в корову.
— Вот взгляды на это милое животное с точки зрения пола у мужчин и женщин абсолютно противоположные. Мужик жаждет крутые бока погладить и за вымя подержаться, а для бабы тот образ стал ругательным. Она норовит довести себя до доски, чтоб рёбра и кости всё на виду. Представь себе корову с проглядывающим хребтом и выпирающими рёбрами и нулевым размером вымя. На что она похожа.— Болтая всю эту чепуху он смотрел на неё еле сдерживая смех.
Лена представила и рассмеялась. Этот чёртушка опять невидимой нитью втягивал её в сети своего обаяния. Бывают люди с хоризмой. Вот он, похоже, такой и есть.
— Да, ладно тебе заливать. Сам-то, поди, непременно с ногами от ушей себе на вечерок ищешь?— постаралась ответить она ему беспечно и немного даже грубовато.
И получила ответ в том же тоне.
— Как получится. Пока вот с приключениями ловчее складывается. Пошли работать. На Даньку надеяться не советую, ссылаясь на сотни причин, придёт позже обычного. Молодость эгоистична. Хотя, как ты можешь на пустой желудок трудиться, в толк не возьму.
— Чего это?— насторожилась она ожидая подвоха и не ошиблась.
— Тебя запросто соплёй перешибёшь.
"Низкий поклон, что ещё похлещи чего не сморозил",— вскинулась было она, но сил хватило себя запхать на место. Спокойней, Лена, спокойней. Не надо нервничать и давать некоторым вредным людям повод для торжества. Начала она настраивать себя. Она не могла сразу определить какое чувство вызывал у неё этот фрукт, именуемый "телефонистом". Она ещё не придумала, какое слово поточнее подобрать, которое определяло бы его и её отношение к нему.
— Не очень, наверное,— потянула Лена нехотя, не собираясь ругаться. "Врёшь, меня просто так не заведёшь. Он прав на сына плохая надежда, мне нужен помощник. А ради этого, я стерплю. Я выстою. Меня голыми руками не возьмёшь".
— Никаких, "наверное", так и есть,— засмеялся Кушнир.
Всё. Терпение бах и лопнуло. Так бы пинком и вышибла за порог.
— Катай-ка отседова и поскорее?— взвилась она, почти наскакивая на него. Собственный пыл её напугал. Никогда раньше такого с ней не было. Стерпеть и выстоять — накрылось. Он заводил её с полуоборота. Долгов ему в подмётки не годился. Но что делать, когда нервы звеня струной требуют скандала, а прожитые годы не рекомендуют спускать их с цепи. Именно тогда и понимаешь, что старость приближается семимильными шагами давя своим опытом. Вот над всем этим и ломала она голову, глядя на этого наглеца.
— Угу! Так и сделаю, когда закончу. Иди, займись делом, нечего тут искры распылять. Ты ж взрослая баба, куда деваться, себя понятно не переделаешь, но своё "фи" надо держать в узде.
Ооо!
— Ты мои годы не считай, они мои,— подпрыгнула Лена.— И учить меня не надо, я учёная.
— Оно и видно...
Они стояли друг против друга. Она наскакивая и разве что не топоча, а он, пряча усмешку, отбиваясь.
Их баталию прервал посмеивающийся Данька.
— Мать, я пошёл. У тебя нервный вид. Не подеритесь тут...
"И, правда, это уже не дипломатия, а военные действия. На себя не всегда посмотришь со стороны. Надо держаться, голуба". Чтоб действительно не подраться, Лена ушла от греха подальше в другое место. "Чего завелась, места, что ли мало, другого куска работы нет,— одёргивала она себя. Его присутствие начинало её раздражать. Защитная реакция, чувствуя, как попадает под влияние, организм сопротивляется. — Ничего, вот закончим сегодня, ни за что он сюда больше войдёт. Без телефона буду сидеть, а не впущу. Петух сопливый!"
Приведя в порядок большую комнату, что оказалось сделать проще всего, потому как вещей в ней необходимый минимум. Расставив мебель по местам, каким ему хотелось и, пропылесосив, "телефонист" ухватился за веник, собираясь выбросить мусор и выбить пылесос. Лена, поздно заметив такое дело, охнула и схватилась за сердце. Она смотрела на тот веник заворожено. Опомнившись, почти у двери кинулась отбирать его.
— Ты что сдурела?— опешил тот,— с чего на тебя нашло. Я вытрясу и приду,— успокаивал он её.— Иль боишься веник украду.
Ага, она так и поверила... К тому же там дискета. Она с новым энтузиазмом бросилась в бой.
— Возьми, щётку,— не глядя на него, настаивала на своём Лена.
— Веником удобнее, отдай,— пытался выхватить он у неё из-за спины инструмент.
— Только через мой труп,— упёрлась Лена. Пытаясь унять свой дрожащий голос, но он плохо её слушался. Она страшно раскаивалась, что впустила его в свой дом и имела огромное желание прищемить ему нос или спустить по лестнице вниз, предварительно отметелив его тем веником. Ах, как приятно помечтать!...
— Сдуреть можно. Он у тебя там не из золота случайно... Давай свою щётку ненормальная.— Никита говорил это не столько раздражённо, как насмешливо, глядя ей в глаза.
Лена проводила его до дверей и теперь уже предусмотрительно спрятала веник под свою кровать. "Отвалит, поставлю на место". Выбив пылесос, он вернулся. Собрав, поставил в кладовку и, заказав себе перекусить, отправился мыться. "Обнаглел, ведёт себя, как у себя дома. Ага, я поняла, он поэтому чаевые за ремонт телефона не взял, чтоб вытянуть из меня нервов побольше. Наверняка энергетический вампир".— Злилась она, разогревая борщ и готовя обед.
— Что так слабо шевелишься, как муха заторможённая,— брякнув скривился в недовольной гримасе "телефонист". Задержка его заводила. Устроившись за столом, точно у себя дома, он шпиля, нагло изучал её. Парень всяко демонстрировал своё неудовольствие, он даже потирал руки и, продолжая язвить, выжидательно косил на плиту.— Не детективы писать не можешь, ни по хозяйству шустрить.
— Знаешь, Гёте сказал, что самое смешное желание — это желание нравится всем. Такого не бывает, и стремиться к этому глупо,— стараясь вежливо, напомнила она.
— Ишь, куда уколола... Всем, это никому,— буркнул он.— Не знаю... может, я и не прав. Скажи, тебе не хотелось писать лучше, интереснее, написать что-то такое, чтоб у всех дух захватило, а не эту ерунду строчить, а?
Опять стрелы пошли в её направление. Слушать было неприятно, но проявляя чудеса сдержанности, она даже не издала звука. Хотя думать думала: "Вот гад! Решил, что ли вывернуть меня всю на изнанку? А может узнать грани моего терпения? Не поддамся. Скала я, скала!" В помощь использовала верный приём. Чтоб не слушать его, Лена открыла во всю мощь воду. Пусть себе надрывается. Хоть с неохотой, но всё-таки подойдя к вопросу добросовестно, она накрыла стол и налила в тарелку борщ. Работал же... Но она вдруг напугалась своих чувств, у неё зачесались руки, захотелось вылить ему ту тарелку борща на голову. Ах, если б он не был горячим, а так ещё за увечье придётся отвечать. Надо потерпеть пока за этой свиньёй не захлопнется дверь. А таяла-то, обаяние, обаяние. Вот это что?! Нет, непременно собрать нервы в кулак и назло улыбаться. Ведь она учит других женщин в книгах быть хитрыми и умными, чего б самой не поступить также. И Лена, чтоб не соблазниться на кровожадный поступок, с натянутой улыбкой кинула ему в тарелку сметанки. И тут же нарвалась на его раздражённый голос вспомнивший свои вкусовые привязанности:
