— У меня! Я как знал — взял их с собой! — оживился банкир, дернулся, и тут же застонал — Не могу...больно! Вон, на столике лежат! Видишь, я тебя не обманываю! И тут же отдам приказ перевести три ляма куда ты укажешь! Только не убивай!

Зимин не ответил. Он подошел к столику, поднял пачку бумаг, посмотрел по сторонам, нашел зажигалку, выполненную в виде золотистой (золотой?) ракеты, нажал кнопку, извлек пламя и начал поджигать бумаги, бросая их на пол.

Пожарная сигнализация не сработала — видимо из-за обесточки помещения, а костер разгорался все больше и больше. Пламя лизало кровать, опаляя шелковые простыни, перескочило на свисающую с подобия балдахина прозрачную занавесь, та затрещала, огонь разгорался все больше и больше, и Зимин завороженно смотрел в пляшущие, жадные языки пламени, будто надеялся увидеть свое будущее. Вернее — адское пламя, в котором он скоро окажется.

Головченко что-то кричал, потом попытался поднять с пола автомат, и тогда Зимин прострелил ему голову. Девица, из-за которой все произошло, визжала, визжала, визжала...пока ее голова не разлетела от точного выстрела с трех метров.

А потом Зимин встал перед дверью и стал ждать, когда ее вскроют.

Много времени для этого не понадобилось, и когда в коридоре появились люди, одеты в бронежилеты высшей защиты, с пуленепробиваемыми щитами в руках, он пошел им навстречу, посылая пулю за пулей в прозрачные смотровые щели, зная, что не сможет пробить титановую броню. Ответный огонь из нескольких стволов бросил его на пол, но пули пощадили того, кто все эти годы служил богу войны. Ни один жизненно важный орган не был задет "Ранения средней тяжести, не опасные для жизни" — так определил врач скорой помощи.

А потом последовали недели, месяцы лечения, одиночества и темной, глухой депрессии. Зимин лежал на постели, прикованный наручниками к стальной кровати и даже не помышлял о побеге. Ему было все равно. Он и лекарства не стал бы пить, но их вводили внутривенно.

Могучий организм быстро восстановил силы — если и не в прежнем объеме, то достаточно для того, чтобы сидеть, ходить, принимать пищу. И тогда его перевели в психиатрическую лечебницу для освидетельствования. В ней Зимин пробыл два месяца, до суда.

Психиатр не нашел у него никаких отклонений — майор на все вопросы отвечал четко, ясно, с пониманием того, где находится, и что он сделал. Зимин не собирался скрываться от правосудия за стенами психиатрической лечебницы, превращаясь в комок слабоумного мяса, навсегда прилепив себе на лоб ярлык "сумасшедший".

Впрочем, ему все равно никто бы не позволил этого сделать. Акционерное общество "Прогресс" нажало на все педали, и скоро Зимин уже подписывал обвинительное заключение, будучи, согласно заключению психиатра, абсолютно здоровым психически человеком.

После психушки Зимина перевели в СИЗО, в одиночку. Он ожидал совсем другого — что его разместят в общей "хате", где на двадцать коек сорок заключенных, где спят по очереди и задыхаются от нехватки воздуха. Но случилось так, как случилось, и он не мог понять — почему.

Разгадка была проста. Председатель акционерного общества "Прогресс" недолюбливал своего заместителя, фактически управлявшего всеми делами концерна. После смерти зама номинальный глава взял все дела в свои руки, став настоящим Главой, через которого проходили все денежные потоки, контролируемые преступным конгломератом. Он был даже благодарен безумному майору, и сделал все, чтобы тот остался жив (тем более, что имел на него особые виды). Потому Зимина и поместили в отдельную камеру, прилично кормили, и вообще обращались с ним почти по человечески. Все знали историю этого майора, да он и не скрывал от следствия, почему совершил это преступление.

Во время следствия к нему пришел человек от Председателя, и предложил устроить так, что Зимина вчистую освободят, списав все совершенное на директора коллекторского агентства, пригласил Зимина возглавить службу безопасности. Майор послал его отборным матом, до смерти напугал, сказав, что если еще кто-то появится с подобным предложением — он сломает посланцу шею.

На том все выгодные предложения и завершились. Его так и оставили в одиночке — может по инерции, а может потому, что общественный резонанс оказался слишком сильным, и негоже, если "народного героя", поубивавшего коллекторов, убьют заточкой в общей "хате". Народ, а главное начальство, может это неправильно понять. Да и зачем его убивать? На зоне для осужденных на пожизненный срок смерть просто растягивается на несколько лет. Что гораздо хуже, чем быстро и легко умереть от заточки, воткнутой в сердце, либо от удавки, сжавшей сонную артерию.

"Контора" уволила его задним числом. Он так и не увидел никого, с кем когда-то делил черствую галету, и нагретую арабским солнцем банку тушенки. Да это и понятно, служба, чего поделаешь. Нельзя светиться, нельзя рассказывать о том, кто ты такой, и чем занимаешься. И он нигде и никогда об этом не упоминал.

На суде Зимин повидался с Нюськой. Она плакала, и сердце Зимина сжималось от боли. Он знал, что скорее всего, никогда ее больше не увидит. В зоне особого режима не живут больше чем пять-семь лет. А если крепкое здоровье и позволит прожить подольше — к тому времени Нюське уже будет не до него. Старый сумасшедший дядька, сидящий на пожизненном за массовое убийство людей — это плохой довесок к молодой, красивой девушке, мечтающей выйти замуж за прекрасного принца.

Всего через неделю после суда Зимин уже ехал в отдельном "купе" арестантского вагона на север, туда, где посреди озера возвышался замок старинной тюрьмы. Эта тюрьма должна была стать последним пристанищем для его души и тела. Так он думал. И ошибался....

Суд, как Зимин и предположил, был быстрым, и можно сказать — формальным. Майор ничего не отрицал, рассказал все честно, и отказался от рассмотрения дела судом присяжных. Адвокат, которого назначил ему суд, был жалким неудачником, не собиравшимся как следует работать" за просто так". От хорошего платного адвоката, которого пыталась нанять Нюська, Зимин отказался. Пусть все деньги останутся ей. Все равно ничего не изменит ни плохой,ни хороший адвокат — пятьдесят трупов ему никто никогда не простит. На несколько пожизненных сроков хватит.

Но хватило "всего" на один, и скоро Зимин оказался в зоне особого режима, именуемой в определенных кругах "Тройкой". На острове, торчавшем посреди холодного северного озера.

Глава 3

— Величайший! Прошу разрешения говорить!

Советник Властителя Дарс Уонг распростерся на полированном мраморном полу с такой торопливостью, что Властителю показалось — проехал вперед еще два локтя. А может и проехал — рабы так натерли пол воском, что сам Властитель сегодня едва не растянулся во весь рост. Пришлось их высечь. Не до смерти, но так...слегка поучить. Раб должен знать свое место, иначе возомнит о себе лишнего. А если раб возомнит лишнего — жди беды! Эти твари коварны, лживы, вероломны — как и вся эта низкая, грязная чернь, созданная для удовлетворения нужд Достойных.

Властитель, триста пятьдесят первый по счету в Империи Арозанг, был миловидным мужчиной тридцати пяти лет, невысоким, стройным, несколько женоподобно красивым. По крайней мере так поговаривали злые языки, мол, прежние Властители были гораздо брутальнее, на этого же и смотреть противно — евнух евнухом!

Зависть, больше ничего. Он вступил на престол мальчиком двенадцати лет от роду, после того, как отец умер на одной из своих многочисленных наложниц, и за время правления успел укрепить свои позиции внутри Империи, заключить договоры о мире с Харогом, Андором, Гулангом и даже Берегом Еронг, обитатели которого отличались свирепым нравом и никогда не шли на уступки ни одному чужеземцу. Войны, которые долгие годы опустошали казну прекратились (если не считать пограничных стычек, но тут уже никуда не деться — отрыжка сотен лет вяло текущих войн), и в Империи наступил Век Благоденствия.

Казна ломилась от денег, аристократы и купцы успешно преумножали свои состояния, исправно выплачивая налоги (А чего бы их не платить, если знаешь, что завтра заработаешь еще больше? И что за неуплату налогов с тебя живьем сдерут кожу?), крестьяне не вымирали целыми деревнями, как в прежние времена, когда у них изымали в пользу государства все продукты, даже семенное зерно, чтобы накормить армию бездельников, которые только и умеют, что тыкать друг в друга заостренными железками.

Даже рабы, которым положено быть шустрыми и худыми, округлились, и стали похожими на свободных людей. Что в общем-то не совсем верно. Жирный раб — что может быть глупее? Если это, конечно, не евнух.

Империя на подъеме, и все благодаря уму Властителя, по справедливости прозванного в народе Величайшим.

Что же касается постельных развлечений Властителя — утверждение, что он предпочитает женщинам сильных, брутальных мужчин — полнейшая чушь. И это докажут десять его жен, и сто наложниц, которых он регулярно, практически ежедневно к себе вызывает. Возможно, что эти наветы идут от завистливых слабаков, неспособных удовлетворить даже одну женщину. Зависть к успешному, сильному — была и будет всегда.

Величайший недовольно покосился на советника, который лежал в позе морской звезды — как и положено по этикету — и со вздохом откинулся на спинку кресла, покусав нижнюю губу в знак досады. Хелеана, его любимая жена, великолепно играла в лис и волков, и сейчас ее лисы загнали Величайшего в незаметно подготовленную ловушку. Крах его волчьего воинства был неизбежен.

— Извини, милая, не могу сейчас играть. Видишь — государственные дела зовут!

Он с притворным сожалением вздохнул, и смахнул с доски, сложенной из кубиков драгоценных камней все фигурки. Жена поднялась со своего кресла, и Властитель с некоторой досадой заметил, что она улыбнулась под прозрачной вуалью, а глаза, не прикрытые тонким шелком чуть прищурились, как если бы в них попали яркие лучи света. Она прекрасно поняла маневр мужа, ее это позабавило, и Хелеана дала ему знать, что догадалась.

Властитель тонко улыбнулся, но ничего больше не сказал, глядя в обнаженную спину уходящей женщины. Умница. Лучшая из всех жен, советница. Ее замечания всегда остры, как клинок меча, прокованного тысячу раз, и бьют в цель, как стрела опытного лучника.

Дав ей отойти шага на три, остановил супругу негромким, мелодичным голосом:

— Останься. Возможно, мне понадобится твой совет.

Хелеана обернулась, и Властитель дал бы на отсечение правую руку в доказательство того, что она обрадовалась такому приказу. Помыкать десятком младших жен и сотней наложниц совсем не то, что помогать в управлении империей, в которой насчитывалось не менее трех миллионов подданных — и это не считая рабов. Хелеана любила власть, но была абсолютно лояльна своему Властелину — да и как могло быть иначе? Потеряй он трон, или саму жизнь — что с ней, Хелеаной, станет? Вернется к родителям, выдадут ее замуж за какого-нибудь второстепенного аристократа из захудалого клана — кому она нужна, порченая? Нет, ей нужно держаться за мужа, как детеныш обезьяны держится за свою мать! Руками, ногами, и хвостом! Если бы он был, этот хвост...

Властитель представил себе обнаженную Хелеану, выше упругой попки которой торчит длинный, мускулистый хвост, на котором завязан шелковый бантик, и ему стало смешно.

А потом он вдруг почувствовал возбуждение — восхитительная женщина! Они живут вместе уже пять лет, а он все еще ее хочет! Нет, не зря взял в жену именно Хелеану, когда Властитель Харога предложил ему породниться, и выставил на выбор десяток своих дочерей. Почему-то сразу же приглянулась именно Хелеана — невысокая, с тонкой талией и плоским, как у акробатки животом.

У высшей знати всегда была тяга к женщинам нежным, мягким, томным, но Властитель Арозанга любил женщин упругих, даже мускулистых. Возможно потому, что в детстве влюбился в девочку из труппы акробатов — само собой, она осталась недостижимой мечтой, сын Властителя не может опуститься до черни (это все равно как совокупляться с овцой!), но все женщины, которых он себе подбирал, были похожи на ту — крепкую, худенькую, с небольшой грудью и задорным взглядом темных глаз.

Где она сейчас, эта акробатка? Скорее всего уже состарилась — зубы выпали, груди обвисли, задница — как...как...хммм...

Властитель с досадой выбросил из головы образ акробатки и сосредоточился на действительности. Дарс лежит уже на полу долго, достаточно, чтобы приличия были соблюдены и все видели, как Властитель хранит обычаи предков.

Никто не может обратиться к Властителю иначе, как сделав проскинезис. Вначале встать на колени, поклониться, затем лечь на живот, вытянув руки к повелителю, и застыть так, пока повелитель не соизволит разрешить подняться.

Женщинам же положено закрывать лицо от нескромных взглядов мужчин. Живот, груди, ноги, зад — могут быть обнажены, но открытое лицо свободной взрослой женщины из мужчин видит только муж, отец или Властитель, являющийся одновременно и Патриархом всех храмов создателя Империи, и Отцом всех своих подданных. Это закон, пришедший из глубины тысячелетий, и как многое, что дали предки, является основой миропорядка! Если в других государствах отошли от канонов нравственности, пошли по дороге Тьмы, забывая наказы мудрых предков, то Империя Арозанг придерживалась, и будет придерживаться Старых Устоев.

Властитель сделал знак рукой, советник Дарс, следивший за ним исподлобья, резво, по кошачьи встал, подошел ближе, стараясь не делать резкий движений — два телохранителя родом из Клана Самир Берега Еронга, стоявшие по бокам от Властителя как статуи черного дерева, могли среагировать на резкое движение и легко смахнуть голову своими длинными широкими мечами так, что не успеешь сказать: "Ой!" Звери, чистые звери! Но верные твари, если дали клятву — умрут, но пока живы не дадут в обиду своего господина. Они даже ночью стоят рядом с постелью Властителя, и бесстрастно наблюдают за тем, как тот кувыркается с одной из своих многочисленных женщин. Или с несколькими. Иногда у Властителя возникало желание приказать телохранителю овладеть одной из многочисленных наложниц, а он, вместе с Хелеаной посмотрит, как это происходит. Должно быть — возбуждающее зрелище. Когда-нибудь — так и сделает. Возможно. А может и нет. Все-таки наложницы дочери аристократов, хотя и из Младших Домов, а самирцы — животные, инструменты. Не будет ли это слишком вызывающе? Нужно обсудить с Хелеаной, прежде чем сделать.

Дарс был одним из младших сыновей семейства Уонг, старого, известного рода, служившего Властителям уже тысячи лет. Они то уходили в опалу, то снова поднимались, но всегда были на виду — либо возле трона, либо поодаль от него — спасаясь от кары за участие в одном из многочисленных антигосударственных заговоров, а проще — за попытку поучаствовать в перевороте с целью захвата власти. Дарс Уонг был в фаворе у Властителя, отвечая за безопасность тайную и явную. В его руках сосредоточились все шпионы Империи, и легальная, дневная стража, наводившая порядок в городах и селах государства. Он раскрывал заговоры, передавал Властителю информацию обо всем важном, о чем успел нарыть с помощью разветвленной системы шпионов, и он же курировал сыскное отделение, занимавшееся поимкой преступников, не относящихся к разряду политических.