Возрожденный молнией

— Я никогда не сидел в тюрьме, — быстро перебил я её, хотя перед мысленным взором мгновенно вспыхнула закрытая "львиной" решёткой тесная камера с глухими стенами из необработанного камня, узкая койка, унитаз, крошечная раковина, встроенная в стену.

— Разумеется. Но теперь я понимаю, вы просто не хотите изменять жене. А она, видите, не стесняется этого делать. Я знаю, что вы — муж Рябининой, — резюмировал она, словно вынесла вердикт.

— Хотите знать, почему я с липовыми документами пробрался в приют? Я вам скажу, Нора. Я хотел выяснить, изменяет мне жена или нет. Милана снимается здесь, а я устроился разнорабочим на съёмки.

— Не вижу никакой связи с вашей работой в приюте.

— Это была отмазка для моего редактора. Так бы просто летом он не отпустил бы меня в отпуск. Я очень нужный человек, — я криво ухмыльнулся.

— Слишком сложно. И поэтому неправдоподобно. Устраиваться в детдом, чтобы следить за собственной женой? Я вам не верю. Какой в этом смысл? Вы могли просто ночевать в гостинице.

— Я придумал историю, что это детдом, населённый призраками погибших детей. И мой редактор поверил. Думаю, вы знаете, я работаю в журнале "Паранормальные новости".

— Призраками? — она нахмурилась. — Почему вам в голову пришла такая бредовая идея?

— Потому что в редакции меня называют: "охотник за призраками", — быстро нашёлся я, сдавать Катю я не собирался. — Хотя, за время работы в журнале я редко их видел.

Кто-то споткнулся о мою выставленную в проход ногу, я машинально поднял глаза и замер, заметив Милану. Сняв очки, она в полном изумлении изучала меня, словно видела впервые.

— Олег?! Что ты тут делаешь? — наконец, в гневе вскрикнула она. — Черт возьми! Я звонила домой, звонила твоему редактору. Он сказал, что ты на особом задании. Это что ли твоё задание? — она кивнула на мою спутницу.

Это выглядело анекдотичным. Я устроил все так, чтобы поймать Милану на неверности, а получается, сам оказался в положении изменника. В душе заклокотала ярость, как адски раскалённая лава вулкана, выплеснувшись на мозги, сожгла их, лишив рассудка.

— Как ты мог так поступить со мной! — её губы задрожали, что ещё сильнее разъярило меня.

— Как я посмел?! — заорал я, вскакивая на ноги. — И ты смеешь мне это говорить?! Завела здесь шашни с этим ...удаком! — махая рукой в сторону Серебрянникова.

— Мы просто обедали здесь! — крикнула Милана, в голосе ясно зазвучали слезы. — Мы работаем вместе. И ты прекрасно знаешь это!

— Я тоже работаю здесь и тоже просто обедал! Только есть небольшая разница, дорогая моя. В отличие от этого козла, я никого не лапал и не рассказывал сальных анекдотов!

— Ты кого назвал козлом? — баритон Серебрянникова, сводящий с ума его фанаток, превратился в львиный рык. Оказавшись рядом, он схватил меня за рубашку, так что затрещали пуговицы, притянул к своему лицу, покрывшись красными пятнами. — Ты кого, мразь, назвал козлом?!

Мощный выпад его кулака пришёлся на синяк, оставленный Колькой Харитоновым на моей скуле. Перед глазами вспыхнул фейерверк ярких искр, но встряхнув головой, я чудом удержался на ногах. Сделав вид, что собираюсь врезать ему по физиономии, ударил его ногой в нижнюю часть голени. Он непроизвольно вскрикнул, согнулся, а я обрушил на его голову удар такой силы, что свалил с ног. Налетев сверху, сжал горло. Но он боднул меня в лоб, сбросив на пол. Почти одновременно мы вскочили на ноги, уставившись друг на друга, как два разъярённых пикадорами быка.

Дверь на террасу распахнулась, ворвалось два мужика в чёрной форме. Один за другим воздух разорвали резкие звуки выстрелов, отбросившие меня назад к ограждению террасы. Грудь прожгла адская боль. Я взмахнул руками и, не удержавшись на ногах, перелетел через перила, рухнув в воду. И в последнюю секунду в гаснущем сознании пронеслась запоздалая мысль: "Нора! Нора специально привела меня сюда..."

Вернуться к содержанию

Глава 6. Новое испытание

— Серёжа, вы совсем меня не слушаете, — голос Норы, звучавший с лёгким упрёком, вырвал меня из глубокой задумчивости.

Вздрогнув, я огляделся. По реке шёл небольшой белый двухпалубный теплоход, откуда доносилась ритмичная музыка. Пестро одетая публика вовсю веселилась на верхней палубе. "Сладкой" парочки уже не было за столиком. Черт! Мне все это привиделось?! Милана, драка с Серебрянниковым и выстрелы? Может быть, они вообще сюда не приходили? Что со мной творится? Похоже, медленно, но верно я схожу с ума. Я вытащил сигареты из кармана и достал зажигалку.

— Не курите, пожалуйста, — попросила Нора.

— Что простите? — я в изумлении взглянул на неё, не веря своим ушам.

— Я попросила вас не курить. Во-первых, это вредно. Это я вам, как врач говорю. Впрочем, вы и сами это знаете. А, во-вторых, у меня аллергия на табачный дым.

— Нора! — я положил пачку и зажигалку перед собой, и наклонился к ней. — Вы только что сами курили. У вас в сумочке плоская коробка сигарет с мятным вкусом.

Мило улыбнувшись, она взяла сумочку и высыпала все содержимое передо мной: маленькое портмоне, губная помада, круглая золотистая пудреница, изящная записная книжечка в кожаном переплёте, серебристый телефон.

— Почему вам в голову пришла такая странная идея? Вы очень устало выглядите, Серёжа. Уход за тётей отнимает много сил?

— Да. Особенно по ночам, — соврал я. — Совсем не высыпаюсь. У тёти возникают приступы. Приходится вызывать скорую.

Или Нора успела выбросить эту пачку сигарет, или её действительно не было, и мне всё привиделось. Я чувствовал себя, как полный идиот.

— Вам надо больше отдыхать и бывать на свежем воздухе, — участливо проговорила Нора. — А вы все время сидите в своей комнате. Да, вы ведь хотели узнать, что это за препарат, который дают детям? Не так ли? Я вам начала рассказывать, но вы почему-то отключились, ушли в себя. Я повторю: это транквилизатор для улучшения кровообращения сосудов мозга, усиления концентрации внимания, уменьшение нервозности.

— Ничего себе, уменьшение нервозности, — хмыкнул я. — Что-то я не заметил, чтобы это подействовало на Сапрыкина и Харитонова. Колька собой не владел, когда я пытался их разнять. Так мощно вмазал мне, что взрослый мужик не сможет. Ну, про Сапрыкина я вообще молчу. Или им не дают этот препарат?

— Я не совсем понимаю, о чем вы говорите, — в голосе Норы зазвучало искреннее удивление. — Вы что стали свидетелем потасовки между Харитоновым и Сапрыкиным?

— Нора! Харитонов и Сапрыкин дрались. Я пытался их разнять. Колька ударил меня по лицу, а Сапрыкин — ножом! — Я старался сдерживаться и не впасть в бешенство, хотя ярость все сильнее заполняло душу, выплёскиваясь, шипя, как вскипевшее молоко из кастрюльки на плиту. — Вы мне делали перевязку и безумно испугались, когда я сказал вам о том, что меня ранил Сапрыкин. Притащили сюда, предупредили, чтобы я не вмешивался...

— Вы себя нормально чувствуете? — округлившиеся глаза Норы свидетельствовали о том, что она не понимает, о чём я толкую, или умеет великолепно играть. — Вы сами пригласили меня сюда. И вовсе не потому, что Сапрыкин вас ударил. Куда он вас ударил?

— В руку — я машинально схватился за плечо, с удивлением обнаружив, что бинт, которым Нора делала мне перевязку, исчез. Я был в рубашке с коротким рукавом, на плече не осталось ни следа пореза от ножа.

Если кто-то пытался свести меня с ума, ему это почти удалось. Тяжело вздохнув, я взял нож и вилку. Мелко нарезав, положил кусочек в рот, начал жевать, совершенно не ощущая вкуса.

Завибрировал, заливаясь нежным перезвоном мобильник Норы. Разговор был кратким и уместился в одну фразу.

— Директриса звонила? — уточнил я. — Что случилось?

— Приехали усыновители. За Ваней Кашиным. Она хочет, чтобы вы тоже присутствовали.

— Я?! Для чего? Я всего неделю здесь работаю, — совершенно искренне изумился я, не понимая, зачем директрисе понадобился учитель физкультуры.

— Дети к вам привязались, — объяснила Нора. — Да. Инесса Владимировна просила, чтобы вы надели костюм.

Мало того, что мне придётся присутствовать на грустном представлении выдачи малыша, так ещё и в деловом костюме, который я ненавижу. Заметив официанта, я достал бумажник, и замер от пронзившей мысли. Нора заметила мою нерешительность. Пленительно улыбнувшись, она поправила лёгким движением причёску и проворковала:

— Я заплачу за себя, Серёжа.

Этим простым, элегантным ответом она смогла разрешить для меня главную проблему, а платил ли я вообще за обед. На свою память я уже не ориентировался. Я подозвал официанта и попросил счёт.

— Вам счёт раздельно или вместе? — поинтересовался он, при взгляде на мою спутницу в глазах сквозила неприкрытая зависть.

— Вместе, — коротко ответил я, улыбнувшись в ответ Норе.

Мы вернулись в приют на моем "мустанге". Припарковав машину на стоянке для персонала, я заметил шикарный золотистый седан Лексус 600L, на котором приехали почётные гости. Это уже было их второе посещение за эту неделю. Первый раз супружеская пара выбирала ребёнка. Я ушёл в свою комнату, принять душ и переодеться. Стоя под прохладными струйками воды, вспоминал разговор с Норой и свои галлюцинации. Если она сумела так мастерски ввести меня в транс, чтобы вытащить информацию о том, зачем я проник в приют, то узнала немного. И все это полностью соответствовало моей шпионской "легенде". Я не выдал Катю, ни слова не сказав о разговоре с ней в кафе.

Надев костюм, я взглянул в зеркало. Отражение напомнило о словах Норы, что у меня взгляд человека, изголодавшегося по женскому телу. Я веду себя просто по-идиотски. Здесь, совсем рядом моя красавица-жена, я могу встретиться с ней в любой момент и заняться любовью в своё удовольствие. Вместо этого я позволяю этому ублюдку Серебрянникову трахать её, заставляя себя мучиться от ревности и неудовлетворённого желания, которое ясно читается на моей физиономии. Впрочем, Нора, думаю, тоже не прочь переспать со мной. Она замужем, но её муж-дипломат мотается по заграницам, дома появляется редко, неразумно оставляя прелестную супружницу в одиночестве, которым может воспользоваться любая симпатичная особь мужского пола.

В кабинете директрисы, куда я всегда заходил с содроганием, кроме хозяйки присутствовала Нора и супружеская пара, британцы. Высокий седовласый мужчина с чертами лица, словно вырезанными из камня и его жена, эффектная шатенка, значительно моложе его, пытавшаяся затянуть свои прелести в брючный костюм цвета электрик, что ей плохо удалось. При подобном сильном несоответствии в возрасте и социальном статусе, становилось ясно, почему собственного ребёнка эта пара завести не в состоянии. Но зачем им понадобился малыш именно из России, я понять не мог.

— Сергей Александрович Казаков, инструктор по физической культуре, — представила меня директриса. По-английски это звучало экзотически и более солидно: "Head of Physical Education". — Мистер и миссис Уинтер, — добавила она. — Если у вас есть вопросы по поводу воспитания мальчика, наши служащие с удовольствием на них ответят. Полный антропометрический и психоэмоциональный отчёт по его состоянию вы получили.

— Мы ознакомились, — через паузу, произнёс Уинтер с сильным акцентом, но по-русски. — Мы не иметь вопросы. Вы предоставить полный ... инфомейшен. Мы хотеть увезти ребёнка сейчас.

— Сергей Александрович, приведите Ваню, — произнесла директриса таким не свойственным ей, дружелюбным тоном, словно мы были хорошими приятелями.

К моему глубокому сожалению, это неприятное действо — передачу малыша усыновителям, она предоставила мне. Я вышел из кабинета и направился в комнату Вани. На аккуратно застеленной сине-красным пледом кровати лежал детский рюкзачок в виде лилового с розовыми ушами и раскосыми глазами зайца, рядом стоял пузатый ребристый чемоданчик на колёсиках. Игрушки, книжки, разные забавные мелочи, которые обычно собираю мальчишки, из ящиков исчезли. Но комната была пуста.

Сбежав молниеносно по лестнице, я зашёл в комнату охранников. Вернее, это место скорее походило на зал с панелью управления небольшим ракетным комплексом "Земля-воздух". Просторное помещение метров десять на десять, без окон, с выкрашенными в серо-стальной цвет стенами, массивной изгибавшейся полукругом приборной панелью с рычажками и кнопками, и мозаикой из трёх десятков мониторов, занимавших почти всю стену.

В кожаном вращающемся кресле вальяжно развалился долговязый верзила в чёрной форме, расстёгнутой на груди. Вытянутое тощее лицо с сильно выпирающими скулами и костлявым подбородком выражало адскую скуку. Когда я вошёл, он приоткрыл глаза, бросив на меня ленивый, но скорее заинтересованный, чем недовольный взгляд.

— Ну чего, Сергей Александрович, трахнул ты нашу Нору свет Борисовну? — спросил он.

— Нет, пока, — ответил я, просматривая экраны, пытаясь найти Ваню. — А тебе-то, Тимофей, что за дела?

— Жаль, — зевнул он, почёсывая себе грудь с редкой сизой порослью. — А я на тебя сто баксов поставил. Чего ж ты так? Не врёшь?

— Ты бы лучше за детьми приглядывал, — буркнул я недовольно. — А то одна девочка повесилась, другая в бассейне утонула, парень с крыши спрыгнул.

— А ты почем знаешь? — в его голосе звучала не подозрительность, а скорее ирония.

— Дети рассказали.

— Не могли они тебе этого рассказать, — он зевнул ещё шире, достав из штанов пачку, затянулся отвратительно воняющими папиросами.

— Это ещё почему? Они мне все рассказывают. Доверяют.

— Да, это точно. Дети тебя любят. Мож ты педофил какой?

— Тимоша, за такие слова я ведь могу и в е...ло оформить, — без угрозы, но сухо предупредил я.

— Можешь, можешь. Сергей Александрович. Мы это видели, — он коротко гоготнул. — Здорово ты этому отморозку Сапрыкину в рожу заехал. Мы думали, что он тебя прирежет, — он почесал себе ширинку. — Где научился так?

Эти ублюдки видели, как я разнимал Сапрыкина и Харитонова, и даже не пришли на помощь! Мерзавцы. Стоп. Если они видели, значит, драка была в реальности. Кто же все-таки пытается свести меня с ума?

— В армии. Так почему дети мне не могли рассказать-то?

— Да потому что, Сергей Александрович. Они помнят только то, что им надоть помнить. А то, чего им не дадено помнить, они не помнят, — объяснил он с явным удовольствием, словно маленькому ребёнку. — А тебе, вишь, не доверяют до конца, раз не знаешь, — он ощерился в широкой ухмылке, демонстрируя крупные, неровные зубы. Мож тебе наша Нора Борисовна после бурной ночки рассказала про детишек-то убиенных? А?

— Я ж сказал тебе, что не спал с ней, — раздражённо отрезал я. — Что ты привязался?

— Не спал, не спал. Так, вздремнул. Чего боишься сказать-то? Думаешь, её муженёк тебе яйца отрежет? Это он может, конечно, — с садистским наслаждением добавил он. — Но мы тебя все равно не спалим, — он с хрустом потянулся. — А то, жаль у тебя такой "инструмент" пропадает.