Как я хотел на радостях ее обнять! Но, помня свое фиаско, снова схватил руки в замок за спиной, чтобы они самовольно не ринулись в атаку. Так мы и расстались. Я как карп, умудрившийся выскользнуть из невода, всеми жабрами вдыхал воздух свободы за стенами больницы. А впереди меня ждал реал Земли со своими ловушками и тайнами.
* * *
Пока Федя был вне досягаемости моего телефона, я не мог договориться о точном времени нашего рандеву, поэтому решил продолжить изучение окружающего реала. Ваш ангел, конечно, не был законченным болваном и сделал долженствующие поправки в свои, слишком уж небесные представления об окружающей среде. Прежде всего понял, что делая добро людям, надо быть осторожным, так как тебя могут понять превратно или вообще не понять. Затем нужно быть осторожнее с собственным языком, который то и дело пытался встрять в общение с незнакомыми мне людьми и нагородить такую кучу малу всякой ангельской чуши, что окружающие, естественно, начинали реагировать на меня, как на больного или, по крайней мере, подозрительного типа.
Я упорно топтал мостовые, когда мне попалась старушка, стоящая у края проезжей части и опасливо оглядываясь по сторонам. Поняв, что та попросту боится своим медленным темпом пустится в длительный переход, я подошел к ней и спросил:
— Бабушка, вам помочь перейти улицу?
— Ой, мил человек! Очень бы помог. Зрение у меня слабое, а машины, сам знаешь, не больно пешего человека жалуют, — старушка прямо ожила.
Я подхватил ее под руку и как галантный кавалер повел на другую сторону дороги, на всякий случай высоко подняв руку, чтобы наиболее шустрые, издалека могли заметить наш неспешный поход. Но на этом наше общение не окончилось. Растроганная моим участием, старушка принялась изливать мне свою душу, а когда я, сообразуясь со своими ангельскими принципами, предложил ей помочь донести сумку, то и совсем растаяла. Я слушал и понимал, насколько старый человек может быть одинок и насколько ему может требоваться простое человеческое внимание.
Оказалось, что эта маленькая сухонькая женщина прошла пару войн, похоронила сына. Самое удивительное, что она, заброшенная родными, и не очень обласканная государством, не сетовала на жизнь, а только и повторяла, что теперь-то что, бомбы не рвутся, пули не свистят, живи — не хочу! А что эти бюрократы, да грубияны вокруг — так они всегда были, а чем жизнь вольготнее, тем их больше плодится...
Я слушал и дивился: эта женщина, так много пережившая в жизни, напоминала мне стойкий сорняк, который пробивается к солнцу, несмотря ни на какие трудности. Ее нехитрый оптимизм был просто поразителен. Казалось, что хорошего она видела в жизни? Но все ужасные переживания молодости задали ей такую шкалу оценок, что любые события, где не было войн и прямого насилия уже казались манной небесной. Мне так и дошли до самого ее дома. У меня просто язык не поворачивался сказать, что я занят, ведь, по правде сказать, я был так же свободен и одинок, как и эта женщина.
Дальше ноги повели меня в парк, где я наткнулся на группу что-то жарко обсуждающих людей. Подойдя ближе, расслышал странную, ничего не говорящую фразу: "Етить едрень через пень твою колоду!" Это меня сильно заинтересовало — такого фольклора мне не доводилось слышать даже на небесах. Оказалось, что здесь чуть более молодое поколение, чем давешняя бабулька, обсуждало современную жизнь.
— Вы ничего на понимаете! — кричал небольшой мужичек, своими патологическими манерами весьма смахивающий на всех великих вождей народов. — Нас трижды купили, продали и опять купили! Как вы не понимаете? Раньше хоть вместо свободы предлагали пряник о прекрасном советском человеке и надежду на светлое коммунистическое будущее. А теперь? Теперь только разврат души, да утехи низменных инстинктов на потребу толпы! Разве вы не понимаете, что вас пасут, как баранов? И для этого не надо никаких видимых запретов. Вам просто скармливают четко дозированное пойло как для скота. Деньги сейчас лучшая цензура. А вы, как были никем, так и сдохнете никем!
Несмотря на несколько непрезентабельный вид оратора, меня поразила четкость и ясность, с которыми он делал свои выводы. И все-таки его озлобленность мне не понравилась, но я подобрался поближе к скамейке, на которой он стоял, и стал слушать, проникаясь все большим интересом.
Как-то так вдруг получилось, что я тоже оказался на скамейке и с жаром стал говорить окружающим, как я понимаю этого человека, но путь революций никогда ни приводил к счастью.
— Люди, неужели вам мало семнадцатого года? Да даже пусть девяностых? Вы правы, в том, что нужно бороться с душевным рабством, но надо начинать с себя. Поймите: нельзя добиться свободы души насилием! Нужно растить детей в ощущении свободы, чтобы они не смогли больше жить по-старому...
Я почувствовал, что как заскочил на скамью, так и был с нее стащен. На моем месте уже новый оратор призывал всех посмотреть на наших украинских братьев и позавидовать, как они живут нормальной демократичной жизнью, причем без всякой нефти, тогда как мы погрязли в черном нефтяном разврате, взращивая самую могучую в мире армию бюрократов и полицейских.
Мне стало обидно. Только я хотел донести до людей свое слово оттуда, как они стащили меня со скамьи. Расстроенный я стоял и думал, что же мне делать дальше. Все мои восторженные планы на миссионерскую деятельность трещали по швам. Не представлять же этим спорщикам всякие дешевые чудеса, типа, накормить тремя хлебами и тремя рыбами? Чтобы меня еще Копперфильдом или Геллером обозвали? Нет уж!
Мои думы прервал, весьма приятной внешности мужчина, одетый в приличный костюм. Он слегка подтолкнул меня под локоть, отводя в сторонку от группы жарко дискутирующих людей, и спросил:
— Вы, действительно, верите, что просветление нужно начинать с себя?
— А как же иначе? — все еще пребывая в пылу дискуссии, возмущенно ответил я.
— Думаю, вы можете найти более благодарных слушателей, чем здесь.
— Это где?
— А вот увидите! — воодушевленно заявил культурный мужчина. — Я как раз направляюсь на собрание настоящих последователей Христа...
В общем, дяденька оказался каким-то там старшим братом или пастырем в секте или церкви — я как-то не запомнил всю эту излившуюся на меня восторженную лавину сведений. Но в целом мне стало понятно, что эти ребята непрестанно славят имя Господне вот уже третью тысячу лет, но что-то им мешало занять господствующее положение среди других христианских религий. Как я понял, этим "недостатком" явился отказ приспосабливать веру под нужды властей.
Я с осторожностью тоже стал воодушевляться: ведь это как раз та аудитория, с которой могу попытаться начать нести правду в народ. Наконец я с не меньшим энтузиазмом ухватился за нового своего собеседника и заявил:
— Веди меня, мой мудрый друг! Я жажду общества души, где можно отдохнуть от суеты и обрести достойный опыт!
Незнакомец даже опешил от такого моего почти стихотворного откровения, но быстро справился с удивлением и повел меня на сходку. Путь был недолгий и, миновав пару кварталов, мы зашли в обычный подъезд, оказавшись в квартире на первом этаже. Большая гостиная была приспособлена под собрание людей: посреди стоял длинный стол, вокруг которого располагались стулья в два ряда, так что в комнате свободно могло собраться два-три десятка человек. Когда мы вошли, там уже устраивалась дюжина братьев и сестер.
Мой провожатый оказался старшим братом маленькой общины или секты. С неподдельным восторгом он приветствовал всех собравшихся и представил меня, как нового брата, который возможно, присоединиться к ним в их вере и станет равным посланцем доброй вести. Я при этом очень обрадовался — ведь именно добрую весть мне и хотелось им передать, но для начала пришлось выслушать, о чем они беседуют на своих сходках.
Оказалось, в общем-то, ни о чем. Как всегда в таких службах нравоучительные сказки, по недоразумению называющиеся притчами, перемежались с их сомнительными толкованиями и многозначительными паузами, где слушателям было нужно проникнуться каким-то глубоким смыслом. Но самым главным лейтмотивом собрания было частое заверение друг друга в том, что Иисус среди них, и как здорово любить его и братьев с сестрами. Причем призывы возрадоваться по этому поводу звучали все настойчивее и громче. Глаза собравшихся стали лихорадочно блестеть. В воздухе прямо-таки повисло конкретное ощущение вечной жизни, дарованной им Христом. Я чувствовал, что и сам потихоньку начинаю подчиняться волне гипнотического психоза.
Поймав себя на таком ощущении, я помотал головой, как мокрый пес, стряхивающий с себя воду и прямо спросил у старшего брата:
— А можно мне высказаться?
— Конечно! Нам всем интересно, как ты пришел к нам.
— Хорошо, — я обрадовался возможности высказать свое мнение, ведь более благодарной аудитории мне, наверно, не найти. Поэтому торжественно приступил к лекции. — Дорогие братья и сестры. Я впервые на вашем собрании и мне очень нравится ваш дух единения во Христе. Но, не надо замыкаться на старых притчах, нужно идти дальше. Вы много говорите о вечной жизни, но правильно ли ее понимаете? Ведь вечное существование в одной и той же форме и в одних и тех же условиях и есть духовная смерть. Все в мире имеет начало и конец — в том числе и эволюция души. Иначе в реале не было бы смысла. Вы рождаетесь для того, чтобы обрести бесценный опыт, который после окончания вашего существования здесь пригодится вам на небесах. Смерть означает качественное изменение и в этом она благотворна — это конец предыдущей фазы эволюции и начало новой. Точно так же происходит и дальше: ваша душа пройдет свой цикл развития в высших сферах и со временем перейдет в новую форму существования. Это и есть настоящее бессмертие: через цепочки качественных превращений, через умирание старой формы и рождение новой.
— Но брат мой, — пытался быть деликатным мой давешний знакомый. — Иисус четко сказал: "...обретете мир и славу со мной в царствии небесном..."
— А вы никогда всерьез не задумывались, что вас ожидает там? Ну, кроме вечного покоя и райских наслаждений? Ведь для нормальной души неделя одних и тех же наслаждений уже покажется адом. Нет, рай не закрыт для душ, но они сами оттуда сбегают, как из довольно скучного места. Но самое важное все-таки даже не это...
— А что же тогда? — несколько кисло спросил старший брат.
— Самое важное то, с каким багажом "за плечами" туда отправиться ваша душа. Ведь не Иисус или Саваоф определяет меру ваших прегрешений, а вы сами. Там все ваши страхи, инстинкты и желания станут реальностью, и поможет вам выжить только контроль над ними. То есть, чем выше развита душа, тем больше шансов у нее на благополучную адаптацию в астрале, то есть на небесах. И соответственно, чем сильнее страхи, инстинкты и жажда власти, тем страшнее адские мучения, которые устраивает душа себе.
— И что же, для такой души нет никакого спасения? — улыбался брат. — А как же Иисус и ангелы?
— Да, мы... — чуть не проговорился я в запале. — Хм, ангелы помогают, чем могут, душам, но ведь их основной принцип: невмешательство в ваш внутренний мир и сохранение свободы выбора. Так что если душа хочет бояться, ей никто не смеет мешать. И если в душе сильна жажда власти и насилия, то она притягивается родственными эманациями инферно, где испытывает эти ощущения на себе. Ангелы помогут вам, например, встретится с Иисусом, если вы воистину пожелаете, или обрести покой и уют в том раю, в который вы верите. Но работать над собой вам придется самим, и чем больше вы поработаете здесь, тем меньше мучений и больше возможностей у вас будет там.
— И что же за возможности у нас будут там? — брат продолжал как-то странно натянуто улыбаться.
— Любые! Запомните: там возможно все! Единственное ограничение — соблюдение равновесия свободы выбора всех сущностей. Вы можете посещать и сами создавать в одиночку или совместно самые разнообразные миры иллюзий — ведь там нет ограничений реала. Но это станет возможным только для людей с развитым чувством внутренней свободы, а таких не так уж и много в этой стране. Сейчас она стоит на пороге самой великой эволюции, но пока не знает об этом сама...
— Да-да, истинную свободу можно обрести только в Христе, — воскликнул брат.
— Да как вы не понимаете, что это не свобода! Почему, вы думаете, он не пришел к вам снова? Потому, что он сделал свое дело. Он освободил полудикие народы от плена жестоких обрядов и мистификаций, смирил вас с насилием, указав путь любви и прощения. Но сделать человека свободным тогда ему было не под силу. Да это и сейчас не под силу никому, потому что свободным человек должен стать сам! Вам нужно самим идти вперед в своем развитии, а не тащиться вслед за поводырем.
Кажется, я перестарался. Очнувшись, заметил, что на меня, мягко говоря, смотрят с укором. Правда, не все, некоторые явно заинтересовались... Хуже всего, что я, сунувшись со своим уставом в чужой монастырь, элементарно не смог просчитать реакции старшего брата. Как бы ни был продвинут его дух по пути совершенства, но ни принять новые реалии, ни терять свою, прикормленную паству он явно не собирался.
Нет, они не услышали. Кому помешала слепая вера, кому авторитет старшего брата. Ну а самому брату помешала его, пусть и маленькая, но власть над этими людьми. Так вот и получилось, что даже эти, казалось бы, обращенные к небесам люди, были настолько скованы устоями и предрассудками, что им не удалось понять, что я предлагал не менять взгляды, а только расширить их горизонты и внести туда каплю логики. Так и пришлось покинуть собрание насупившихся братьев по вере. Хорошо, что меня при этом не побили — ведь божественный кайф я им обломал сильно и, судя по взглядам некоторых из них, весьма надолго.
Я брел домой и пребывал в расстроенных чувствах. Ну что я за ангел такой недоделанный, если не смог этим людям объяснить, что они стоят на пороге самых важных перемен? Тысячи лет они совершенствовали общество и, наконец, подошли к порогу, когда им нужно менять себя, а это гораздо труднее. Тем более что есть силы, заинтересованные, чтобы этого никогда не произошло... Такое невидимое сражение за себя в каждой душе сейчас идет по всему миру и, как уже не раз бывало в истории, в этой стране происходит кульминационный бой — бой за внутреннюю свободу.
* * *
Ночью я встретился с Федей в астрале, и мы договорились, что он поможет мне организовать прием у себя двух наших очаровательных подружек. Выслушав мои жалобы насчет непонимания со стороны представителей секты любителей Христа, он только усмехнулся:
— Сейчас Буль, не время для мессий. Разве ты не видишь, сколько таких блаженных пытается наставлять ближних на путь истинный? Чтобы тебя услышали, нужно совершить что-нибудь грандиозное.
— Хорошо, но как же пробиться к ушам и сердцам? Может, мне совершить какое-нибудь чудо?
— Только не это! По крайней мере, не в Женькином теле — оно же не выдержит! И что тебе приспичило? Наслаждался бы жизнью и выгуливал его организм, а не геройствовал по всяким сектам.
