Мастер Харрунга, лекарь из Приозёрья

"Здравствуйте, Тагайчи. Тоже здесь?"... "Он у вас не успел?"... "Да, а у нас вел"... "Читали его работы?"... "Абдукционно-пронационный перелом Чамианга"... "А наставник ваш дежурит сегодня"... "Да, вместо Амби"... "Что, прямо сейчас и пойдете?"... "Ну что ж, счастливо"... "Вы — молодец"...

* * *

Выписка из амбулаторной тетради N 1863 больного Нариканды Гаммичи, возраста 20 лет, племени — человеческого, пола — мужского, гильдии — Приморской Ученой, должности — учащегося Ларбарского Университета.

Обратился 27 Устроения 1118 года с жалобами...

На жизнь. Потому что ни на что другое он, по совести говоря, и не жаловался. И то, что я ему сейчас пишу, он сочтет вовсе не выпиской, а разрешением на женитьбу. Был бы парнишка верующим — отправился бы за подобной бумагой в Старцев храм. Или, как законопослушный гражданин, в Управу. А этот поперся к лекарю. Как долго ему осталось и может ли он жениться?

Вот возьму и напишу: "Если женишься — так недолго". Что я вам — гадалка, что ли? Ясновидящая Рабумба и чумной пророк Нарвари в одном лице? Потому что, как бы ты, Гамми, ни старался, но рано или поздно все-таки заявишься домой пьяным. И вот уж тогда твоя тебе устроит. Как моя — мне, когда я, вернувшись после похорон, не удержался и зашел к соседу. Нельзя же было совсем не помянуть доктора Чамианга.

Жалобы на слабость, периодически возникающую экспираторную одышку, усиливающуюся после нагрузок, кашель. Со слов, мокрота отходит редко, имеет характер слизистый, скудная, вязкая.

Страдает бронхиальной астмой с десяти лет, принимает рибинул, проходил санаторное лечение в Соляных Пещерах Гичиригара — со стойким положительным действием, однако полная ремиссия не достигнута. В анамнезе имеет место случай отравления дурманными курениями. Зависимости от наркотических веществ не отмечается, регулярное их употребление отрицает.

Подумаешь, и всего-то шесть раз посетил парнишка сходки дурманщиков, от этого еще никто торчком не становится. Правда, и концы после этого не всякий отдает. А у Гаммичи, когда его ко мне привезли, начинался самый настоящий отек легких. Додумался бы кто-нибудь в участке, куда тех курильщиков забрали, сунуть мальчишке лечебную папироску — глядишь, мы бы с ним и не познакомились никогда. Потому что до того самого дня я и не знал, что у сотника Нариканды есть племянничек.

Поначалу мне казалось, что в Марбунгу будет веселее, чем в Мичире. И сам город покрупнее, и на Ларбар чем-то похож. Только в Ларбаре уже наступил просвещенный двенадцатый век, а Марбунгу застрял где-то между пятым и седьмым. Ни тебе Великой Зимы, ни даже Великой Чумы. Ничего еще не было. И бояре, и изуверы, и древние капища. И вроде бы приличные люди из самострелов до сих пор стреляются.

На поверку же все вышло довольно скучно. Ведомственная больница с каждодневными утренними и вечерними перекличками. Не дежурства, а наряды, не мастер, а вольноопределяющийся Харрунга. И почти полное отсутствие девушек, даже медсестры и сиделки — сплошь мужики.

А свободные, якобы, вечера заполнены бесконечными походами в какие-то маловразумительные гости. Где я не то что половины посетителей — хозяев-то порою не знал. А там непременно водка, а каждое блюдо, будь то мясо, каша или пирог, отдает гадостным вкусом морских водорослей. И неизменная лапша. И мешанина из пива, сидра и той же водки, приготовленная особым образом, что горделиво именуется "Царская погибель". Якобы один арандийский царь помер от такого шестьсот лет назад. А марбунганцы ничего — пьют.

И если случалось сговориться с какой-нибудь дамой, хоть семибожницей, хоть змейской веры, хоть гамоновкой или кем еще, она обязательно потянет тебя не куда-то, а на чердак. А там на каждом чердаке развешено постиранное белье — просушиться. Одна мне так и сказала, представь, мол, что это — сливы в цвету. А я все никак не мог отделаться от мысли о свидании под кальсонами.

Правда, можно еще на берегу. Под перевернутой лодкой. Но это — лучше летом. И если уж очень надо. А чтобы дома — так ни в коем случае. Потому что у каждой из них — целое войско дядьев и братьев, всех, как один, склонных к насилию и буйствам. Год назад, уж неизвестно, по каким соображениям — семейственным, обрядовым или крамольным — эти самые "братья" закидали взрывчатыми шашками господина королевского наместника. Пострадало много народу, в том числе и его личная охрана. И именно в мой "наряд".

Наместник Лигугго, обойдясь легким испугом, долго потом разорялся, что Корона наградит всех, кто спасал его людей. Вот и наградила — перевела сотника Нариканду в Приморскую столицу. Ну, и меня впридачу.

А тогда, летом шестнадцатого, сотник Нариканда, очевидно, проникся духом всеобъемлющей марбунганской родственной любви. И очень переживал по поводу племянника. То ли страшился за его состояние, то ли опасался возможной огласки. Он и всегда-то был со мной любезен, а сделался просто невыносим.

Гаммичи дядюшке не уступает. Такое письмо мне написал, что впору разрыдаться от умиления. Одно заглавие чего стоит — "Мастеру Ваттавве Харрунге, моему спасителю". И все остальное в таком же роде. Вы сохранили мою никчемную жизнь, так располагайте же мною отныне и навеки. Только заодно уж сразу и скажите — не помру ли я от чахотки в ближайший год-другой, а то мне жениться приспело.

Начал Гамми издалека. Прислал мне на работу бутылку водки и закуску, упакованную подстать конфетной коробке. Сушеные кальмаровые щупальца, вяленую рыбку и те же водоросли. Водоросли я выбросил, а водку выпил после работы. Все равно мы с Ратамми в ссоре, так чего ж зря сдерживаться.

Потом он пришел в следующий раз — и передал письмо. По лечебнице прокатился слушок, что мастера Харрунгу обхаживает юный и прекрасный отрок. А Мирра даже принялась издеваться, вроде как, раз такие дела, то ей и надеяться-то не на что. И повела при этом плечами, а также всем, что пониже. Не кокетливо, а так, чтобы уж ни у кого не осталось сомнений — на юношу она не похожа. Это если кто еще не знает.

И в тот же вечер, ставя подключичку, провалилась в плевру. Плохо, конечно, но все же поправимо. Спунктировали, поставили дренаж, обошлось. Но Змей на утреннем сборе изволил выказать возмущение. Дескать, при таком ОТБ хирурги могут не трудиться, ибо все равно толку — чуть.

Ну да, конечно, тут, видите ли, ни один лекарь до его высот не дотягивает. Так ни у одного из нас и не было такой возможности, чтобы только и делать, что свой навык пестовать. Всю жизнь, начиная со скорлупы, из которой вылупился. А может, еще и две тысячи лет до того. Я и сказал после сбора, что коль он такой из себя великий — так был бы мастер Чангаданг прекрасным лекарем где-нибудь на необитаемом острове. А то мельтешатся вокруг него какие-то каракатицы слабоумные — работать, понимаешь, мешают.

Неприятный тип. Кроме себя никого не слышит. Меня, должно быть, тоже не услышал, даже бровью не повел, удалился. Кое-кто одобрительно хмыкнул. Один лишь Чабир заметил, что тогда бы и сам, заболев, тот бы остров поехал разыскивать. Ну и попутного ветра.

Нет, пора вернуться к выписке. А то Гаммичи к концу рабочего дня за нею зайти собирался. Итак:

При перкуссии над всей поверхностью легких звук ясный легочный. Подвижность грудной клетки при дыхании в достаточном объеме. Патологического усиления или ослабления голосового дрожания (Произнеси, Гамми: "Тридцать три горца Гичиригара") не отмечается. В легких дыхание проводится во все отделы, в нижних — несколько ослаблено. Там же выслушиваются единичные сухие хрипы.

А после осмотра мы пошли к нашим бочкарям просветиться, и по пути завернули в лабораторию — чтоб уж и мокроту заодно сдал. Хотя я и так уже знал, что все у него нормально. Ну, не блестяще, конечно, учитывая его астму, но и диневанской бронхоточицы у парня нет. Это — точно. Но уж решили обследоваться — так все по-честному.

А еще очень меня одна вещь беспокоила. Насколько сотник Нариканда посвящен в дела своего племянника на этот раз. Известно ли ему про наше обследование, про женитьбу предполагаемую, да и вообще про встречу Гаммичи с мастером Харрунгой.

А также осведомлен ли господин сотник о появлении в городе Ларбаре некоего Талли. Того самого Талли, который два года назад собирал марбунганскую молодежь на какие-то сомнительные проповеди. И подсовывал им дурман-траву для просветления сознания. И которого, как кажется Гамми, он встретил недавно возле ларбарского Пестрого храма. И что мне, собственно, говорить господину Нариканде, если он спросит? Или — еще хуже — не спросит? Надо бы потолковать с Гаммичи на этот счет.

При лучевом исследовании отмечается диффузное усиление легочного рисунка, умеренные явления перибронхиального склероза.

В анализе мокроты определяется большое количество мидабатомэни, а также кристаллических и спиралевидных продуктов их распада. Кислото— и спиртоустойчивых бактерий не выявлено.

Заключение: Бронхиальная астма средней степени тяжести без явлений дыхательной недостаточности.

Рекомендовано: ...

Так, кажется управился. Можно курить и переодеваться. Парень, наверное, уже ждет. "Да, Мирра, что?.. Ты вообще, откуда сегодня здесь?.. Ах да, день рождения Тагуду!.. Нет, не смогу... Сегодня занят... Да... Да, с прекрасным отроком встречаюсь..."

Вон он, на лавочке сидит, мастера Харрунги дожидается. Пухлый, рыхлый, пегий и нескладный. В рубашке, жилетке и куртке, несмотря на жару. Хорошо хоть, расстегнуто это все. Напоминает кукушонка, неуклюже ворочающегося в ворохе своих одежек, будто в гнезде. Откуда он того гляди выпадет. А в руках — холщовый мешочек с мардийской вышивкой. Должно быть, обещанные книжки принес. Те самые, которые он переводит. Любовные повести для женщин. Мастеру Харрунге в подарок для супруги и коллег.

Вот сейчас скажу ему, что все в порядке, так мальчишка мне еще, пожалуй, на шею кинется. Или в обморок упадет. На радостях. Мало мне ехидных намеков по поводу моего предполагаемого страмства. Нет, на больничном дворе мы разговаривать не будем. И вообще, улица — место неподходящее. В пивную, что ли его сводить? Есть тут один уютный подвальчик. Пусть посмотрит, авось, в будущей семейной жизни сгодится.

"Садись, Гамми. Будешь чего-нибудь?"... "Пиво? Серьезно? Хорошо"... "Давай сразу по две?"... "Вот твоя выписка со всеми выводами"... "Как видишь, ничего ужасного. Только астма. Но про нее ты и так знаешь"... "Вообще-то, меня тут благодарить не за что"... "То, что у тебя чахотки нет — не моя заслуга"... "Ну, может, и не твоя. Но это не важно"... "Да. И к браку никаких препятствий"... "Так откуда ж я знаю? Будут, наверное. Если захотите"... "Нет, те препараты на это не влияют"...

"Да, твое здоровье"... "Спасибо"... "Что? Думаю, девушке лучше сказать"... "Потому что если тебе вдруг станет плохо, ей же надо знать, чем тебе помочь. Какое лекарство дать"... "Астма — такая вещь, в которой родственники больного должны хоть немного разбираться"... "Тоже лекарь?"... "Значит, повезло тебе с тещей"... "Или — не повезло, докторши, они знаешь, какие?"... "Со мною работает? Даже так? И кто, если не секрет?"...

Ох ты, умблы глазастые! Мастерше Магго — да такого зятя? Нет, Гамми, это не тебе, это, наверное, — ей все же не повезло. Ты ей внука хочешь подарить? А с тобою кто нянькаться будет? Тоже она, и дочка ее, Минору.

"Как познакомиться?"... "Да просто прийти и представиться"... "Можно с Минору вдвоем"... "А можно и самому"... "Что любит?"... "Не знаю, цветы, может быть"... Ну и положение — не приведи Семеро. Мастер Харрунга тайно наставляет будущего алилиного зятя. Как войти к ней в доверие. Да Магго мне за это потом, если узнает...

"Еще пива?"... "Нет, я, пожалуй, водочки"... "А здесь прохладно"... "Так как — вздрогнем?"... "Ну что все женщины любят?"... "Сладости. И книжки"... "Про любовь. Тебе ли не знать"... "Ах да, вот эти? Спасибо"... "Ну-ка... "Утоли сомненья и тревоги"? Хм-м"... "Нет, знаешь, Магго лучше конфеты"... "Да нет, почему? Нормально"... "Просто она — женщина занятая"...

Хотя — как же не знаю? Ирисы она любит. Как и я. Мне Кайнелли, помнится, рассказывала. Вот ведь, словно в масло глядела.

"Еще по одной?"... "Ух!"... "Скажи, Гамми, а дядя твой знает, что ты здесь?"... "Что говорил? Что жизнь не состоит из одних лишь роз? И надо быть ближе к народу?"... "Это ты о чем?"... "Тьфу, да не "здесь — в пивной", а "здесь — в лечебнице" был"... "Значит, нет?"... "Ладно, понеслась"...

"Да успокойся ты с Магго"... "Мировая тетка. Все у тебя получится"... "И вообще. Знаешь, что я тебе скажу?"... "Что?"... "Нет. Нет, не как доктор, а — так"... "Не женись, Гамми!"... "Совсем!"... "Только хуже"...

А ночью мне приснился сон. Безобразный и отвратительный. Будто я снова напился и проснулся уже у сотника Нариканды. А Гамми уверял, что не мог меня бросить. И Чабир еще добавил, дескать, я же просил давеча — сразу в участок. Да уж! А прежде господин Нариканда мне никогда не снился. Особенно, при оружии и в лиловых подштанниках...

Часть третья

Кажется, я сегодня первый раз опоздаю на работу. Не первый раз в жизни, а впервые — здесь, в Ларбаре. Это все из-за каникул. Так-то я обычно по дороге Ялли в школу завожу. Потому и прихожу раньше, а не по служебному рвению, если кто-то подумал. А вчера мы засиделись заполночь — играли в шашки арандийские. Любимая семейная забава у моих. Ну, Ялли понятно — ребенок, но Тамми-то — не хуже маленькой. Обо всем позабыла — и что час поздний, и что сыну ложиться пора, и что мне сегодня на сутки. Он теперь до обеда не встанет, да и Ратамми, я думаю, часок-другой выкроит. А я вот проспал.

Нет, я не жалуюсь, хорошо посидели. Да и преступление мое не столь велико, переживут. Но поторопиться все-таки надо. Пожалуй, университетским двором и пойду. Там за Механикой — сначала проход к Естественному корпусу, а потом забор. Который если перелезть — сразу попадешь в переулок, что к нашей лечебнице ведет. А может, и лезть никуда не придется. На то и забор — чтобы дыры в нем были. Дыры, а также воззвания. Например, за права трудящихся мэйан против южанского засилья. Или призывы к согражданам посетить семибожные состязания по кулачной борьбе.

До чего же люди странно устроены. Вот казалось бы, спешит мастер Харрунга на службу, торопится. Некогда ему по сторонам глазеть. Да и незачем. Разве он на учебные корпуса раньше не насмотрелся? И хорошеньких девчонок-школярок в университетском дворе нынче тоже не сыщешь. Все по домам сидят. Каникулы у них.

А зацепился все-таки взглядом за объявление. Их на тумбе с десяток, а он одно выделил, да еще и не самое приметное. На котором написано, что пятого числа месяца Старца 1118 года в лекционном зале Естественного корпуса состоится защита исследования Вайнаби Лэри, представленного на соискание третьего ученого разряда. Мастерши Лэри.

Было дело, на третьем курсе она у школяров дополнительные занятия по химии вела. И очень мне тогда нравилась. А потом много всего случилось, и я ее как-то из виду потерял. А она, значит, в Университете преподавать осталась. Разряд ученый защищать собирается.