Бродяжка голубых кровей

Чудесно...

* * *

Несмотря на вновь нависшую угрозу, меня беспощадно сморило прежде, чем я успела решить, что же делать дальше — то ли выпрыгивать на ходу из телеги, то ли остаться в надежде, что торговцы поверят мне а не собственным домыслам. Что это за логика, право? Если тебя ищет разбойник, то ты скорее жертва, чем его сбежавшая подружка. Какую фантазию надо иметь, чтобы перевернуть все с ног на голову?

— А ну признавайся, кто ты такая!

Меня хорошенько тряхнули. Я ойкнула и проснулась.

— Вильгельмина я, — ответила спросонья.

Разлепив глаза, увидела над собой людей, которые с первого взгляда показались мне добрыми, а на деле были едва ли не опаснее разбойников.

— Вроде благородное имя, а? — заметил Василь. — Может, я глупость сказал? Может она не из этих? Не из разбойников?

— Да брось... — отмахнулся второй торговец.

— Ну взгляни, Милрад! — не унимался Василь. — Ну истинно белоручка! Разве что колец золотых с каменьями на перстах не хватает.

— Не мели чепухи! — воскликнул Милрад, который, мне показалось, просто не хотел признавать очевидных вещей. — Разбойница она. Вон, гляди, какой видок. И ремень... Ты на ремень-то глянь, бестолочь!

— А что с ним?

— Да знак видишь? Да куда ты смотришь-то? На пряжку гляди!

— Ну, полумесяц и стрел не счесть... И что?

— И что? — передразнил Милрад. — А то, что ремень ворованный! Тайного сообщества он этого... тьфу ты, забыл название! Лучники там еще, коих лучше во всей Иниармарии не сыщешь. Ну как же его?..

— Синестрелы что ли?

— Да какие синестрелы! Эти виррские бестолочи себе в рот ложкой с кашей попасть не могут...

— Гильдия семи рук, — подсказала я хрипло.

— Точно! — хлопнул себя по лбу Милрад и тут же сердито уставился на меня. — Так ты что, из этих что ли?

Я бы засмеялась, если бы мне не было так страшно.

— Да, — солгала я.

О Гильдии Семи Рук не слышал разве что глухой. Несколько десятилетий назад это сообщество создал один парень из небогатой семьи. Говаривали, он был сыном оружейника. Как-то раз по пути из одного села в другое парень угодил в переделку. На пустынной дороге ему повстречались разбойники, грабившие караван богатого торговца. Парень в стороне не остался, и помог вооруженной охране отбить нападение, имея при себе лишь самодельный лук и стрелы. Отважного сына оружейника тогда порядком потрепало. Глубокие раны залечивала местная знахарка, на которой он впоследствии и женился. Парень решил, что нет худа без добра, и что не так важно, как ты вооружен и насколько силен, гораздо большее значение имеет отвага и желание побороть негодяя, творящего несправедливость у тебя на глазах.

Парень стал известен миру как Рогрим Вороново Крыло, прославившись добрыми делами. Он оставил родные края и бродил по свету, появляясь то тут, то там, с неистовой яростью истребляя разбойников. Позднее к нему присоединились другие лучники. Поначалу, до появления многочисленных последователей, их было четверо: сам Рогрим, Леонал Ястребиный Глаз, Пиван Журавль и Синерил Голубка. У одного из них — Журавля — не было левой руки, и стрелял он из самострела. Как управлялся одной рукой — загадка. Отсюда и название — Гильдия Семи Рук.

— Не верю! — воскликнул торговец.

— Так, Милрад, у нас же это, лук есть. Ты сам сказал! Давай испытаем ее!

— Опять ты лезешь не в свое дело, дурень! Ты на нее-то погляди! Она на ногах не стоит, а ты хочешь, чтоб она стрелять начала? Да и оружие я ей не доверю! Вдруг нас застрелить решит?

Я удержалась от того, чтобы фыркнуть. Доводы один хлеще другого.

— Впрочем, все равно, — сказал Милрад. — Нам же лучше. Гильдия уже лет пять как вне закона. А это значит, что нам за нее больше заплатят, если на ней будет этот пояс.

Василь скорбно вздохнул, но возразить не посмел.

— Свяжи ее, — велел Милрад.

Я вздохнула. У меня уже ссадины на запястьях и лодыжках. Я сбилась со счета, сколько раз меня лишали возможности двигаться с тех пор, как меня поймали разбойники.

— Не надо, — попросила я Василя, когда Милрад отошел справить нужду перед отъездом. — Я не сбегу. Обещаю.

Василь оглянулся и, убедившись, что напевавший что-то в кустах Милрад не мог их слышать, наклонился и дважды обернул мои руки веревкой, не завязывая, и прошептал:

— Когда въедем за ворота, будь начеку, девочка. Будем проезжать рынок, смотри в оба. Там лавка со всякой дребеденью, одной сумасшедшей бабе принадлежит. Вечно все навалено. Спрыгнешь туда, она не заметит. За лавкой узкий проход, за ним — трущобы. Туда беги. Схоронись. Ночь пережди, а на рассвете мы с Милрадом уедем, сможешь тогда идти, куда пожелаешь. В Зеленрое-то знакомцы есть?

Я опешила и не сразу поняла, о чем он.

— Есть...

— Вот и славно. А Милраду не попадайся смотри. Он славный малый, но коли ему надо, кому хочешь зубы заговорит и в свою пользу все повернет. Если уж надумал тебе зло причинить, даже я не смогу его переубедить.

— Спасибо, — от души сказала я.

Василь помялся, покраснел, а потом осторожно поинтересовался:

— А ты правда не воровка? И не разбойница?

Я отрицательно покачала головой.

— И не из Гильдии?

— Нет. Я из Йефиалии. Там нет семиручников.

Надо признаться, это была полуправда. Сплетники утверждали, что своими глазами видели златокудрую Синерил Голубку в Йефиалии. Мол, она покупала семена на йефиальском рынке. На первый взгляд кажется враньем, и я бы и не поверила, если бы своими глазами не видела похожую девушку со странным знаком на пряжке ремня. По нему семиручники отличали друг друга в толпе, пока об этом не стало известно слишком многим. А теперь я сама носила этот знак. И даже не обратила бы внимания на него, не попади я к торговцам, осмотревшим меня с ног до головы. Мне-то все равно — ремень и ремень, лишь бы штаны держал. Какой Свермир мне дал, такой и ношу.

Василь понимающе кивнул.

— Далеко же ты забралась... Из благородных?

Я помедлила, но все же ответила утвердительно.

— Ну ежели из благородных, — помялся торговец, — так ты это... не забудь меня, да?

Я не сдержала улыбку. Выходит, я покупала свободу в рассрочку.

— Не забуду.

— Хорошо. И да, на вот, — Василь достал краюшку хлеба. — поешь. А то непонятно, как дух еще в теле держится.

В это время Милрад вылез из кустов, поправляя одежду. Я прижала к себе подаренное Весилем сокровище.

— Упаковал ее?

— В лучшем виде!

— Дай посмотрю. Тебе же доверить ничего нельзя...

Василь испуганно взглянул на меня и бросился наперерез.

— Если ты мне не доверяешь, — выпятив грудь, воскликнул он, — я с тобой больше во Вьерен не поеду! Ищи другого дурака!

Милрад уставился на товарища, донельзя удивленный.

— Ну ладно, упаковал, так упаковал, — пожал он плечами. — Поторапливайся! Не хочу тут больше задерживаться. И накрой ее! А то увидят...

Василь укрыл меня вонючим одеялом, и мы вновь отправились в путь. По дороге я жевала краюшку и думала о том, что мир, наверное, держится на таких людях, как Василь. Не будь их, все давно бы полетело к демонам.

* * *

Ночь выдалась на редкость холодная. До рассвета я не вылезала из-под одеяла. Из щелей дуло, я мерзла и стучала зубами от холода. А ведь до первых заморозков, кажется, еще далеко. Едва заснув, я вновь просыпалась, а когда открыла глаза, окончательно уверившись, что сна мне не видать, уже забрезжил рассвет.

— Долго еще? — заспанным голосом спросил Милрад и с хрустом потянулся.

Кажется, кому-то из нас все же удалось ночью поспать.

— До восхода уже у ворот будем, — зевнув, ответил Василь.

— Вот и славно... — протянул Милрад. — Притормози. Девку проверю...

Василь натянул вожжи.

— Э, ты чего? — услышала я его удивленный возглас. — Ты не проверять собрался, а? Милрад, не думай даже!

— А чего такого? — недовольно откликнулся торговец. — Моя добыча, имею право...

Я приготовилась бить. Безжалостно и со всей дури. А ее мне было не занимать. А потом бежать. Если уж до зеленройских ворот рукой подать...

— А ну полезай обратно, нелюдь! И так опоздали, а ты еще время на непотребства тратить вздумал...

— Да ладно, жалко тебе что ли? Я только погляжу.

— Полезай, тебе говорю!

Милрад поднял одеяло и замер. Поджал губы и вновь накрыл меня.

— И чего ты так взъелся-то? Подумаешь, девка...

— Имей совесть, Милрад.

— Вспомнил о том, что давно пропито, — хохотнул торговец. — Уговорил. Не трону. Да и страшна девка, как последний день мира...

Как мило.

Телега заскрежетала и вновь поехала. Я вздохнула с облегчением. Но передышка оказалась недолгой.

— Стой!

А вот и зеленройская стража. Будь я в повозке, в походном платье и выгляди как ренора, а не оборванка, проблем с въездом в город не было бы никаких. На границе с Деньшой у нас и документов не спросили, глянули только на меня, и пропустили. На лице у меня написано что ли, что рабов я не везу и запрещенной в Деньше настойкой на рейнских травах торговать не собираюсь?

Но торговцы — другое дело. Их проверяют от и до. И не напрасно. Как-то раз из Южных земель в Вафали-рейн ехал странник. Верхом, весь мешками обвешанный. И лень было стражникам на границе его одного с тюками этими проверять, да и солнце пекло так, что голова огнем горела. Вот и пропустили под честное слово. А потом треть Вафали-рейн от чумы вымерло. Сам странник чумной был и заразу с собой вез. Тогда Совет Девяти, правивший нашими землями, решил, что все это происки врага.

Мол, послали чумного, чтобы народ сам собой вымер, а дикари земли рейнские заняли. Ему-то что — поймают и поймают, он все равно не жилец. Терять ему нечего. Но до правды докопаться так и не удалось. Помер странник сразу после того, как его отыскали. А с покойника какой спрос? Милрада и Василя в Зеленрое явно знали. Они лишь назвали свои имена, и мы въехали в город. Мне показалось, стражники даже не заглянули в телегу. То ли им было вовсе неинтересно, что везут эти двое чудаков, то ли страже приказали пропускать их без всякой проверки. Меня бы это озадачило, не будь у меня своих проблем.

— К Февронье бы заехать, — мечтательно протянул Милрад, когда ворота остались позади.

— Некогда, — буркнул Василь.

— Да полно тебе. Это недолго. Меня без очереди обслужит.

— С чего бы вдруг?

— Есть с чего. Монисто, что мы в прошлый раз по пути сюда нашли помнишь?

— Еще бы не помнить! На нем знак стоял древний. Такие только в Южных землях сейчас делают. А что? Нет, Милрад, только не говори, что ты...

— Так и есть.

— Подарил дорогущее монисто? Подзаборной шлюхе?!

— Не какой-то! А высшего сорта! Где ты еще таких, как Февронья, сыщешь?

— Да мы на эти деньги могли двойную партию товара купить!

— Не преувеличивай, дурень! Не настолько ценна эта побрякушка.

Со скорбным 'эх!' Василь махнул рукой и отвернулся. Я выглянула из-под одеяла.

— Так что, заедем? — после недолгого молчания, нарушаемого лишь обиженным сопением Василя, спросил Милрад.

— Вот только товар сдадим...

— Да ладно! Ну быстро же! Одна нога здесь, другая — там. Вон ее дом уже виден.

— Хорошо, — сдался Василь. — Только быстро.

Телега остановилась напротив дома с выкрашенными алой краской ставнями и резными наличниками. Над калиткой красовался яркий разукрашенный деревянный петух. Милрад спрыгнул с телеги, подтянул штаны, пригладил волосы и толкнул калитку. Я вынырнула из-под одеяла.

— Василь! — шепотом позвала я.

Торговец дождался, пока Милрад войдет в дом и наклонился ко мне.

— Видишь переулок? По нему пойдешь, повернешь налево, потом — направо. За вторым поворотом — рынок. Дальше — все, как я говорил.

Я еще раз поблагодарила доброго Василя и, воровато оглядевшись, выпрыгнула из телеги. Медлить было нельзя. Милрад же обещал, что вернется быстро. Я не могла позволить себе упустить возможность.

— Удачи! — бросил мне в спину торговец. — С твоим везением она тебе ой как понадобится...

Глава 9

Трущобы

Жизнь — это не песня, моя милая. Однажды, к скорби своей, ты это узнаешь.

Дж.Р.Р. Мартин "Игра Престолов"

Скользкой ящерицей юркнув в переулок, я едва сдержалась, чтобы не побежать. Стоит отдать должное Василю, он не обманул. В конце витиеватого лабиринта виднелся галдящий и изобилующий запахами рынок. Я осмотрела себя. В мужском костюме неизбежно привлеку внимание. Все равно, если бы я выкрасила волосы в ядовито-красный цвет, как это делают проститутки в Вафали-рейн. Женщины легкого поведения отдают огромную часть выручки алхимикам за чудо-средство, превращающее их в яркий красный фонарь. Мне же нужно было превратиться в невидимку, слиться с толпой горожан и не выделяться.

Есть выражение: "Не было бы счастья, да несчастье помогло". Кажется, это мой случай. В переулке рядом со зловонной лужей у стены лежала женщина. Я было испугалась, что она больна или того хуже и, не раздумывая, бросилась на помощь. Но сколько я ее ни тормошила, все без толку. Женщина не реагировала. А потом она вдруг перевернулась и... всхрапнула. В лицо мне ударил невообразимый запах перегара. Женщина была мертвецки пьяна. Рядом с ней валялась корзина. Переборов кричащую в голос совесть, я порылась в ней и нашла чепчик, юбку и чулки, каким-то чудом не запачкавшиеся. Последние меня не интересовали, зато остальные детали одежды мне могли бы пригодиться. Возможно, дама шла от швеи — чепчик и юбка были совсем новые, выстиранные и накрахмаленные. В иной ситуации мне стало бы жалко портить хорошую одежду. Даже будучи ренорой, я не позволяла себе выбрасывать деньги отца на ветер, вещи свои берегла. Но те времена прошли.

Оправив рубашку и уповая на то, что она выглядит не так плачевно со стороны, как мне казалось, прямо поверх одежды я надела юбку, в которую поместилось бы две меня, затянула на талии. Затем вывернула чепчик вышивкой внутрь, спрятала под него растрепанные волосы и, взяв корзинку, оглядела себя. За добропорядочную горожанку меня вряд ли можно принять, зато от служанки не отличишь. Я помешкала, не зная, что же делать с женщиной, спавшей в переулке. Бросить ее вот так я не могла. Наверняка ее непривлекательным положением уже воспользовались — она лежала босая, ноги в грязи, юбка порвана и задрана выше колен. Нелюди. Как же ее сюда занесло? И ухоженная, не нищенка какая-нибудь...

— Барышня! Стойте!

И так стою, раздраженно подумала я, вздрогнув от резкого окрика. Нацепив на лицо маску испуганной лани, я повернулась. Ко мне бодро шагал вооруженный стражник.

— Что-то случилось, барышня? — смягчился он, подойдя ближе и увидев, что "барышня" едва ли не рыдает. — Вам помочь?

Я изобразила на лице ужас и растерянность, и молча показала на спящую женщину. Стражник оттеснил меня и, бормоча что-то себе под нос, склонился над женщиной. Вглядевшись в ее лицо, он как-то разом посерел и осунулся.

— Мерида, — прошептал он, держа ее руку в своей и, кажется, напрочь забыв о моем присутствии. — Неужели опять?..