-А сейчас жалею.
-Почему?— Он уставился на меня в недоумении.
Я в отчаянии всплеснула руками. Плечо пронзила боль, но я не обращала внимания. Обе ладони я с размаху обрушила Эдварду на грудь.
-Потому что ты почувствовал бы мое счастье и перестал терзаться попусту! Пять минут назад я была счастлива. Абсолютно, безгранично и безмерно. Атеперь... Теперь я злюсь.
-Я этого заслуживаю.
-Ну, вот, я на тебя зла! Доволен?
-Нет,— вздохнул он.— Как я могу теперь быть чем-то доволен?
-Именно!— отрезала я в ответ.— Поэтому я и злюсь. Ты рушишь мое счастье, Эдвард.
Он покачал головой.
Я вздохнула. Мышцы ныли все сильнее, но это не страшно. Как на следующий день после силовой тренировки. Было дело — у Рене случился приступ увлечения фитнесом, и она затащила меня в спортзал. Шестьдесят пять выпадов на разные ноги поочередно с четырехкилограммовыми гантелями. На следующий день ходить не могла. Так что сейчас по сравнению с тем — пустяки, детский сад.
Проглотив злость, я заговорила успокаивающе и ласково:
-Мы понимали, что будут сложности. А все оказалось гораздо проще и легче. Так что ничего страшного.— Я провела пальцами по руке.— Для первого раза, когда мы оба не знали, как все пройдет, по-моему, просто чудесно. Немного практики...
На его лице вдруг отразилось такое, что я умолкла на полуслове.
-Понимали? То есть ты примерно этого и ожидала? Ожидала, что я причиню тебе боль? Думала, что будет хуже? Раз на ногах держишься — значит, эксперимент прошел удачно, да? Кости целы, и слава богу?
Я дождалась конца пламенной тирады. Потом еще чуть-чуть, пока он не задышал ровнее. И только увидев долгожданное спокойствие в его глазах, я ответила, чеканя каждое слово:
-Я не знала, чего ждать — но уж точно не подумала бы, что будет настолько... прекрасно и идеально.— Голос превратился в шепот, а голова безвольно качнулась вниз.— Я не знаю, как тебе, но мне было именно так.
Эдвард холодным пальцем приподнял мой подбородок.
-И это все, что тебя беспокоит?— выдавил он сквозь зубы.— Получил ли я удовольствие?
-Я знаю, что ты чувствуешь иначе. Ты же не человек. Я просто хотела сказать, что для человеческого существа вряд ли в жизни найдется что-то прекраснее,— не поднимая взгляда, ответила я.
Мы надолго замолчали. Наконец я не выдержала и посмотрела на Эдварда. Вид у него был уже не такой суровый, а скорее, задумчивый.
-Получается, я еще не за все прощение попросил,— нахмурился он.— Мне и в голову не могло прийти, что из моих слов ты сделаешь вывод, будто эта ночь не была... самой лучшей за все мое существование. Но разве я могу так думать, когда ты...
Я не удержалась от улыбки.
-Правда? Лучшей?— робко переспросила я.
-Когда мы заключили уговор, я побеседовал с Карлайлом. Надеялся, он чем-нибудь поможет. Он меня, конечно, сразу предупредил, какая тебе грозит опасность.— По его лицу пробежала тень.— И все же он в меня верил. Как выяснилось, зря.
Я хотела возразить, но Эдвард приложил два пальца к моим губам.
-Еще я спросил, чего ожидать мне самому. Ведь я понятия не имел, как это ощущается... у нас, вампиров.— Губы изогнулись в слабом подобии улыбки.— И Карлайл признался, что по силе воздействия этому нет сравнения. Он предупреждал, что с физической любовью не шутят. Ведь мы почти не меняемся в эмоциональном плане, а такое мощное потрясение может привести к большим сдвигам. Однако на этот счет, сказал он, беспокоиться нечего — ты и так сделала меня совершенно иным.— Теперь улыбка была совершенно искренней.— Братьев я тоже спрашивал. Оба в один голос твердят, что это огромное удовольствие. Приятнее только человеческую кровь пить.— Его лоб прорезала складка.— Но я пробовал твою кровь, и для меня нет ничего притягательнее... Хотя, наверное, они правы. Просто у нас с тобой по-другому.
-Так и было. Все лучшее сразу.
-Только это не умаляет моей вины. Даже если тебе и в самом деле было хорошо.
-В каком смысле? Думаешь, я притворяюсь? Зачем?
-Чтобы я не терзался. Я ведь не могу отрицать очевидное. И выкинуть из головы прошлые разы, когда ты делала все, чтобы я забыл о своих ошибках.
Я взяла его за подбородок и наклонилась близко-близко.
-Послушай меня, Эдвард Каллен. Я ни капельки не притворяюсь. У меня и в мыслях не было, что тебя надо утешать, пока ты не развел тут мировую скорбь. Никогда в жизни не чувствовала себя счастливее — даже когда ты понял, что не можешь убить меня, потому что любишь. Или когда я проснулась, а ты ждал меня в комнате утром. И когда твой голос звал меня там, в балетном классе...— Эдвард вздрогнул, вспомнив, как я оказалась на волосок от смерти в лапах вампира-ищейки.— И когда ты произнес "да" и я осознала, что теперь никогда тебя не потеряю. Это мои самые счастливые воспоминания. Однако сегодняшняя ночь сделала меня еще счастливее. Вот и не отрицай очевидное.
Эдвард нежно коснулся моей щеки.
-Я причиняю страдания. Но я не хочу, чтобы ты страдала.
-Тогда сам не страдай. Ведь все остальное просто чудесно.
Он прищурился, потом с глубоким вздохом кивнул.
-Ты права. Что сделано, то сделано, тут ничего не изменишь. Нельзя, чтобы по моей милости ты тоже расстраивалась. Что угодно сделаю, чтобы исправить тебе настроение.
Я посмотрела на него подозрительно, а он ответил безмятежной улыбкой.
-Что угодно?
В животе раздалось урчание.
-Ты же у меня голодная!— Он вскочил с кровати, взметнув облако пуха.
Тут я вспомнила.
-Чем провинились подушки Эсми?— Я села в постели и потрясла головой, добавляя к снегопаду свою лепту.
Эдвард, успевший натянуть легкие полотняные брюки, застыл в дверях, ероша волосы, из которых тоже вылетела пара перьев.
-Провинились... Как будто я нарочно,— пробормотал он.— Скажи спасибо, что я не тебя растерзал, а подушки.
Он со свистом втянул в себя воздух и помотал головой, отгоняя злые мысли. Его губы расплылись в улыбке, но я догадывалась, какого труда она ему стоила.
Когда я соскользнула с высокой кровати, синяки и ушибы заныли более ощутимо.
Эдвард ахнул. Он стоял, отвернувшись, сжимая побелевшие в костяшках кулаки.
-Что, все настолько страшно?— как можно более беззаботно спросила я.
Эдвард справился с дыханием, но пока не поворачивался, пряча от меня лицо. Я отправилась в ванную оценивать масштабы бедствия.
Зеркало за дверью отразило меня в полный рост.
Бывало, прямо скажем, и похуже. Легкая синева на скуле, распухшие губы — в остальном лицо в порядке. Тело покрыто лиловато-сиреневыми узорами. Самые трудно скрываемые — на руках и плечах. Ну и подумаешь! Я всю жизнь в синяках хожу, пока очередной успеет проступить, уже забываешь, откуда он взялся. Эти, правда, еще свежие — завтра зрелище будет пострашнее...
Я перевела взгляд на волосы — и застонала.
-Белла?— Эдвард вырос рядом со мной.
-Мне эти перья за всю жизнь не вычесать!— Я горестно ткнула в похожую на куриное гнездо прическу и принялась выбирать пушинки по одной.
-И кроме перьев ее ничего не волнует...— пробормотал Эдвард, но пух вытаскивать помог, причем у него дело двигалась в два раза быстрее.
-Неужели тебе не смешно? Я же вылитое пугало огородное!
Он не ответил, только еще проворнее заработал пальцами. Собственно, что спрашивать? И так понятно, в таком настроении ему не до смеха.
-Ничего не выйдет,— вздохнула я.— Все присохло намертво. Попробую смыть под душем.— Повернувшись, я обняла его за талию.— Поможешь?
-Лучше раздобуду что-нибудь на завтрак,— тихо ответил он, размыкая мои руки, и поспешно удалился. Я вздохнула ему вслед.
Вот и весь медовый месяц. В горле встал комок.
Смыв почти все перья и переодевшись в непривычное белое хлопковое платье, удачно скрывающее самые страшные синяки, я прошлепала босиком на восхитительный запах яичницы с беконом и чеддером.
На кухне Эдвард у сияющей плиты как раз перекладывал омлет со сковороды на голубую тарелку. От запаха закружилась голова. Сейчас проглочу весь омлет одним махом вместе с тарелкой и сковородой!
-Держи.— Эдвард с улыбкой повернулся и поставил тарелку на выложенный мозаикой столик.
Примостившись на кованом стуле, я набросилась на горячий омлет. Обожгла все горло, но темпа не сбавила.
Эдвард сел по другую сторону стола.
-Надо кормить тебя чаще.
-Когда? Во сне?— удивилась я.— Очень вкусно, кстати. А уж из рук повара, который сам ничего не ест,— вообще шедевр.
-Кулинарные передачи,— пояснил он, просияв моей любимой хитрой улыбкой.
Какое счастье видеть его улыбающимся! Наконец-то он хоть чуть-чуть пришел в себя.
-А яйца откуда?
-Передал уборщикам, чтобы забили холодильник. Впервые за все время. Надо их будет попросить собрать перья...— Осекшись, Эдвард уставился в пространство поверх моей головы. Я промолчала, боясь снова его расстроить.
Завтрак я слопала весь, хотя еды там было на двоих.
-Спасибо!— Я перегнулась через стол, чтобы поцеловать Эдварда. Он машинально ответил, но тут же замер и отстранился.
Я скрежетнула зубами. Вопрос, который я все равно собиралась задать, прозвучал как обвинение.
-То есть ты вообще больше до меня дотрагиваться не будешь?
Эдвард помолчал, едва улыбнувшись, погладил меня по щеке. В его прикосновении было столько нежности, что я невольно наклонила голову и уткнулась ему в ладонь.
-Ты же понимаешь, я не об этом.
Он со вздохом опустил руку.
-Понимаю. Да, именно так.— Эдвард вздернул подбородок и проговорил решительно: — Пока ты не переродишься, я не стану заниматься с тобой любовью. Чтобы не причинить тебе новую боль.
- <section>
- <title>
6.Развлечения
Найти, чем меня развлечь, стало занятием номер один на острове Эсми. В ход шло все. Подводное плавание (я с трубкой, Эдвард — без, демонстрируя способность подолгу обходиться без воздуха). Экспедиция в джунгли, узкой полосой окаймляющие скалистый пик. Прогулки в гости к попугаям, обитателям южной оконечности острова. Мы любовались закатом из каменистой лагуны на западном берегу. Играли с дельфинами, плещущимися на теплом мелководье. Вернее, играла я; завидев Эдварда, дельфины тут же бросались врассыпную, как от акулы.
Эдвард пытался загрузить меня по полной, чтобы я даже не заикалась о сексе. Все попытки пристроиться с ним вдвоем перед плоским плазменным экраном и не делать ничего тут же пресекались волшебными словами "коралловые рифы", или "подводные пещеры", или "морские черепахи". Целый день мы носились по острову и, когда садилось солнце, я уже не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой.
За ужином я клевала носом над тарелкой — однажды так и заснула, Эдварду пришлось нести меня в постель. А еще он все время готовил огромные двойные порции, которые я съедала одна, умирая от голода после карабкания по скалам и плавания. Осоловев от еды, я, само собой, засыпала на ходу. Хитроумный план в действии.
При таком раскладе шансы соблазнить Эдварда катастрофически таяли. Но я не сдавалась. Пробовала переубеждать, уговаривать, дуться — без толку. Какие тут убеждения, если глаза слипаются на полуслове... А мне снились сны — в основном кошмары, настолько яркие и неотличимые от реальности (видимо, из-за буйства красок на острове), что я все равно поднималась утром невыспавшаяся.
Примерно через неделю я решила поискать компромисс.
Теперь я спала в голубой комнате. Уборщики пока не приходили, поэтому в белой спальне до сих пор высились сугробы из пуха и перьев. А голубая была поменьше, и кровать поскромнее. Стены отделаны темными тиковыми панелями, и все обтянуто роскошным голубым шелком.
Постепенно я привыкла переодеваться на ночь в кружевные наряды из коллекции Элис. По сравнению с микроскопическими купальниками, которые она сунула мне в чемодан, их можно было считать целомудренными. Неужели Элис было видение, что мне понадобится что-нибудь в таком роде, и все эти соблазнительные кружева и шелк не случайность? Бр-р. Представить стыдно.
Начинала я потихоньку — с шелковой пижамы цвета слоновой кости, опасаясь, что слишком открытые вещи при моих синяках скорее оттолкнут. Я была готова пойти дальше. Но Эдвард обращал на кружева и шелк не больше внимания, чем на заношенные треники, в которых я спала дома.
Синяки постепенно проходили — местам желтея, местами исчезая совсем. Поэтому сегодня я утащила в отделанную деревом ванную, чтобы переодеться после душа, самый куртизанский комплект. Черный кружевной — даже смотреть стыдно. До самого выхода из ванной я старательно отворачивалась от зеркала. Боялась струсить.
Наградой мне были широко распахнувшиеся при виде меня глаза Эдварда — лишь на секунду, потому что справился он с собой моментально.
-Ну как?— Покрутившись, чтобы продемонстрировать наряд со всех сторон, спросила я.
Он откашлялся.
-Очень красиво. Ты всегда красивая.
-Спасибо...— с легкой обидой протянула я.
Мягкая постель манила со страшной силой. Эдвард обнял меня и прижал к себе — все как всегда, как и в предыдущие ночи. В этой жаре и духоте без его прохладных рук не заснешь.
-Давай договоримся,— сквозь подступающий сон пробормотала я.
-Никаких уговоров!
-Ты ведь даже не знаешь, о чем...
-Все равно.
-Ну и пусть,— со вздохом согласилась я.— Я просто хотела... А, ладно.
Подождем, пока проглотит наживку. Я зевнула.
Хватило минуты. Я даже не успела вырубиться окончательно.
-Хорошо. Рассказывай, что ты хотела.
Я стиснула зубы, чтобы не улыбнуться. Перед возможностью сделать мне подарок Эдвард никогда не мог устоять.
-Мне тут подумалось... По идее, Дартмут всего лишь прикрытие, но что плохого, если я действительно поучусь семестр в колледже?— Я повторяла его собственные слова из прошлого, когда он уговаривал меня повременить с превращением в вампира.— Буду развлекать Чарли историями о студенческой жизни. Обидно, конечно, если не смогу угнаться за институтскими умниками. И все же... Восемнадцать, девятнадцать — какая, по большому счету, разница? Морщинами за год я вряд ли покроюсь.
Эдвард погрузился в долгие размышления. Затем произнес глухим голосом:
-Ты хочешь подождать. Побыть человеком.
Я прикусила язык, чтобы дать Эдварду как следует все обдумать.
-Зачем ты так со мной?— неожиданно зло выпалил он сквозь зубы.— Думаешь, мне и без этого не тяжело?— Эдвард собрал в кулак кружевную пену, и я испугалась, что сейчас он оторвет все оборки с мясом. Но пальцы разжались.— А, все равно. Никаких уговоров.
-Я хочу в колледж.
-Нет, не хочешь. Ради чего снова подвергать твою жизнь опасности? Ставить ее под удар?
-Я правда хочу. Не столько в колледж, если честно, сколько еще чуть-чуть побыть человеком.
Эдвард закрыл глаза и шумно выдохнул через нос.
-Белла, ты меня с ума сведешь! Сколько было разговоров на эту тему, и каждый раз ты умоляла сию же секунду сделать тебя вампиром.
-Да, но... Теперь у меня есть причина остаться человеком подольше.
-Какая причина?
