Большая прогулка. Часть 4. Шевалье де Сен-Дени

-Но почему мы не можем защитить себя?

-Мы не так воспитаны, чтобы бороться с монархией. Мы не сможем начать вооруженную борьбу с Людовиком, потому что это противоречит всей нашей идеологии. Я говорю понятно, Анжелика? Вам это скучно, наверно?

-Нет! Я вас понимаю! Говорите! Но.... Вы же сражались с братом короля! Значит, с монархией! Разве это не противоречит вашим принципам, шевалье?

-Я защищал вас от преступников. Это частный случай. Даже не будь на мне маски и случись все это во дворце, я поступил бы точно также.

-О, я верю вам!

-Но совсем другое дело — встать во главе армии, нарушившей верность Людовику Четырнадцатому.

-Как господин Д'Эрбле,... то есть ваннский епископ?

-Вы знаете?

-Вы помните, чья я дочь?

-Да, ясно. Так я продолжу, если не надоел вам?

-Нет, мне очень интересно. Говорите, шевалье! И туфли совсем сырые....

-Или.... Хотя бы возглавить отряд вооруженных повстанцев....

-Как кто?

-Никто, — пробормотал шевалье де Сен-Дени, — Сатанинские мысли, и всего лишь.

-Но в глубине души вы хотите этого? Возглавить повстанческую армию или хотя бы отряд? И повторения Фронды — за нашу сво-бо-ду! Ведь он, Людовик, нас всех превращает в рабов!!!

-Нет.

-Почему?! — вскричала Анжелика, дернув за рукав шевалье, — Мы живы, мы молоды, почему мы должны предать наше славное прошлое, наши замки, наши гербы? И вместо гордых девизов наших прадедов-рыцарей взять один, общий для всех: "Сир, чего изволите?"

-Эти действия.... Обречены на гибель.... Я не хочу губить своих возможных сторонников. Я сам не боюсь ни тюрьмы, ни эшафота. Но никогда не простил бы себе, если бы из-за моих ошибок пострадали мои друзья.

-Арамис не был так щепетилен.

-На то он и Арамис, — вздохнул шевалье де Сен-Дени.

-Вы его знаете? — в упор спросила Бофорочка, — Близко?

-Я не так хорошо знаю Арамиса, как хотел бы. Он всегда был для меня загадкой.

-Всегда? Значит, вы давно его знаете?

-Его знают все фрондеры. А откуда вы знаете, что Арамис что-то замышляет?

-Наша аббатиса — близкая подруга герцогини де Шеврез. Шевретта иногда ее навещает. Это тревожные предчувствия герцогини.

-Понятно. А почему вы спросили меня об Арамисе?

-Я уже видела в вас друга. Но боюсь, что возненавижу вас, если вы тот, о ком я подумала....

-Мы говорили о политике, — попытался сменить тему шевалье.

-Мы говорили о восстании, — напомнила Бофорочка.

-Цель восстания аристократов недостижима. Мы уходим, герцогиня де Бофор. Мы остаемся в прошлом, как греки, римляне, рыцари Карла Великого....

-Кто — мы? Фрондеры?

-Можно и шире — мы, дворяне.

-А если, как во время Фронды — вместе с народом? Ведь простым людям живется все хуже и хуже, и наши милостыни их не спасают. Чем больше я раздавала милостыни, когда жила в монастыре святой Агнессы, тем больше собиралось нищих....

-Они пользовались вашей добротой и доверчивостью, Анжелика. Что же до народа.... Народ, может, и сделает то, что мы не можем. Как это было в войну Жанны. А предыдущему поколению было легче. Ришелье, Мазарини — против них можно было воевать, не чувствуя, что предаешь свое сословие! За короля, против кардинала! — ведь это был наш фрондерский лозунг.

-А теперь — против короля, за права дворян! Разве нет?

Шевалье вздохнул.

-Выбора нет, принцесса.

-Выбор есть, — прищурив глаза, заявила Бофорочка, — Либо стать придворным, то есть титулованным лакеем, либо мятежником.

-Есть и третий путь, — произнес шевалье.

-Какой же?

-Просто.... Уйти.

-Это не лучший путь! Безучастно смотреть, как Людовик совершает новые преступления?

-Не смотреть.

-Как это?

-Глаза закрыть.

-Я вас не поняла.

-И хорошо, что не поняли.

-Я поняла только, что вы насмотрелись достаточно при дворе Людовика и не желаете видеть новые мерзости. Но я не закрою глаза! И пусть только придворные Людовика, эти.... завитые болонки посмеют тявкнуть на герцогиню де Бофор!

-Придворные Людовика — завитые болонки? — расхохотался шевалье.

-Да! Да! Да! Прыгают на задних лапках, тявкают: "Сир! Сир! Сир!" И как когда-то маленькая собачка Бланш выпрашивала у герцогини де Шеврез лакомства, клянчат для себя у короля поместья, титулы, привилегии.... Отец мне много чего рассказывал!

-Как же вы презираете придворных Людовика! Вы уверены, что все они — титулованные лакеи? Или.... Болонки.... Вы же не всех знаете....

-Поверьте, я достаточно знаю об этом развратном Дворе, чтобы так говорить. Все они такие. Почти все. Большая часть.

-А ведь я.... Тоже.... Бывший придворный, — грустно улыбнулся шевалье.

-Вы не похожи на придворного! Вы слишком умны и благородны, чтобы походить на этих мотыльков!

-Вот как? — улыбнулся шевалье, — Я не заслужил ваших комплиментов, мадемуазель де Бофор. А при Дворе Людовика меня сейчас, наверно, считают, по меньшей мере.... Дураком.

Анжелика пристально посмотрела на него.

-Вы похожи на героя рыцарского романа.

-О, Господи, только этого не хватало! — скептически закатил глаза шевалье, — Я совсем не хотел казаться лучше, чем я есть. Но, боюсь, ваше доброе мнение обо мне преувеличено. Я не стремился вас очаровать. А разочарований у вас и без меня хватит. И все же....

-И все же вы меня очаровали! А дураком вас, шевалье, не назовешь. Хотя вы сейчас и сказали одну глупость.

-Насчет плохого Семнадцатого Века?

-Насчет Семнадцатого Века, это, получается, уже вторая глупость, сказанная вами, прекрасный рыцарь, — съязвила Бофорочка, — Насчет вашей шпаги.

-А что я такого сказал? — удивился шевалье де Сен-Дени.

-Вы несколько минут назад проткнули этим обломком свой плащ, и вдруг поверили моей шутке, что я его потеряла.

-Я знал, что не потеряли, а если и потеряли, то недалеко.

-Но я поняла, что вы не прочь вернуться в ТОТ ДОМ, шевалье! Зачем?

-Теперь уже не успеем, мадемуазель де Бофор! Нам только-только добраться к рассвету до герцога.

-Ну и, слава Богу! Что вам нужно еще в этом притоне герцога Орлеанского?

-Я оставил там одну вещь.

-По ней вас могут узнать? Тогда мой отец пошлет своих людей и — нет проблем! Они принесут вам все, что вы захотите! Хоть весь дом, стоит отцу сказать слово.

-Уверен, этой вещи там уже не будет.

-Это вещь ваша, личная? На ней ваши инициалы или герб, как на гарде клинка?

Шевалье опустил голову, помолчав несколько секунд. Он мягко улыбнулся и пробормотал:

-Нет-нет, мадемуазель, не моя.... Эта вещь, скорее всего, принадлежала Генриху Четвертому.

-Врете! Откуда? Ой, сударь, простите, пожалуйста! Что это за штука?

-Мой крюк с веревкой, помните? Пиратская абордажная кошка.

-Не печальтесь, шевалье. Конечно, крюка там больше нет — его как пить дать утащила шайка брата короля. Но я подарю вам кинжал Великого Генриха. А абордажную кошку — что, мой отец, Великий Адмирал, кошку вам не достанет? Парижские оружейники для Бофора сделают что угодно, и вы восстановите свою экипировку искателя приключений.

-Вы очень любезны, мадемуазель де Бофор, но у меня превосходный кинжал. И здесь мне не понадобится абордажная кошка. Да и принца Филиппа, я, даст Бог, никогда больше не увижу. Что же касается шпаги, я был уверен, что вы ее сохраните, потому что знаю, как относится к таким вещам дочь Бофора.

-Да и правда, шевалье, вы с ума сошли! Как я могла потерять вашу шпагу!

"Погоди, шевалье, сейчас я начну объясняться в любви к твоей шпаге. Раз ты сам не начинаешь этот разговор. И ты скажешь мне те слова, которые я жду от тебя!"

-Дайте мне еще подержать вашу Волшебную Шпагу.

-Осторожнее, мадемуазель, вы можете порезаться.

-Не беспокойтесь! У отца всегда очень остро отточены шпаги — бумагу режут! Ну, дайте же, не съем я вашу шпагу. Я не шпагоглотательница! Хотя мне уже есть захотелось. А вам?

Шевалье молча кивнул головой.

"Вот я-то дурочка! — опять рассердилась на себя Бофорочка, — Хотела говорить о любви, я заговорила о еде! Надо было говорить о звездах, луне, вечности, душе, а я своей глупостью все испортила! Сначала мы битый час говорили о политике, но так ни к чему и не пришли. А теперь я так некстати ляпнула про еду. Что ж, попробуем начать атаку с этого клинка — мне сейчас поневоле приходится изощряться, чтобы растормошить этого странного господина и вести беседу о том, что интересно подобной публике — о политике, об оружии. А он должен бы говорить со мной о стихах, звездах, кружевах, украшениях — на темы, интересные даме! Но в эту ночь все перемешалось!"

Анжелика взяла клинок Бархатной Маски, как девочки берут кукол. Он, увидев это, закусил губу, чтобы не рассмеяться и с любопытством смотрел на Бофорочку.

-Миленькая, хорошенькая, ты спасла меня! — сказала Анжелика, поглаживая узорную чашечку гарды, — Я так люблю тебя! Спасибо тебе! Ты в самом деле волшебная? Может, тоже талисман, как меч Карла Великого?

-Вы беседуете с моей шпагой? — улыбнулся шевалье, — Боже, какой вы еще ребенок!

-А вы не разговаривали с ней? Знаете, что мне рассказывал отец? Ведь папочка — тот еще дуэлянт! Так вот, когда у него дуэль, или какое-нибудь опасное приключение, он, мой отец, мысленно говорил своей шпаге что-то такое: "Ну, детка, голубушка, давай покажем этим негодяям. Не подведи Бофора, умница, моя красотка, моя девочка.... " И так далее. Я смеялась и говорила, что отец сумасшедший.... Он и ругал ее, когда она ломалась, чертовкой обзывал. И похуже.... А у вас так было?

Шевалье задумчиво улыбнулся, не говоря ни да, ни нет.

-Как же тебя зовут? — медленно спросила Анжелика, водя пальцем по узорам на эфесе.

-Мы же условились, принцесса, — вздохнул шевалье де Сен-Дени.

-А я не вас спрашиваю, а вашу шпагу. У нее есть имя?

-Вы считаете меня таким чудаком?

-Простите, сударь, я забыла, что вы бывший придворный. А давать имена шпагам при Дворе Людовика не в моде, это не Карл Великий! — опять съязвила Бофорочка, — А помните эпос? Король Карл, Роланд и Оливье придумали имена своим мечам.

-Так вам, выходит, жаль, что у моей шпаги нет имени? Так придумайте его, мадемуазель, сделайте одолжение!

-А вы сами не хотите?

-Я не ребенок. И "Песнь о Роланде" читал лет пятнадцать назад.

-А я совсем недавно, перечитывала.... Ну что ж! Придумаю, раз вы боитесь показаться смешным. Бедненькая! Вот какой противный у тебя хозяин — даже имя тебе не хочет придумать! Но ты на него не обижайся, хорошо?

Анжелика поцеловала герб на гарде, и шевалье де Сен-Дени разинул рот.

-Что вы на меня смотрите, как на какое-то чудище? У меня что, вторая голова выросла?

-Я смотрю на вас как на чудо, Анжелика. Неужели можно быть такой?

-Да, я люблю вашу Волшебную Шпагу. Благодаря ей моя честь спасена. И вот вам имя для нее — Бретоночка. Папочка говорил, так называют шпаги опытных фехтовальщиков и записных дуэлянтов. И еще — я из Бретани.

-Я знаю.

-Вам нравится имя?

-Вполне, — все так же обалдело, глядя на Анжелику, прошептал шевалье де Сен-Дени.

Анжелика вскочила на ноги.

-Эй, вы куда?

Бофорочка не ответила и убежала к реке.

"Еще утопится или закинет шпагу в Сену", — подумал шевалье и побежал вслед за Бофорочкой.

-Что это вы тут делаете, принцесса?

-Крещу вашу Бретоночку, — ответила Анжелика.

"Она, наверно, очень одинока, бедная девочка, если ее нежность, которой у мадемуазель де Бофор, видно, огромный запас, изливается даже на мою шпагу", — подумал шевалье, осторожно разжал анжеликину руку, взял у нее клинок, засунул в ножны, и, обняв девушку, сказал: "Мы благодарим вас, Анжелика, Бретоночка и я...."

И так, обнявшись, они вернулись к костру, уселись на бревна, и Анжелика, склонив голову к плечу Бархатной Маски, подняла на шевалье свои мечтательные глаза. А ее рыцарь, в душе восхищаясь Бофорочкой, нежно сказал Анжелике: "Вы так много внимания уделили моей бедной шпаге. Вправе ли ее хозяин претендовать хоть на тысячную долю вашего внимания?" (Он хотел сказать: "И любви", но оборвал свою мысль на полуслове). А сияющие глаза Анжелики так ясно говорили ему: "Да!", и губы так маняще улыбались. Шевалье наклонился к Анжелике. Она, отвечая на поцелуй шевалье, уже испугалась. "Ай! Ай! Вот так, наверно, и душу погубить можно! Но — Богом клянусь, за такой поцелуй души не жалко! Ах, Боже мой, если это грех, прости нас, пожалуйста, нам сейчас так хорошо!"

Глава 8. Вопрос секунды.

Анжелика де Бофор, затаив дыхание, прижалась щекой к груди шевалье де Сен-Дени. А ее спутник, усадив девушку на колени, закутал Бофорочку в свой плащ. Она, по-кошачьи потершись о его плечо, вкрадчиво сказала:

-Милый мой, но, может, ты хоть на секунду снимешь свою маску!

За это время мы столько узнали друг о друге, клянусь: я скорее сгорю живьем на костре, чем выдам твое имя, если ты не хочешь этого! Я понимаю, мой таинственный спутник, какая опасность вам грозит, если вас узнает Двор. Но Двор далеко, а я могу только догадываться о том, кто вы и какой вы. И хотя мое воображение рисует мне вас похожим на ангела небесного, я хочу видеть вас без маски, мой дорогой спаситель, мой отважный защитник, шевалье де Сен-Дени.

Голос Анжелики звучал так нежно, пальчики, перебиравшие кудри Бархатной маски, были такими ласковыми, глаза были полны слез, но это были слезы нежности, а не печали. Шевалье слышал, как быстро колотится сердечко Бофорочки — и настала секунда, когда очарование ночи, костра, его прелестной спутницы — вся обстановка почти сразила нашего героя, и он уже готов был сорвать с лица маску и открыть ей свое настоящее имя. А потом — будь что будет, прогонит она его или бросится в его объятья — шевалье де Сен-Дени решил рискнуть...

-Так вы снимете маску, на секундочку, ради меня? — с детским любопытством попросила Бофорочка.

-Потом, может быть, — уклончиво ответил шевалье де Сен-Дени, которого уже пугала детскость и непосредственность Бофорочки.

Она представляла собой полный контраст всем светским девицам.

Анжелика вела себя так искренне и естественно, движения ее были так легки и просты, в ней не было ни капли модного жеманства, и говорили они на такие темы, которые шевалье затрагивал, бывало в разговорах с близкими друзьями, а придворных барышень считал очаровательными дурочками. И уж, конечно, всему штату герцогини Орлеанской не сказал бы и десятой доли того, что совершенно серьезно обсуждал с м-ль де Бофор. Анжелика совершенно очаровала нашего шевалье, и он даже начал сомневаться в возможности существования такой девушки. Она выпаливала все его тайные мысли, причем было видно по ее взволнованному лицу, что это ее собственные, анжеликины мысли. Наш герой, склонный к иронии и рефлексии, дошел до того, что засомневался в том, что Анжелика де Бофор сможет остаться такой как сейчас. И, следя за облаком, закрывавшим большую полную луну над Нотр-Дам, подумал, не переставая сжимать пальчики Анжелики: "Да, сейчас Анжелика прелестная девочка, умная, нежная, непосредственная, с возвышенной душой, но стоит ей пробыть хоть месяц, хоть неделю при Дворе, и этой чудесной девочки Анжелики не будет. Она превратится в заурядную придворную дурочку. А "если повезет" — в фаворитку Людовика. Это прелестное дитя забудет свои мятежные