Тропой лекаря

С новой силой проблема заявила о себе с год назад. У Карисы был в Алетаре небольшой домик. Раньше они жили в нем с матерью, потом госпожа Лимира уехала к сыну, а домик Кариса сдавала, получая за это небольшую денежку. В семье все к месту, тем более, когда детей трое.

Около года назад мужа Таниль в очередной раз (двести пятидесятый, юбилейный) выгнали с работы. Артельные пошли — отвратительные! Не уважают человека совершенно, работать требуют, да еще грозятся за лень и глупость из зарплаты вычесть.

Таниль, оставшись без денег (вранье, со слов Карисы) прибежала к ним и принялась плакаться на жизнь. Звучало это так.

Пустите переночевать, а то ни есть, ни пить, ни носить нечего.

Домик на тот момент пустовал, но Кариса отлично понимала — временное есть самое постоянное в мире. Пустишь раз — не выгонишь год. Поэтому она покачала головой, мол, извини, дорогой, домик я сдала. Сегодня.

Таниль поняла, что ей отказано, Вилт понял, что жена лжет, разгорелся скандал, и Кариса в сердцах высказала все в лицо золовке. И то, что она решать чужие проблемы не нанималась. И то, что не она создавала их Таниль. Выходила замуж, надеясь на золотые горы? Не получилось? В активе оказались горы навоза? Так раскидай его по огороду и собирай урожай! Никто тебя силком замуж не выдавал, детей рожать не принуждал, жаловаться на жизнь тем более не стоит, у Карисы она не лучше. Тоже работает, чтобы мужу помочь, глаза над вышивкой слепит, бисером одежду расшивает. Стоит дорого, да делается сложно и долго. Таниль тоже много чем могла бы заняться, да предпочитает ходить и жаловаться. Тут песенку о своем горе споет, там кусочек от чужого пирога откусит, к третьему поплакаться поползет.

Так что не надо. Сначала она сама себе проблем нажила, а теперь требует, чтобы все их решали. Так вот.

Кариса этого делать не обязана. Точка.

Тогда супруги единственный раз крупно поссорились, но Кариса осталась тверда в своем решении. А спустя полгода и заболела.

Тут Таниль проявила себя с лучшей стороны, старается помочь, чем может...

— Мне эта змея в сиропе никогда не нравилась, — дополнила господа Лимира. — Как хочешь, Веточка, да только ханжа она. И дура. И дрянь редкостная. Плохое сочетание, ой, плохое.

Я только плечами пожала. Пока мое дело — Кариса.

Вторая ночь прошла лучше. И наутро Кариса, под восхищенным взглядом мужа, уже пробовала есть жиденькую овсянку на воде, и даже улыбалась. Я почистила ей печень, вскоре женщина обретет нормальный цвет лица, без этой землистой зелени, а там и до почек дело дойдет.

Вылечу.

Но яд-то я пока не нашла!

Таниль явилась на следующий день. Принесла пышки, которые сама испекла, предложила Карисе, я опять попросила госпожу Лимиру не давать их женщине, Таниль возмутилась, принялась сомневаться в моих способностях, госпожа Лимира ощетинилась... начавшуюся ссору оборвал муж Таниль. Явился пьяным, наблевал на пороге...

Пока его привели в себя, пока выставили, вместе с непрерывно извиняющейся Таниль, часа два прошло, не меньше.

Травяной отвар так и стоял на тумбочке у кровати Карисы. Я подумала, и решила его подогреть, не пить же остывшим? Он и горячим-то неприятен, но хоть так вкус не чувствуется...

А холодный... бэээ!

Нам повезло дважды.

Что Кариса не выпила ни капли, устав и заснув после ухода незваных гостей.

Что разогревать отвар я решила самостоятельно. Госпожа Лимира просто не поняла бы, что перед ней. А я-то все запахи знаю, все вкусы... кому, как не мне, было заметить новый оттенок?

Потом я попробовала на вкус каплю отвара, скривилась...

Отравитель был найден.

Отравительница.

Только что с ней делать, не знали ни я, ни госпожа Лимира. За руку мы ее не поймали, Вилт нам в жизни не поверит, стража тоже, а заявления вроде 'да сволочь она, сволочь!' ни один суд в расчет не примет. Увы.

— Надо поймать ее за руку, — решила госпожа Лимира.

— А как?

— Вот если бы... а откуда она яд взяла?

— С собой принесла?

— А если он в спальне Карисы? Больше-то никуда она не заходила, негде больше? А у себя она его хранить побоится, точно!

— Почему?

— Да старший сын у нее... ненормальный. Везде лезет, все ломает, минуты спокойно не посидит. Чума, а не ребенок. Что хочешь найдет, не убережешься. Думаешь, Кариса просто так от них устала? Своих трое, да чужих двое, да оба... оба они такие у Таниль выросли! То визг, то истерика, то пригляди за ними, то останови, то почини, что сломали — никаких сил не хватит. Да еще муж выговаривал Карисе, что она-де его племянников не бережет! А как их убережешь — таких? Пусть за них родная мать отвечает! А к себе в спальню Вилт детей не пускает. Ни своих, ни чужих.

— Оно и правильно. Пойдемте осматривать спальню?

И мы таки нашли его!

Маленький пузырек с темно-коричневой настойкой, спрятанный под подоконником. Там досочка, которыми были стены обшиты, отходила, вот под ней, в углублении...

Кариса только за голову схватилась.

— Мама! Вета! Так это же...

Мы закивали.

Это. А могло и хуже быть. Только что теперь делать?

— Вилту говорить нельзя. Ему надо все на месте показать, иначе в жизни не поверит, — решительно приговорила Кариса. — Только как?

Я усмехнулась.

— А вот так.

И Вилт узнал, что лекарка советует переобшить спальню. Дескать, часть досочек, которыми стены обшиты, из осины, а это дерево плохое, да и подгнили они изнутри. А потому надо Карису переселить в другую комнату, а эту отделать заново. Опять же, и Карисе в радость, выздоравливать быстрее будет, а то ей опять что-то поплохело...

Госпожа Лимира сбегала к знакомым стражникам и уговорила их быть свидетелями.

Так добыча и попалась. Схватили Таниль на месте, с пузырьком в кармане, поинтересовались, что это за настойка такая, та пыталась отпираться, но улики были неоспоримые. Дали показания и я, и госпожа Лимира, и сама Кариса, ее осмотрели помимо меня два судебных врача, признали отравление, признали яд — и приговорили Таниль к каторге.

На суде она отпиралась, как могла, заговорила только когда поняла, что никто ей не верит. И тут наслушались все. Я — за то, что влезла, куда не надо! Без меня бы все получилось. Стерва я и сука.

Госпожа Лимира — за то, что ее демоны не вовремя принесли, да еще со мной вместе. Никогда она бедную Таниль не любила, все время со свету сживала. Как и зачем — непонятно, но — факт! Гадина старая.

Вилту досталось за недостаток денег! Мог бы и о сестре подумать, а он все в дом, все в семью! Негодяй!

Карисе — за тот домик, за заносчивость, за нежелание содержать родню, сажая ее себе на шею...

Мужу Таниль — этому вообще за все хорошее. То есть за все плохое, хорошего слова она о нем ни одного не сказала. Любящая жена и любящая сестра, воистину.

Вилт был безутешен. Мужчина пережил тогда крушение мира. Как же!

Сестра!

Самый близкий и родной ему человек покушается на второго родного ему человека. На жену!

Да за что ж так!?

Правда, детей Таниль все равно пришлось воспитывать Вилту с Карисой, потому что их отец растворился в нетях через месяц после суда над женой, но женщина сумела взять их в руки. Старшего парнишку отдали на флот, там в нем души не чают, а младшего пока не поздно исправить...

А мне Кариса сдала тот самый домик, из-за которого все началось. Сначала они и деньги брать не хотели, но я настояла. Чуть поменьше, да, но плачу я исправно, а к тому же купила в домик кое-что, ремонт сделала, если мне уезжать придется, я все тут оставлю. Да и лечу их семью бесплатно, так что никто не в обиде, даже Вилт.

А госпожа Лимира частенько забегала ко мне, посплетничать о том, о сем, подсказать, где что хорошее можно купить, рассказать последние новости города.

Вот и сейчас она удобно расположилась напротив меня на стуле.

— Веточка, ты слышала? Говорят, война скоро будет.

— С кем?

— Так с Миелленом.

Охххх...

* * *

Война...

Вот уж что мне решительно не нравилось, как лекарю. Убить человека — секунда, а сделать?

Воспитать, вырастить, выучить? Это — сколько?

На войне на это не смотрят.

Иногда мне кажется, что править должны королевы — женщина лучше понимает ценность каждой жизни. Мужчины до старости иногда остаются мальчишками, играют в солдатики, а ведь это уже не куклы. Живые люди. И им тоже больно.

Небось, сам король на войну не пойдет?

— Почему не пойдет? — удивилась госпожа Лимира. — еще как!

— А почему — война?

— Потому что в Миеллене герцог совсем ума лишился, — огрызнулась госпожа Лимира. — мы-то себе сидели тихо... да нам и воевать надобности нет.

Это верно, Раденор страна богатая. Но в Миеллене тоже есть кое-что хорошее, а именно — уголь. Вот им они и торгуют. Уголь, земляное масло...

— Тогда что случилось?

— У нас с Миелленом граничит герцогство Атир, знаешь?

— Знаю.

— Вот. Там недавно тоже уголь нашли. И герцог обеспокоился.

Я покивала. Тогда понятно. Раз у нас уголь есть (у нас? Но живу ж я в Раденоре, значит — у нас), то у Миеллена мы его больше покупать не будем? А значит — уменьшение доходов, ухудшение торговли и прочие неприятные вещи, о которых я имею смутное представление. Я — женщина, меня учили правильно тратить деньги, а не зарабатывать их.

— Он первым и напал. Мы только пласт разрабатывать начали, а они хотели его поджечь...

Я покивала еще раз, напоминая себе задумчивую лошадь. Я смутно знаю, что уголь залегает пластами, что где-то он может выходить на поверхность и там его можно достать, а где-то прячется в глубине и добыть его нет никакой возможности. Маги земли могут попросить металл выйти на поверхность, но и магов мало, и сил у них мало.

— А как случилось, что его в герцогстве нашли?

— Да там болота осушать стали. Король распорядился, дескать, надо. Местность сырая, нездоровая, люди болеют, так что воду отвести, осушить да под пашни его... ну, теперь под пашни не получится. Направил туда магов воды и земли, а оно вон чего вышло!

М-да. Невесело.

— Да и его величество давно на Миеллен облизывался, — лукаво улыбнулась госпожа Лимира.

А вот это — наверняка. Использовал войну, как предлог, и не его ли руками была устроена эта провокация? Ох, не верю я в доброту власть имущих.

А вот чем это грозит мне?

Да ничем. Мужа или сына у меня нет, а то, что я лекарь... Была бы мужчиной, могли бы предложить службу. А я женщина, мне в войске не место, если сама не захочу и очень-очень не попрошусь.

Так что я успокоилась, и разговор пошел обычным путем.

Дом, дети, дочь, зять...

* * *

Они пришли ночью. Поскреблись в окно...

— Госпожа Ветана, не соизволите ли открыть?

Открыла, куда ж я денусь.

Двое мужчин, каждый раза в полтора, а то и в два крупнее меня, смотрели строго.

— Вам надо проехаться с нами. Очень надо.

— Что у вас сучилось? — я зевала во весь рот.

— Один человек болен.

Это дело абсолютно житейское.

— Сейчас, сумку возьму и оденусь. Подождите три минуты.

— Поторопитесь, госпожа Ветана.

Стоило мне выйти за порог, как один из мужчин протянул руки к сумке. Я покачала головой.

— Не надо.

— Я просто помочь.

Я вгляделась в лицо мужчины лет сорока. Грубоватое, но чем-то симпатичное. Будь я той породы женщин, которой нравятся обаятельные негодяи, обязательно повелась бы. Тяжелый подбородок, не слишком высокий лоб, выразительные темные глаза...

Производит впечатление неглупого.

— Сумка должна всегда быть при лекаре. Мало ли что.

Ответом мне был короткий кивок и согнутая рука. Я накинула на голову капюшон плаща и приняла предложение. второй мужчина последовал то ли за нами, то ли впереди нас.

Путь вел в портовый город.

Алетар делится на несколько секторов, и они как бы спускаются с холма к морю.

Высокий город, он же белый город — там королевский дворец, там живет знать.

Средний город, из-за множества садов, которые оставил там Алетар-основатель, его все зовут зеленым — богатые купцы, знать пониже и пожиже, лавки, Верхний рынок.

Низкий город, иногда его называют еще и желтым — совсем близко к морю. Тут пески, на них ничего толком не вырастишь, разве что как мои пару грядок, здесь живет беднота, здесь стоят мастерские, здесь Нижний рынок...

И — рыбный город. Или — припортовый район. Самый грязный и опасный, кстати говоря. Склады, контрабандисты, ворье... я сюда и днем трижды подумаю, прежде чем идти, во всяком случае в такие переулки. Есть и тут улицы, которые патрулирует стража, их специально оставил при строительстве Алетар Раденор, они широкие, удобные и даже освещаются фонарями, но мы словно специально избегали их, пробираясь по трущобам.

Пару раз я слышала в темноте невнятные слова. Могла бы и разобрать, если бы напрягла слух... наверное. Если это воровской жаргон, то вряд ли я что-нибудь пойму, а что мои спутники — ворье, и не из простых, я даже не сомневалась. Но желания кричать 'Стража!!!' не возникало.

Болеть каждый может.

Наконец мы остановились перед ничем не примечательным домиком, и мой спутник постучал в стену.

Два раза. Три. Потом один и четыре. Некоторое время стояла тишина. Потом дверь распахнулась.

— Привели?

— Привели.

— Меня чуть подтолкнули внутрь и свет резанул по глазам. Я на секунду зажмурилась, а потом передо мной оказалось лицо женщины лет тридцати, довольно красивое, но потасканное и слишком вульгарно накрашенное.

— А что, никого приличнее не было? — осведомилась она.

— Ты же знаешь, Шер уже старый...

— и что? Девок тащить... можно подумать, она что-то умеет?

Все. Мое терпение кончилось. Я выпрямилась во весь невысокий рост.

— Не сомневаюсь, любезнейшая, что вашими умениями я не обладаю. И даже не претендую, — мой голос звучал сухо. И — повернуться к мужчинам. — Вы меня сюда привели ради этой невоспитанной особы — или ради больного человека?

Вспыхнули все трое. Девица — от гнева, мужчины — под моим взглядом. Забавно, вот уж не подозревала, что такие личности еще краснеть не разучились? Спасибо за науку, мама. Верно она говорила, что высокое происхождение не в драгоценностях и платьях, оно во внутреннем стержне, который безошибочно распознается рожденными в канаве.

Или неверно? И в канаве может родиться истинно благородный человек, но тот ли это случай?

Девица двинулась ко мне с намерением вцепиться мне в волосы. Я чуть расслабила пальцы на ручке сумки. Уложено там все так, что не побьется, если кинется — ударю в голову, сама же и вылечу, если что. От своры собак я один раз скромной сумочкой лекаря отбилась.

Один из мужчин перехватил ее.

Второй кивнул мне на комнату.

— Проходите, госпожа Ветана.

Что я и сделала. И тут же, забыв обо всем, бросилась в человеку, который лежал на кровати без сознания.

Мужчину ранили в живот.

Ранили нехорошо, опасно, полоснули чем-то так, что кровью пропиталось уже полкровати. А что там под повязкой — Светлый ведает. Хорошо, если грязь в рану не попала.