Кто поверит эху? - Часть 1

— Снов он и не касается, почитай. Но при нем у нас стало гораздо лучше с урожаями, он сильно загодя предупреждает о засухе и дождях ...

— И это все?

— Даже разведчики знают горные тропы хуже него, и он чует, где камни грозят обвалиться.

— Тогда почему он живет в Осорэи, а не в одной из крепостей Ожерелья?

— Бывает он всюду. Но погодите еще. Он спас округ в верховьях Иэну от заразы, когда пришел корабль с больными, и успокоил бунтующих в соседнем округе, когда там резко выросли цены на соль. Не скажу, что Энори любят все в народе и кругах образованных — есть немногие и те, что побаиваются, и считают выскочкой — но его слушают.

— Хм... Неудивительно, что брат не писал мне об этом.

— Теперь почему он здесь, в городе. Да, Энори не слишком-то опытен в делах управления, и много найдется даже простых чиновников куда мудрее его. Но он умеет отличать правду от лжи, и добывать сведения, — Сущий знает, откуда. Я проверял — у него нет своих шпионов, или они отлично запрятаны.

— Скорее всего второе... И его сведения правдивы?

— Всегда. Порой он помогает судебным дознавателям, хоть и не любит жестокости: ему интересней найти улики или составить картину преступления, чем вести допрос.

— На все руки от скуки, — не сдержался Кэраи.

— Прошу, не относитесь к нему с предубеждением только лишь из-за низкого происхождения. Здесь это давно все приняли.

**

Восемь лет назад

Сквозь кленовые кроны пробивался свет, пятнами плясал на земле. Небольшой отряд ехал по лесной дороге: генерал Тагари возвращался из Сосновой крепости в горах Юсен. Старый мост грозил развалиться под копытами пары десятков коней, но выдержал, и всадники направились дальше вдоль ущелья. Дорога пересекла широкий ручей, двинулись мимо серебристой полоски воды.

Кони заметались на месте, будто что-то неведомое испугало; с трудом верховые успокоили их. А оказалось — всего лишь мальчишка-рыболов, лет двенадцати или чуть больше. Только что выудил форель из ручья; она, еще живая, билась в руках. А он рассматривал с любопытством первых в отряде. Тонкий, как иголка, в дешевой и старой одежде.

— Не стоит ехать этой дорогой, — сказал мальчишка негромко. Ему, похоже, было все равно, кто перед ним, он даже не поклонился. — Возвращайтесь к развилке.

Темнолицый седой человек, Яри из младшей ветви Нара, правая рука генерала, сперва нахмурился, потом усмехнулся:

— Ты хоть соображаешь, что и кому говоришь?

— Оставь, — генерал тронул повод коня, направляя того вперед.

— Хотите получить по голове деревом? — прилетело сбоку. Мальчишка не двинулся с места, будто не фыркали, не беспокоились рядом огромные кони; смотрел сквозь падавшие на глаза длинные пряди без страха, но остро и неприятно. Разглядывал, словно отряд нарочно на эту поляну прислали, чтобы ему показать.

— Что еще такое? — сурово спросил Яри. Он и не обратил бы внимания на эту блоху, но привык учитывать любое предостережение.

— Там, — мальчишка махнул рукой, и прибавил будто бы нехотя. — Шагов за сто. Дерево очень хочет упасть.

— Проверь, — распорядился генерал, и двое конных сорвались с места, направились вглубь просеки.

— Ох, не нравишься ты мне, парень, — сказал Яри, глядя на юного рыболова. — Уж не засада ли там? А ну, отвечай!

— Мне как сказать — чтобы правда или чтобы поверили? — улыбнулся тот, вскинул руки с форелью — рыбина в предсмертном усилии задергалась, заплясала перед лицом немолодого военного.

— Ах ты... — хлыст рассек воздух, но не опустился.

— Прекратить! — рявкнул генерал. — Что бы там ни было, разберемся.

— Вроде все чисто, — вернулись посланцы. — Не похоже, что кто-то нас там поджидает.

— Поехали, — генерал развернул коня, но повод ухватили цепкие пальцы. Конь заржал, взвиваясь на дыбы.

— Поезжайте другой дорогой, — повторил мальчишка; он устоял на ногах. Форель упала на траву.

— Вот же упрямый... Кто ты такой? — спросил Тагари с изумлением. За такое руки лишишься вмиг, но ему хоть бы что.

— Я живу здесь. У деда с бабкой.

— Чего ты хочешь?

— Только предостеречь. Слушайте лес! Ушей у вас нет, что ли, — сказал он с досадой. Генерал только диву давался. Может, не в себе это диво лесное? Безумный? Так с ним заговорить, схватить за повод коня... Смерти он ищет, или чего?

Заметив, что рука Яри Нара легла уже на рукоять сабли-лэ, приказал:

— Не трогать.

Мальчишка отпустил повод все еще испуганного коня, нагнулся, подобрал рыбину. Обратился к ней:

— Ты заснула уже? Смотри, ты не хотела попасться мне, а эти сами ищут бед на свою голову. Запомни их. Скоро встретитесь, если попадете на одно небо...

Не говоря ничего, генерал пришпорил коня и поскакал вглубь просеки.

Полоска стали сверкнула — Яри-таки не удержался. Но мальчишка успел увернуться. Яри, чей удар всегда был молниеносен и точен, не сдержал изумленного возгласа — и помчался за генералом, решив не тратить время на мелкую дрянь.

На дороге было на удивление тихо, тени от листьев шевелились на широкой тропе.

— Непохоже, чтобы здесь поджидала засада, — отметил генерал, придерживая коня и оглядываясь.

— Жаль, вы не позволили убить его...

— Но вы все же попытались, — чуть нахмурясь, отметил глава Хинаи.

Яри счел за лучшее направить скакуна вперед. У Тагари Таэны крутой нрав, в спор вступать точно не стоит.

— Берегись! — закричал кто-то из молодых солдат.

Огромное дерево падало, будто великан надавил на него ладонью — и еще пару сухих деревьев за собой увлекло.

Троих достали из-под завала мертвыми, еще трое пострадали сильно. Кучно ехали; кто-то упал с перепуганной лошади — под копыта, или стукнулся головой...

Кинулись проверять, нет ли врагов поблизости — не было. Сама природа обрушилась на незадачливых всадников.

Яри был еще жив.

— Твари нижние, — выругался он, когда его вытащили из-под ствола и положили на землю. — А ведь я ему не поверил...

Сказал — и умер, не стало у генерала самого надежного человека.

Вокруг по-прежнему было тихо — ни следа присутствия людей, не считая тех, что в отряде. Темным стало лицо генерала.

— Привезите сюда мальчишку.

— А если мы его не найдем? — робко спросил один из посланцев, и чуть язык не проглотил под тяжелым взглядом.

— Живо!

Всадники обернулись быстро — видно, мальчишка и не собирался уходить от ручья. Привезли, сбросили с коня, будто мешок; иной бы упал носом в землю, прямо перед генералом, а этот в воздухе развернулся, как кошка, и стал на ноги. Конь тут же попятился, испуганно скаля зубы, дыша тяжело.

А юный пленник не проявлял ни малейшего страха. Тела на обочине оглядел даже с любопытством.

— Смотри мне в глаза! — велел генерал. — Ты знал, что так будет. Откуда?

— Я не знал заранее, на кого упадет дерево, и в какой именно миг оно упадет. А откуда... умею же я слушать, в конце концов.

— Ты хочешь сказать, что слышишь, как треснул ствол на расстоянии тысячи шагов от тебя? Не ври мне!

Мальчик улыбнулся еле заметно. Повел плечом в сторону завала.

— Это — вранье?

— Я скорее поверю, что ты видел трещины на стволе! ...Но откуда ты знал, что это будет сейчас?

— Ну хорошо... В гриве вашего коня запутался лист. Он скручен. Внутри сидит жучок-бронзовка...

Генерал непроизвольно потянулся к гриве коня, снял с нее лист, развернул...

— Кто ты? Как тебя звать? — спросил потрясенно.

— Энори.

— Чей ты сын?

Мальчик неопределенно повертел головой.

— Ты можешь так слышать мир? Всегда?

— Я не только это умею, — он, будто придумав нечто забавное, качнулся к хозяину Хинаи, не отводя взгляда. — Я мог бы служить вам...

— Хм... Зачем тебе это?

Тот все молчал, глаза поблескивали в легком сумраке просеки, и было в этом что-то звериное. Тагари уже начал терять терпение, но маленький паршивец ответил:

— Не знаю. Но вам не лишний тот, кто понимает все это, — обвел рукой, обозначая земли вокруг, — почему бы и нет?

— Сейчас не время для таких разговоров. Приходи. Я найду, как испытать твою силу...

Генерал нахмурился, оглянулся на мертвых и раненых. — Иди, ты свободен. Нет, погоди. Больше никаких... ловушек нет на пути?

— Нет, дорога чиста, — сказал мальчик, и генералу показалось — он сдерживается, чтобы не рассмеяться.

...Нет, Кэраи не было там, на лесной дороге. Но брат рассказывал очень подробно, он умел замечать мелочи и описывать их.

Неделю спустя мальчишка в той же одежде — перешитой из старой с чужого плеча, — вошел в маленький зал, где находился Тагари, еще несколько человек... и госпожа Истэ, всеми уважаемая жена брата. Она приболела и сидела в тени, полускрытая огромным растением с резными листьями. Но пришла, настояла, чтобы придти — любопытство пересилило недомогание.

Тогда перед Энори поставили четыре закрытых шкатулки, он должен был угадать, что находится в каждой. Такое испытание он сам предложил, и оно показалось разумным.

В одной шкатулке сидела птица, в другой лежала стальная пряжка, в третьей — камень, в четвертой — лист бумаги с написанными на нем изречениями.

Мальчишка попросил дозволения ударить по одной из шкатулок — и после этого назвал четыре предмета. Он не ошибся.

После, уже взятый в дом, Энори объяснил — он слышал, как стучит сердце птицы, ощущал запах чернил на листе, каменной пыли... со сталью было труднее всего — звук от удара сказал ему о содержимом.

Тогда Истэ спросила Энори — как ты живешь, если все чувствуешь настолько сильно?

Что он ответил, генерал, рассказывая брату, уже не помнил.

Да, много воды утекло...

**

— Я не понимаю, — слова, произнесенные возбужденным тоном, прозвучали почти жалобно. — Семьи Эйя и Хатара всегда были верны их Дому, но их тоже это коснулась! Одного он перевел в архивные чиновники почти без права что-то решать, другого понизил. Я уверен, они ничем не запятнали себя... Отец, что ты думаешь?

— Сядь.

— Не хочу, — Рииши описал круг по комнате, — Прости, не могу. Я просто не понимаю...

— Не они первые, ты же знаешь.

— Знаю, но тогда я считал — может, он успел что-то выяснить за такой короткий срок, может, это было необходимо...

Еще не старым был Аори Нара, крепким, но наполовину седым. И нога до конца не разгибалась — он, когда-то лихой воин, теперь ходил с палкой. Сейчас он сидел и смотрел на сына, который метался по комнате — как отдыхающий тигр смотрел бы на чертящих воздух ласточек.

— Дело не в том, что он снял этих людей. А в том, что сделал это слишком быстро, — Аори задумчиво потер переносицу. — Среди них и есть верные прежнему укладу, да и самому Дому Таэна. И это лишь первые шаги. А слухи уже поплыли...

— И ты их поддерживаешь? — с негодованием спросил молодой человек: не сдержался, и притих, осознав, что повысил голос на отца.

— Я думаю, что брат и честнейший господин Айю подложили ему, просторечно выражаясь, большую свинью. В таком виде оставлять дела было нельзя: даже старательные работники дом не построят, если все доски наперекосяк и гвозди кривые. Но и менять что-то так сразу было нельзя, ему, приехавшему из Столицы.

— С чего бы? Это их право, право хозяев Хинаи.

— Уже начали поговаривать, что он сам присмотрел себе другого хозяина. Вслух об этом никто не посмеет — и ты смотри не ляпни где-нибудь, но знать тебе надо.

— Почему все решили, что это не высылка, а подготовка смены власти? — сейчас молодой человек следил за тоном, но чувства все равно пробивались бурные.

По темному лицу Аори скользнула усмешка, добрая и грустная одновременно:

— Поживешь с мое, поймешь. Вот что. Ты водишь знакомство с Энори, приглядывай, как у них сложится, это человек, способный управлять людскими душами, — поднял ладонь: — Знаю, ты не умеешь и вообще не доносчик, но все же держи ухо востро. Ради семьи и провинции.

— Им-то с чего не ладить? На одной стороне.

— Ты меня понял, — терпеливо сказал Аори.

**

Вскоре младший Таэна знал об интересах Энори все, что мог узнать на скорую руку. Как и говорил Айю, Энори нередко вмешивался в ход судебных процессов, помогая кого-то оправдать, кого-то изобличить, и это, надо признать, было полезным. Только вот люди начинали больше ценить его, а не представителей закона. Но он не проходил мимо и других дел — беглых поселенцев, или крестьян, воспротивившихся указу. Если не мог смягчить участь провинившихся, помогал их семьям, особенно когда те лишались всего.

Хинаи велика, везде поспеть он никак не мог, да и Тагари не отпустил бы его, но десятка случаев за несколько лет хватило, чтобы Энори прославляли повсюду.

— Он не понимает, возможно, с чем заигрывает, — Кэраи задумчиво скатал донесение в трубочку. — Дар даром, но людям нельзя позволять слишком много. Любым — и крестьянам, и крупным чиновникам.

Вспомнились голодные бунты в соседней провинции Мелен пятьдесят лет назад...но тогда людьми двигал страх и отчаяние, а на что подвигнет безнаказанность?

Сидя за столиком, читал старательно написанные доверенными лицами строки.

Внук — не родной, по линии дальней родни — пожилой пары, мужчина был смотрителем моста в горах Юсен. Обоих уже нет в живых. Они воспитывали мальчика не с раннего детства, тот пришел к деду и бабке, будучи не младше десяти.

А теперь ребенок из леса завел приятельство с местными "рожденными в золоте", особенно с четырьмя наследниками высших Домов. Нет, ничего, разумеется, странного нет в такой дружбе — не с уборщиками же ему водить компанию. Но все эти Дома, словно созвездия вокруг центра неба — то одно взойдет, то другое. Надо не только со старшими, но и с их сыновьями познакомиться поближе.

С Нэйта и Аэмара все было ясно еще из скупых писем брата. Глава третьего Дома, Нара, долгое время был помощником Тагари, — он человек верный. Когда Кэраи уезжал в Столицу, еще служил, но из-за раны стал хромым, подал в отставку, и теперь заведует оружием Хинаи. Его и сыновей нужно держать на своей стороне. Но зачем первенцу Нара, Рииши, этот... предсказатель?

Ариеру Иэра... С ним вообще все непросто. Хороший веселый парень, неожиданно начал спиваться — господин Айю говорит, и красавицу жену забросил, и в семье из-за него неладно... Все надежды вот-вот и обратятся на второго сына.

Кэраи вновь пододвинул к себе свиток, где записаны были собранные по его указу сведения.

Что там еще про Энори? До неприличия любит театр. Вот приятельство более подходящее для внука смотрителя моста: водит дружбу с местным флейтистом, тот в целом человек, похоже, безвредный.

Сердечных увлечений вроде бы нет, девушек не избегает, но ничего серьезного; впрочем, в этом возрасте такое неудивительно. Из девиц квартала развлечений выделяет одну — Лайэнэ, судя по слухам, она в самом деле достойна интереса, Рииши Нара одно время тоже оказывал ей много внимания.

Одежды цветов, кроме черного, белого и серого, не надевает — эдакое постоянство, в Столице при дворе такой номер бы не прошел. Любит серебро — хм, подходит имени, — и белые драгоценные камни. Боевыми искусствами, кажется, не владеет, хотя из лука стреляет сносно для человека, которому занятие это совсем безразлично. Вечно возится с цветами, которыми заставил половину крыши и одну из больших комнат. Говорят, среди них есть и диковинки. Читает с интересом разве что трактаты о свойствах и видах растений и минералов... то есть, образование более чем сомнительное. Ну, спасибо хоть читать и писать умеет. Истэ постаралась...