Алийское зеркало

-Марион, тебя герцог ищет! — заглянул с лестницы лакей.

-Это еще зачем?

-Он мне не докладывается, сказал, чтоб явилась к нему, и всё, — пожал тот плечами и убежал прочь.

-Подожди меня здесь, — велела я Ири, и та кивнула. Пусть лучше побудет под присмотром Катрины, которая меня девчонкой помнит, чем окажется одна наверху, где полным-полно нетрезвых мужчин! — Катрина...

-Пригляжу, — махнула она гигантским половником. — Ири, а ты не стой столбом, порежь-ка вон овощи да ощипли пару гусей!

Я отряхнула передник, пригладила волосы и живо взбежала по лестнице. Мое счастье — годы меня почти не брали, как бабушку Берту и матушку, а то иные в моем возрасте уже старухи старухами! Повезло, ничего не скажешь...

-Ваша светлость? — присела я в реверансе, когда камердинер впустил меня к герцогу. — Чего изволите?

-Есть у меня к тебе разговор, Марион, — негромко произнес он, мучительно икнул, отпил из бокала и скривился. Это было не вино, а какой-то лечебный отвар, поняла я по терпкому запаху. Ну что же, если пировать несколько суток кряду, в самом деле худо придется, тем более, его светлость уже не мальчишка. — О твоей дочке.

Я заставила себя сохранять спокойствие, хотя внутри у меня что-то оборвалось.

-Красивая выросла девчонка, — продолжал герцог, — смышленая и обходительная. Приодеть, причесать — настоящая принцесса получится, а?

Я молчала, не понимая, к чему он клонит.

-Внук одного из моих уважаемых гостей, дэшира Урзы, увидел Ирену, — сказал он, а я попыталась сообразить, о ком он говорит.

Ах да, это тот раззолоченный вельможа, который все время мерз и требовал натопить сильнее и принести еще жаровен, хотя в его покоях и так стояла нестерпимая жара.

-Увидел и сказал, что хочет взять ее в жены, — продолжал он. — Это самый любимый из внуков дэшира Урзы, сын его единственной, ныне покойной дочери. Он не наследник и никогда им не будет, но дед потакает ему во всем, Марион, слышишь? Во всём! А мне позарез нужны его корабли и его связи, потому как торговля с югом — это не золотая, это бриллиантовая жила! И если я окажу своему дорогому другу крохотную услугу... — герцог улыбнулся, — он станет намного сговорчивее.

-Вот как... — сумела я выговорить.

-Да. Если мы сумеем угодить его обожаемому внуку, так похожему на безвременно покинувшую этот мир Алишу, да лягут облака коврами под ее ноги, — передразнил его светлость южного гостя, — переговоры пойдут намного легче.

-Но Ирена ведь простолюдинка, — прошептала я.

-Для южан это имеет значение только в том случае, если заключается политический брак, — ответил он. — В остальном... красота или деньги, или все разом, вот как они выбирают невест. Вдобавок... — тут герцог подался вперед, едва не опрокинув кубок. — Она не вовсе безродная, верно? Наши с тобою деды, Марион, были сводными братьями, и об этом не слыхал только глухой! Да и взглянуть на нас — похожи ведь, а?

-Да, ваша светлость, — ответила я, пытаясь сообразить, как теперь быть.

-И отец Ирены, сдается мне, был отнюдь не подлого происхождения, — хмыкнул он. — Сознайся наконец, от кого ты ее нагуляла? Уж не от дальнего ли нашего родственничка, виконта Иддена? Что глаза прячешь? Угадал? Больно уж девчонка на него в профиль похожа, а сам Идден давно носа к нам не кажет...

Я промолчала, решив, что так будет лучше, а виконт, которого я помнила крайне смутно, переживет приписанного ему внебрачного ребенка, тем более, девочку.

-Угадал, похоже, — довольно сказал герцог. — Ну да это уж мелочи. Сколько ей лет-то, запамятовал?

-Зимой будет двенадцать, — выговорила я. — Ваша светлость, она ведь еще ребенок! Как же...

-Ничего, вон какая кобылка вымахала, на все пятнадцать потянет, — фыркнул он. — В тебя статью пошла, похоже... А что молода, не страшно, на юге девчонок как раз в этом возрасте и отдают. Ну да мы годок-другой припишем для верности... И не благодари!

Я уставилась на него во все глаза.

-Что ей тут делать-то? — спросил герцог, допив свой отвар и передернувшись. — Замуж ее кто возьмет? Такой же, как ты? Да и не успеют присвататься — принесет в подоле, уж поверь. Чтоб мимо такой красоты пройти да не утерпеть — это надо святым быть, а у нас тут таких не водится. Сколько еще ты сможешь ее укарауливать? А то сама влюбится в проходимца какого-нибудь да и сбежит с ним. Так хоть пристроена будет, на золоте есть, на шелках спать, в собственном дворце жить...

'А потом она надоест этому мальчишке и отправится на кухню, а то и на невольничий рынок, — могла бы я сказать, но сдержалась усилием воли. — Или он подарит ее какому-нибудь из своих придворных. Вроде бы у южан это в ходу: оделять отличившихся конем из собственной конюшни, перстнем со своей руки, одеянием с господского плеча... наскучившая жена ничем не хуже!'

-Великодушие вашей светлости поистине безгранично! — сказала я, склонившись в реверансе как можно ниже, чтобы он не увидел моего лица. — Не знаю, как и благодарить вас за такое участие в судьбе моей дочери...

-Не благодари, — ухмыльнулся герцог. — Очень уж удачно сложилось... для всех, а, Марион? И у тебя голова болеть не будет о том, как бы дочку уберечь до поры да пристроить, и я живо старика Урза придавлю, мол, если хочешь внучка побаловать, подавай-ка договор на моих условиях! Каково?

-Вы всегда отличались большой дальновидностью и редким чутьем, ваша светлость, — смиренно ответила я.

-То-то же... — он подумал. — Так... У южан еще есть дела у наших соседей, но к зимним праздникам они вернутся... бедолаги! Уже теперь в сто одежек кутаются, а каково им будет зимой, а, Марион? Они, говорят, и снега отродясь не видывали, уж младшенький-то точно!

-В самом деле, им здесь неуютно, — подтвердила я. — В их покоях жарче, чем на кухне в разгар готовки.

-Топите, сколько прикажут, — кивнул герцог. — И вот еще что...

Он бросил мне увесистый кошелек.

-Справь девчонке приданое. И платье на свадьбу. Не королевское, конечно, но чтоб видно было: не простую служанку отдаем, а... скажем, дворяночку из бедных, не титулованную. Ясно? Справишься?

-Конечно, ваша светлость, — кивнула я.

-Ну, тогда иди. Да помалкивай покамест!

-Разумеется, ваша светлость, — ответила я, еще раз поклонилась и вышла.

Тяжелый кошелек оттягивал мой карман.

5.

-Я лучше в лес к волкам жить уйду, — заявила Ири, услышав, какой подарок приготовил ей на день рождения наш герцог. — Неужели никак нельзя отказаться, мама?!

Я только крепче прижала ее к себе: мы сидели на кровати в своей комнате и держали военный совет.

-Послушай еще вот о чем, — добавила я и пересказала все те доводы, которые мне самой не раз приходили на ум, и которые повторил герцог. — Я и впрямь тебя не уберегу, ты слишком красивая, Ири, но всего лишь служанка. А ты знаешь, что случается даже с дурнушками...

Она молча кивнула: о таких вещах дочь моя знала с малых лет, да и как не узнать, когда в замке служанки шмыгают туда-сюда и шепчутся о своих милых, а в деревне так уж и вовсе подобного не стесняются!

-Как ко мне бабушка никого не подпустила, даже не знаю. То ли времена другие были, то ли люди? А еще жив был старый герцог, он, бабушка говорила, виноватым себя чувствовал, что моего деда куда-то отослал, а тот не вернулся, и не велел нас с нею трогать. А нынешний, хоть и знает, что мы родня, а все равно...

-Не лучше племенной кобылы, — гневно фыркнула Ири.

-А кто знает, не лучше ли тебе будет замужем? Как он сказал — на золоте есть, на шелках спать... — пробормотала я.

-Конечно, мужу ноги целовать и до скончания века взаперти сидеть еще с десятком таких же... будто ты никогда не слыхала, как женщины у южан живут!

-Вдруг ты станешь любимой женой?

-А вдруг нет? — Ири обняла меня за шею и положила голову мне на плечо. — Я не пойду замуж, пускай это будет даже самый распрекрасный принц! А он вдобавок вовсе не принц и совсем не прекрасный, ты же видела!

Я видела, конечно. Внук дэшира Урза, Алиш, мог бы показаться симпатичным юношей, если б не был так толст. Должно быть, баловали его с раннего детства, держали на шелковой подушечке, сдували с него пылинки и подносили яства, каких только душа пожелает. А поесть южане любили...

Другое дело, что прочие-то и верхом ездили, и с саблями управлялись так, что любо-дорого посмотреть, и плясать были мастера на загляденье, а Алиш предпочитал возлежать на мягких подушках и наблюдать за остальными. Вдобавок капризен он был неимоверно, а еще вспыльчив и обидчив. С вельможами, правда, Алиш держался весьма обходительно и почтительно, но вот прислугу свою мучил несказанно...

А я еще подумала: надо же, для Урза Алиш — сын любимой умершей дочери, совсем как Ирранкэ для его деда! Вот так каприз судьбы... Они ведь совсем разные! А хотя, говорят, у судьбы двух одинаковых не бывает...

-Что, так и будешь до старости в девицах сидеть? — усмехнулась я, чтобы отвлечься.

-Когда-нибудь встретится... настоящий, — странным тоном ответила Ири. — Как тебе. А нет, так фальшивки мне не надо.

-Не о том мы говорим! — встряхнула я головой. — Так или иначе, рано тебе замуж! Это раньше в тринадцать отдавали, но то во времена моей бабушки... а тебе-то и двенадцати нет. А и исполнится — не отдам!

-Ты же сама сказала — никак не воспротивишься, если герцог приказал, — напомнила она.

-Именно.

Я отстранилась, встала и вынула из тайника тот кошелек, что передал мне когда-то Ирранкэ. Там оставалось еще куда больше половины, потому как зазря я деньгами не швырялась, да и семейству помогала умеренно, чтобы окружающие не заинтересовались, откуда это у меня лишние деньги, не подворовываю ли...

-Это откуда? — удивилась Ири.

-Отец твой оставил, — ответила я. — А я сберегла. Думала, пригодится тебе в приданое, когда замуж соберешься, на обзаведение хозяйством, то да сё, мало ли...

-Вот меня и собрали, не спросив!

-А это вот герцог дал, — я бросила рядом второй кошелек. — Тоже... на приданое для тебя, чтобы перед женихом стыдно не было.

-Мам... — Ири подняла меня свои невозможные глазищи. — Но это ведь такая прорва деньжищ! Давай просто возьмем их и сбежим! На это же можно свой дом купить и хозяйством обзавестись, как ты говоришь...

-А ты думаешь, зачем я их тебе показываю? — усмехнулась я и села обратно. — Послушай, никого поблизости нет?

-Никого, — на мгновение замерев, ответила она. — Все спят давно, умаялись. Так что же, мама?

-Надо сперва придумать, куда бежать, — ответила я, взвешивая на ладони кошелек Ирранкэ. — Так, чтобы сразу не отыскали. Герцог, сама понимаешь, страшно обозлится, если ты исчезнешь. Этак вот гости вернутся, а птичка-то упорхнула! И как с ними объясняться? Алиш разозлится, что ему новую игрушку не дали, дэшир осердится, чего доброго, и прости-прощай, торговый договор!

-И если нас поймают...

-Меня в лучшем случае на конюшне выпорют и в деревню сошлют коровам хвосты крутить, а тебя... Не знаю. Если до приезда гостей успеют поймать, то им отдадут, а если после...

Я замолчала.

Я долго уже размышляла о том, куда нам с Ири податься. Само собой, как можно дальше отсюда, может быть, даже через пролив... Но до побережья еще нужно добраться, а ведь уже зима на носу! Зимы у нас суровые, путешествовать на своих двоих и опытные странники не отваживаются, отсиживаются где-нибудь в тепле... А мы? Я, сроду не бывавшая дальше матушкиной деревни, да девочка-подросток — далеко ли мы уйдем?

Можно было бы купить лошадей, да вот беда: я не умею ездить верхом! Взять еще и повозку? Править-то я умею, телегой, во всяком случае, правила в деревне... Но как это проделать, не привлекая к себе внимания? Где держать этих лошадей? Корма им задать и вычистить я еще смогу, но вот запрягать и распрягать — та еще забота!

Нет, с лошадьми хлопот полон рот, а случись что — даже в лесу с ними не спрячешься. А на дороге беглецов выследить намного проще...

У матушки моей в погребе не отсидишься, там искать станут в первую очередь. Да она и сама убоится герцогского гнева, решит, что внучка от своего счастья бегает, да и шепнет, кому надо, где мы с Ири прячемся.

-Нужно уходить по первому снегу, — сказала вдруг она, до того сосредоточенно о чем-то размышлявшая. — Чтобы следы укрыл.

-На снегу, наоборот, намного виднее, — нахмурилась я, и вдруг вспомнила слова Ирранкэ: 'мы и на рыхлом снегу почти не оставляем следов'. Может, Ири сумеет не потревожить и снежинки, но мне это уж точно не по силам!

-Это как идти, — задумчиво проговорила Ири. — Главное — убраться подальше, а самые морозы лучше где-нибудь переждать. Только нужно такое место, где нас точно не станут искать...

-А что, если... — я прикусила губу. — Старая герцогиня!

-Что? О чем ты, мам?

-Вдовствующая герцогиня, матушка его светлости, — напомнила я. — Она живет в своем поместье к западу отсюда, днях в пяти, кажется. Он приглашал ее на праздник, а она ответила, что уже слишком стара для такого путешествия и увеселений. Ей никогда такое не нравилось...

-И ты думаешь, она нас пустит? — тихо спросила Ири. — И не выдаст?

-Не знаю, но очень на это надеюсь, — честно ответила я. — Ко мне она всегда относилась благосклонно. И тебя видела, когда приезжала навестить сына. Ты была еще совсем крохой, только-только научилась ходить... Ее светлость строгих нравов, но мне почему-то выговаривать не стала, вздохнула только, покачала головой и дала тебе старинную серебряную монетку на счастье.

-Эту? — Ири выудила из-за пазухи монетку: я пробила в ней дырочку, чтобы можно было носить на шнурке.

-Ее самую.

-Тогда пойдем к ней? Может, если ей всё-всё рассказать, она правда нас спрячет? Хотя бы до весны!

-Попытка не пытка, — вздохнула я. — Но придется тяжело, Ири. Мы с тобой никогда так далеко и надолго не уходили, а ведь придется нести с собой и вещи, и припасы — как знать, сможем ли мы купить что-нибудь по дороге?

-А зачем нам идти по дороге? — нахмурилась она. — Пойдем напрямую, лесом.

-Ты смеешься? Я в трех деревьях плутаю!

-А я нет, — серьезно сказала Ири. — Да и... волки выведут. Только надо одеться потеплее и взять одеяла, а то в лесу ночевать холодно, а огонь не разожжешь — заметить могут.

-Так и замерзнем где-нибудь под кустом, — мрачно пошутила я, пряча кошельки.

-Лучше уж так, чем на всю жизнь в клетку, — ответила Ири и накрылась одеялом с головой.

Я посидела еще немного, потом улеглась рядом, обняв дочь покрепче, а она, успевшая уже задремать, прижалась ко мне, как делала это всегда.

'Ирранкэ, — сказала я, глядя, как медленно движется серп луны за окном, — что мне делать? Куда ни кинь — всюду клин! Останемся — Ири, радость мою, отдадут этому толстяку на забаву. Сбежим... как знать, останемся ли живы? Волки-то нас не съедят, но замерзнуть зимой в лесу — проще некуда!'

Ири повернулась во сне, сбросив одеяло, я потянулась укрыть ее и замерла: лунный свет падал на ее руку, и мне показалось, будто на коже проявляется едва заметный светящийся рисунок, тонкий, замысловатый... Такой же или похожий я видела у Ирранкэ. Но у него... я думала, это татуировка. У Ири же не было подобных отметин на коже, я все ее родинки наперечет знала! Тут луна зашла за облако, в комнате потемнело, и сложная серебристая вязь на руке Ири, померцав, исчезла. Но не померещилось же мне?