5.2) наибольшему разрушению подверглась кора головного мозга и поверхностные слои мозжечка;
5.3) слабая активность аналогичных областей мозга раккона не может служить аргументом в пользу теории профессора Соловьёва Г.А. "О защитных механизмах на подсознательном уровне";
6) дальнейшие исследования выходят за рамки заданной программы.
Выводы:
а) аппаратура, включая транслятор "Сфера", отработали в штатном режиме, приведя структуру головного мозга к требуемой;
2) поэтапное слияние нервных систем выполнено правильно;
3) вытеснение активных областей выполнено с коэффициентом 0,87, что указывает на замедленный обмен с корой головного мозга Rakkon sapiens;
4) причины вышеуказанного явления выходят за рамки частной теории нейропереноса вида "Биологический объект — биологический объект";
Конец записи.
* — спорный момент, в связи с ограниченным доступом к материалам Первой Межзвёздной экспедиции;
** — основано на анализе вероятной эволюции ракконов как вида, на одной из планет за пределами Солнечной системы. Требует дальнейших исследований;
* * *
— лишь иллюзия, с технической точки зрения именно сознание Анатолия находится внутри.
Глава 7.
Как и вчера, как и тысячи лет назад Солнце дало о себе знать. Тускнело большинство звёзд, чей холодный свет оказался не в силах соперничать с мощью местного гиганта. Они таяли целыми созвездиями, оставляя после себя лишь бесконечное синее небо. Наконец, горизонт стал светлеть, заставив померкнуть самых стойких ночных гостей, стремившихся донести свой свет через невообразимые световые столетия. Последней, как бы нехотя, исчезла яркая соседка Земли — Венера. Первые лучи Солнца, вырвавшись из-за горизонта, скользнули по лицу, заставив стоящего возле ограждения человека прищуриться. Прохладный воздух, пока не тронутый утренним теплом, приятно холодил, немного взбодрив после вчерашнего тяжёлого вечера с не менее беспокойным сном; это было как раз тем, чего он хотел сейчас. Выдохнув облачко пара, он потёр руки друг о друга, после чего засунул их в карманы. По крайней мере, это лучше, чем принимать стимуляторы.
Здесь, вдали от шумных мегаполисов, воздух был особенным. Это нельзя объяснить с разумной точки зрения, современные системы фильтрации способны избавить его от любых примесей, доведя химический состав до известного соотношения из учебников, либо снабдив любым ароматом, дав возможность ощутить себя в лесу или на берегу моря. Может, всё дело в восприятие общей картины, открывающейся перед глазами? Словно пытаясь найти ответ на невысказанный вопрос, профессор подошёл ближе к ограждению... Сверху открывался превосходный вид на территорию вне Института: вдали, насколько хватало взгляда, тянулась равнина, очерченная невысокой грядой скал, чьи пологие склоны были одеты в редкое покрывало невысоких деревьев. Где-то там, за многие сотни километров, круглосуточно бурлила жизнь в человеческом муравейнике, жужжали глиссеры, рассекая пространство между высотных зданий, миллионы людей спешили по своим делам, погрузившись в мир собственных иллюзий. Современный ритм жизни затягивает подобно трясине. И превращает в бездушные механизмы, лишённые проблесков разума. Страшно, когда вокруг тебя исчезают люди, оставляя в одиночестве... В последнее время его всё чаще посещала нехорошая мысль — чем же тогда здесь лучше, в мирке, отгороженным от уставшей планеты высокими технологиями? Или он просто устал за все эти годы, проведённые за работой вдали от кипящей цивилизации? Постояв минуту с закрытыми глазами, Джефферсон бросил последний взгляд на поднимающееся Солнце, и отправился к выходу с крыши. Прежде чем дать закрыться дверям, он ещё раз оглянулся. Надо чаще приходить сюда по утрам. Сложно поверить, но встреча рассвета всегда помогала снять напряжение, накопившееся за рабочий день...
На этот раз он даже не воспользовался привычной лестницей, находящийся за неприметной тяжёлой дверью — не стоит сегодня тратить заряд утренней энергии по всяким пустякам. А дела предстояли серьёзные. Нейробиолог пока взвалил всю работу с пациентом Института на себя, дав возможность коллеге и прямому начальнику решить несколько спорных вопросов, возникших за последнее время. Многие из которых касались СБ Земли, проявляющей всё больший интерес к проекту. Они не верили в успех с самого начала, однако выдали тогда, уже известному в узких кругах, специалисту по биоконструированию, генный материал, доставленный Первой Межсистемной. А спустя три года в Институте появился немолодой биолог по фамилии Брендон. Живой свидетель событий на планете-курорте. Как же это было давно... Едва ощутимый толчок выхватил его из объятий воспоминаний. За открывшимися дверями лифта открылся вид на общую столовую. Помещение, по сравнению с любой лабораторией на верхних уровнях, являющимся вопиющим нарушением пользования имуществом Федерации. Кому-то однажды надоели невзрачные стены, и они, применив весь свой талант художника, внезапно открывшийся после работы, украсил каждую видом экзотических, по современным меркам, мест. Горная долина, мимо которой сейчас прошёл Джефферсон, была лишь их малой частью. Хорошо, что в голову "художников" не пришла идея проиллюстрировать темы работ в Институте. Комиссия непременно бы оценила. Подвинув лёгкий стул, не лишённый изящества, он сел к допивающему свой чай Соловьёву. За столом напротив, завтракало ещё три человека. И больше никого на всех трёхстах квадратных. Странно для столь раннего часа.
— С добрым утром, — поприветствовал его нейробиолог, ставя кружку на поднос, отметив про себя покраснение глаз коллеги, — мог бы и выспаться сегодня.
— Не вариант. Тем более, как ты знаешь, я не могу пропустить момент рассвета. Стоит проспать, — Джефферсон покачал ладонью, — и хожу целый день сам не свой.
— Так... — Геннадий завернул рукав рубашки, обнажив металлический браслет с коммуникатором, — в девять у меня Анатолий. Надо потрясти тех гавриков, сидящих в медицинском. Увидимся вновь только вечером, когда освобожусь. Кстати, наш крылатый интересуется происходящим в Институте после его переноса.
— Например, что произошло со старым телом?
— Пока ещё нет. Но ты же знаешь, всё может случиться.
Собеседник встал из-за стола.
— Версию происходящего лучше продумать заранее. Всё, пока.
Проследив с задумчивым видом за удаляющимся нейробиологом, Джефферсон решил последовать его примеру и, наконец, позавтракать.
* * *
— Сосредоточься. Пробуем ещё ...
Стараюсь максимально расслабиться, лёжа плашмя на мягком полу. Это "ещё" я слышу сегодня, наверное, в сотый раз... Передо мной лежит важная, с точки зрения продолжения проекта, задача: научиться чётко говорить, используя мыслеречь. Звучит просто, но на деле же... Я и не подозревал до этого, какой может быть в голове беспорядок! С человеческим мозгом было как-то проще: он "учился" вместе со мной с самого рождения, без особого контроля с моей стороны, будучи доступный сознанию весь и сразу. У раккона же... Любая работа с образом в голове, осмысленное движение в пространстве — всё это требовало непрерывного контроля. Стоит чуть отвлечься и картинка распадается, либо начинает требовать неимоверных усилий, чтобы только удержать её на месте. Притом, что каждый угол сознания хорошо известен — полный контроль, кроме автономных процессов, вроде сердцебиения или дыхания во сне. Т.е. "Я" занимал весь доступный объём. Как-то так...
Первые дни в теле раккона дали о себе знать не только увеличением в размерах и появлением нечеловеческих инстинктов, подкреплённых внушительным арсеналом зубов и когтей. Открыть себя заново — вот что стало главным для меня. Да... Прожив с рождения человеком, на многое просто не обращаешь внимание, принимая как данность. Теперь же я внутри раккона и вижу его глазами, двигаю его лапами и ушами, все ощущения, что доступны ему, доступны и для меня. Органы чувств стали другими — зрение, слух, осязание, обоняние. Тела окружающих теперь окутаны слабо светящимся ореолом, мерцающим вне зависимости от освещённости. С подачи сотрудников, что узнали о необычном даре, я назвал эти ореолы аурами. Профессора лишь разводили руками, не в силах дать внятное объяснение. Необычная способность нового тела отчасти скомпенсировала проблему общения с людьми — не все были готовы говорить со "зверем". А так, любая эмоция немедленно отражалась на цвете, подсказывая, как лучше войти в контакт, пусть и односторонний.
В остальном же...Стоит немного проникнуть внутрь себя — сразу же ощущаешь присутствие иного, шевелящегося на самом краю сознания. Пытаешься "увидеть" его, хотя бы "прикоснуться" и наталкиваешься на...
"Пустоты".
Где никого.
До сих пор не могу забыть их парализующее воздействие, когда изменяется само восприятие времени. Неужели игра воображения? Или нет?
Течение мыслей резко замедляется, ты словно пересекаешь неосязаемую границу между сознаниями. Изображение перед глазами уходит в сторону — вместо него Ничто. Да, именно ничто. Ты изо всех сил сопротивляешься, чтобы преодолеть барьер, отделяющий от остального, чтобы в следующее мгновение вернуться в реальный мир...И никакого страха при этом, вот что странно. Где эта грань, простирающаяся между сознаниями? И если "я" занимаю лишь четверть нового мозга, то почему с каждым днём "пустот" становится меньше? Расту? Чую, самокопание в ближайшем будущем даст о себе знать.
Инстинкты же... Пользы от них, пожалуй, больше, чем вреда. Уверенная ходьба на четырёх лапах тому подтверждение. Эх, вот бы и остальное так гладко выходило...
Пока ассистент отвернулся в сторону, я с тоской рассматриваю свои крылья. Большие и в сложенном состоянии, напоминали о возможностях нового тела — но сейчас они не более чем две лишние конечности. Раскрывались в самый неподходящий момент, цеплялись за окружающие предметы, заставив изменить планировку в помещении. Стоит потерять контроль над ними (хватит проявления эмоций в новом теле) и кто-нибудь обязательно оказывается сбитым с ног... Длинный хвост, увенчанный пушистой кисточкой, таких хлопот не приносит: главное что бы не мешался под лапами и не попадался на пути приставленной группы Джефферсона. И на моём собственном. Немного воображения, чтобы "почувствовать" продолжение тела, и он лежит у задних лап, либо висит в воздухе, лишь чуть подрагивая самым кончиком, в зависимости от ситуации.
Нет, на сегодня хватит — поднимаюсь на лапы и, покачав головой на немой вопрос ассистента, выхожу из зала. Человек провожает меня хмурым взглядом — очередной срыв графика. Кто же виноват, раз фраза, сказанная после пробуждения в лаборатории, совпала по времени с колебаниями, вызванными разрывами связей с машиной? Пока выручает примитивный набор жестов, понятных всем, да пластиковая доска, на которой удобно писать, держа в руке мелок. Корявым почерком. Объяснить же механизм мыслеречи так не смогли — по сути, я первый, кто сможет описать происходящее. Когда вернусь от ракконов. Если вернусь...Обойдя широкую беговую дорожку, устраиваюсь на пружинящем "матраце", положив голову на передние лапы. Или руки, смотря, что ими делать. Что-то слишком часто приходят невесёлые мысли о возможных перспективах миссии. Ну, научусь говорить и летать, высадят меня в лесу, откуда своим ходом доберусь до поселения. А дальше? Прикинусь потерявшим память? Хм, если маги и вправду не смогут (как вариант, не будут знать, Кого искать) проникнуть в разум, то худо-бедно сойду за попавшего в беду. Куда в таких случаях определяют? Если планета слабо заселена, то должны определить кого-то в опекуны (или учителя, раз я "забыл" основы магии). Лишь бы не привлекать к себе излишнего внимания. Надо быть оптимистом.
Свет заслоняет человеческая фигура. Втягиваю носом воздух, не поднимая глаз на подошедшего — Светлана. Снова принесла мне обед. Остальные на такое нарушение — не положено нянчиться с пациентом — смотрят сквозь пальцы. Или положено? У Джефферсона сразу не поймёшь, что можно, а что нельзя. Между тем, она ставит посуду и садится неподалёку. Когда научусь сносно говорить, обязательно спрошу её, а пока остаётся поддержать репутацию "разумного", т.к. воображение отказывается представлять раккона дома, едящего подобно животному. Поэтому сажусь на пятую точку и заглядываю в поднос. Мясо. Не те сероватые блины, белковый суррогат, продающийся в большинстве магазинов, доступных среднему жителю города, а настоящее, волокнистое, со следами крови. Не менее десяти килограмм. Беру аккуратно первый кусок пальцами и, оторвав когтями половину, отправляю в рот. Чуть пожевав, глотаю. Мммм... Пусть сырое, но какое оно вкусное — на миг забываю, что сейчас хищник с своими предпочтениями.
* * *
Как оказалось, настоящее мясо на обед было не единственным сюрпризом на сегодня. После обеда ко мне зашёл сам Джефферсон с каким-то пакетом в руках. Мда, последнее время он спит какими-то урывками — от вошедшего человека исходило нечто вроде ауры усталости. Как ещё описать увиденное — чуть мерцающий силуэт? Или опять показалось? Но глаза, в которых всегда плескалась энергия, сейчас были какими-то... тусклыми. И всё из-за меня. Точно. СБ, по слухам, славится своим упорством в достижении поставленных целей, также как и требованиями к другим. Пока я приходил в себя, осваивая новое тело и убивая время в безуспешных попытках нащупать ключ к мыслеречи ракконов, руководителя проекта доставали днём и ночью. Именно такое впечатление он произвёл, когда буквально влетел сюда, едва разошлись двери. Переговорив с ассистентом (о чём именно, мешало стекло перегородки), с которым я занимался с утра, и профессор сидит в паре метров на стуле, выкладывая содержимое пакета на столик с терминалом. И вид у него при этом озабоченный. Стараясь не выглядеть совсем уж одичавшим, принимаю позу, чтобы голова собеседника доставала хотя бы до моей. Проще говоря, ложусь на живот, подобрав под себя лапы.
— Я сегодня переговорил с нейробиологом, курирующим проект и пришёл к выводу о несостоятельности опытных методик для пробуждения мыслеречи, — при этих словах Джефферсон устало вздохнул. — Так мы не уложимся и в полугодовой срок. Поэтому с завтрашнего дня попробуем альтернативу.
Лежащий в стороне хвост нервно выстукивает по полу. Делаю на лице заинтересованное выражение, к которому добавляю чуть наклонённую набок голову. Раз не умею говорить, буду применять те же жесты, что и с медперсоналом. Это не осталось незамеченным.
— Сомневаюсь, что такие простые жесты принесут плоды в общении с настоящими ракконами, — вдоволь полюбовавшись моим дергающимся хвостом, собеседник качнулся на стуле, отчего тот повис в воздухе передними ножками. Руки же оказались скрещены на груди.
— Но это скорее к Геннадию Алексеевичу, — стул вернулся в прежнее положение. — Попробуй обойти вокруг меня.
Я непроизвольно дёрнул ухом под серьёзным взглядом Джефферсона. Обойти стул? Про себя я ещё подумал "Что за глупая просьба?". Можно, почему нет. Мне не трудно. Сделав полный круг, останавливаюсь почти вплотную к сидящему.
