Орбита мира

— А вы не военные, — уверенно решил Васильев, пока медик помогал ему выпутываться из тугого лётного скафандра.

— Я врач, Юлик — бортинженер, Виталий Никитин — тот да, полковник и ГСС, что есть, то есть, — объяснил его новый знакомый и протянул руку. — Степняков. Валентин Степняков.

— Васильев, — откликнулся подполковник. — Владимир. Будем знакомы.

И тоже протянул свободную от скафандра руку для неожиданно крепкого рукопожатия.

— Ну, будем знакомы, — Степняков помог Васильеву избавиться от нижней половины скафандра, и теперь недовольно смотрел на всё, что было у подполковника закреплено под ним. — Это тоже всё нужно снимать. И в первую голову этот ваш санитарный набор. У нас в ближайшее время на борту станет ещё жарче. Не исключаю, что градусов до пятидесяти.

— Что-то с охлаждением? — настороженно вскинулся подполковник. Легендарный вылет "первой космической парилки" Комарова на страницы газет в настоящих подробностях так и не попал, но вот сами космонавты знали о нём куда лучше, чем хотели. Некоторые — так и на своём опыте.

— Да не работает оно, — без прикрас ответил Степняков. — И всё остальное тоже. Свет вот дали кое-как, а ориентации станции нет и в ближайшее время не будет. Что у нас с энергией получится на борту — только командир и Юлик и знают. Поэтому, если вы можете помочь с ремонтом — помогайте. Сейчас, я только шмотки вам подберу, для одних трусов ещё рановато.

Скафандр и нижнее лётное бельё отправились на стенку, под эластичные крепления. Санитарный блок медик задумчиво повертел в руках, но всё же нашёл как сложить и убрал в один из бесчисленных настенных шкафчиков. Для чего эта жизненно важная для пилотов "лаптей" штука нужна и как работает он явно понял, но столь же явно видел её примерно в первый раз в жизни.

— Держите, товарищ подполковник, — Степняков закончил с экипировкой Васильева и толкнул ему свёрток местного белья через полутёмный отсек. — Там футболка и шорты, должны налезть.

Шорты оказались простой спортивной одеждой, без изысков, а вот на футболке красовалась целая картина — завитушки слогана My little pony, радуга и разноцветные четвероногие мультяшки. Очевидно, те самые пони.

Что подобная несерьёзная и явно иностранная тряпка может делать на борту советской космической станции, подполковник Васильев не понимал в принципе, но различных несуразностей вокруг и так накопилось уже столько, что оставалось лишь внимательно следить за происходящим, молчать, всё запоминать и держать на всякий случай кобуру на поясе.

— Вы ребят извините, — продолжил врач, пока Васильев переодевался, — но мы тут действительно загибаемся. И вполне загнёмся, если не успеем с ремонтом. Им особо разговаривать некогда, без регенерационного блока и управления климатом мы тут даже на кислородных шашках долго не протянем.

— Помощь с чем нужна? — Васильев затянул ремни кобуры поверх одежды и повернулся к медику.

— Со всем, — честно ответил врач. — Но у них там втроём уже не повернуться, я только светил, а вчетвером будем просто мешаться. Так что они мне тут дали схему, и я очень надеюсь, что мы с вами сойдём вдвоём за одного ремонтника. Если причина неполадки та же самая, то это будет просто долго и утомительно, без особых подвигов.

— Хорошо бы, — согласился Васильев. Незнакомое даже на вид оборудование вызывало у него ряд сомнений в своей компетенции. — А что ремонтируем?

— Толчок, — без прикрас ответил врач. — Без него через пару часов нам тоже несладко придётся.

— У вас тут что, настоящий туалет есть? — не поверил Васильев.

— Есть, — подтвердил Степняков. — Только он...

— Не работает, я помню, — подполковник улыбнулся. — Вот же вы тут живёте! Туалет у них! Может, ещё и душ?

— И душ тоже, — согласился медик. — Но без него мы пока на влажных салфетках поживём, а вот туалету они замена, извините, плохая.

Тревожная атмосфера на борту неисправной станции неминуемо передалась и новому гостю. Обещанная работа действительно оказалась не столько грязной, сколько долгой и утомительной. Вся санитарная часть космического туалета пребывала в полной исправности, неполадки пришлось искать в технической. Но зато и воспользоваться им по окончанию ремонта оказалось сплошным удовольствием. Тем более редким, что на борту космопланов такой роскоши просто не было, и даже в следующем из проектов, куда более совершенном, не предвиделось.

Торжествующий вопль соседей наглядно доказал, что возня командира экипажа и бортинженера с регенерационной системой успешно закончилась. По тяжёлой атмосфере станции это пока что не чувствовалось, но в будущее экипаж станции смотрел куда спокойнее, чем раньше.

— Так, санитарный перерыв, — объявил Степняков и покосился на часы. — Давайте, по старшинству. В обязательном порядке, а то доиграемся.

— Ну ты молоток, Айболит! — восхищённо прокомментировал это Юлий Бороденко. — Справились таки!

— А то! — довольным тоном прокомментировал это медик. — Знай наших!

— Товарищи, я всё-таки настаиваю, чтобы ремонт дальней связи был следующим в программе ремонта, — предложил Васильев. — У нас там внизу минимум четыре машины дежурят на полной готовности, можно хотя бы какое-то снабжение наладить.

— Да, не помешало бы, — согласился бортинженер. — Айболит, давай нашего гостя накорми, пока мы тут закончим, и будем думать, как дальше работать.

Кухня вызвала у Васильева очередное искреннее удивление. Больше всего — холодильник с остатками фруктов.

— Витамины, — пояснил медик. — Сами понимаете.

— Ну вы тут и живёте, — восхитился подполковник и прикончил банан. В невесомости тот ожидаемо стал не таким вкусным, как на Земле, но всё же несомненно оказался на вкус и запах именно что свежим бананом. — Наши орбитальные пайки рядом не лежат! Это кто же вас так снабжает?

— В этот раз вроде бы флот, — почему-то виноватым тоном ответил Степняков. — Кажется у подводников склад разорили.

— Фло-от? — не поверил Васильев. — Мы что, Америка что ли, чтобы флот космосом занимался?

— Кстати, о космосе, — вспомнил Степняков. — Товарищ подполковник, мы тут видели кое-что загадочное...

— Где? — Васильев почти моментально собрался.

— Сейчас гляну, над чем пролетаем, может скоро получится всё показать, — медик подлетел к иллюминатору и замер. — Так, где это мы...

— Над Китаем, — первым сориентировался подполковник. — Сейчас руины Владивостока покажутся как раз. Вон, смотри...

Окончательно Степнякова добило то, что Васильев постарался не только принять вертикальное положение, но и на мгновение вытянул руки по швам, словно на торжественном построении.

Мемориальном построении.

Исполинское горелое пятно на месте города воспринималось куда тяжелее пустоши Канаверала. Битая щебёнка зданий, обгорелые сопки и чёрная от ядерного пламени лесная засека длиной верных километров пятнадцать за городом в окружении воды смотрелись контрастной гравюрой.

— И вот каждый раз, когда мы задумываемся, нахрена это нам всё, нахрена здоровье гробить, терять людей на аварийных посадках и неполных отделениях, техников нахрена гидразином морить — туда вниз смотришь, и видишь ответ, — нарушил минуту скорбного молчания Васильев. — Такие дела, товарищ Степняков.

Первым, что он заметил, когда отодвинулся в сторону от иллюминатора, стали мрачные лица двух остальных членов экипажа станции.

— Так, — мрачно сказал Никитин. — И сколько лет мы отсутствовали? Когда вы повоевать успели?

— Что? — Васильев опешил.

— Год сейчас какой! — не выдержал бортинженер.

— Тысяча девятьсот шестьдесят седьмой, — с недоумением ответил Васильев.

— Уй, мля-а... — не сдерживаясь протянул тот. — Командир, ну мы и попали!

— Возможно, — согласился Никитин. Взгляд от пепелища на месте Владивостока он не отрывал. — В таком случае, восстанавливаем связь, и ждём помощи. Станцию нужно спасать. Товарищ подполковник, я надеюсь, вы нам поможете?

— Помогу, — напряжённо согласился Васильев. — Но у меня для вас плохие новости.

— Какие у вас могут быть для нас плохие новости? — опешил Никитин. — Чтобы ещё хуже тех, что уже есть?

— Вот эти, — Васильев мрачно ткнул рукой в иллюминатор.

Металлическое яйцо шлема космического скафандра перекрыло вид настолько внезапно, что обитатели станции нервно вздрогнули. Лица под светофильтром разглядеть конечно не получалось, но вот американский флаг и чёткая трафаретная надпись с фамилией астронавта оказались на виду. Равно как и закопчённый ствол винтовки. Смотрел этот ствол прямиком в иллюминатор.

— Что ж ты не сдохнешь-то никак, падла американская? — забыв о любых приличиях выругался подполковник Васильев.

Американская падла бликанула светофильтром и снова демонстративно постучала стволом по иллюминатору.

Флайт-коммандер Шепард намеревался во что бы то ни стало провести свою космическую инспекцию.

Глава 7

— Тысяча девятьсот шестьдесят седьмой, а? — тихо повторил Юлий Бороденко, пока оба военных готовились встречать незваного гостя. Новость оказалась не из тех, что легко переварить.

Командир экипажа и местный подполковник напряжённо ждали неподалёку от люка. Гражданских специалистов, не сговариваясь, задвинули подальше за спину. Возможно, что и зря — предоставленные только себе, те слишком растерялись.

— Интересно, как они тут ухитрились так с ума посходить? — задумался вполголоса Степняков. — У нас ведь тоже хотели, но обошлось же как-то.

— А он тебе сейчас объяснит, как, — мрачно ответил Бороденко. — Давление только уравняется в шлюзовом, и объяснит.

Гул механизмов шлюза без постоянного фона научных и бытовых компонентов станции оказался слышим куда отчётливей, чем прежде. С учётом того, кто находился сейчас на другой стороне герметичного люка, это пугало.

— Слышь, Юлий, — тихо сказал медик. — А нас-то больше.

— Что? — не понял Бороденко. — Айболит, ты о чём?

— Четверо против одного, — пояснил Степняков. — Пусть даже и с винтовкой. Он уже внутрь забрался, теперь ему нас просто снаружи расстрелять не получится.

— Жить хочет, вот и забрался, — буркнул Юлий Бороденко. — Чем ему там дышать снаружи после такого прыжка через космос, подгузником своим?

— Так я к чему веду, — медик перешёл на лихорадочный шёпот. — Он там один. Пусть и с винтовкой. Напуган. Воздуха нет. Компрессионка у него точно. Руки трясутся. Жара на борту, а ему даже толком не раздеться. С Васильева ручьём текло.

— Зато у него ружьё, — мрачно сказал Бороденко.

— А у нас? — тут же откликнулся Степняков. — У нас одних только пистолетов два!

— Как два? — не понял бортинженер. — Местный с одним пришёл!

— А в спускаче! — напомнил медик. — Трёхстволка и мачете!

— Да ты охренел! — яростно прошипел бортинженер. Затем посмотрел на то, с какими напряжёнными фигурами ждут американца оба военных и задумался.

— Пошли! — толкнул его в бок Степняков. — Как-то не по душе мне эти пираты двадцатого века!

— А стрелять в него ты сам будешь, Айболит? — спросил Бороденко.

— Да, — односложно произнёс в ответ медик. — С потолка.

И демонстративно указал на разноцветные поверхности отсека. Действительно, хотя в невесомости можно было одинаково хорошо (точнее, одинаково плохо) работать под любым углом, станцию изначально красили в три разных цвета — для пола, стен и потолка отдельно. Расположение света, больших предметов, скоб и поручней этому примерно соответствовало. Подсознание гостей станции подстраивалось к этому раскладу ещё в первые минуты на борту — и сохраняло такое восприятие до конца полёта.

— А может получиться, — согласился Бороденко. — Но что-то мне как-то не по себе.

— Мне тоже, — подтвердил Степняков и первым толкнулся ногами к внутренним отсекам станции. — А что делать? Ты вот можешь гарантировать, что он тут просто не поубивает всех нафиг, именно потому, что один?

— Не могу, — Бороденко недовольно дёрнул головой и двинулся вслед за медиком. — Чёрт с тобой!

Военные ухода двух гражданских специалистов так и не заметили. Крышка люка шлюзового отсека наконец пришла в движение. На борт станции окончательно поднялся американский орбитальный инспектор.

Прыжок через космос для него даром не прошёл. Ручное маневровое устройство, внутри станции полностью бесполезное, так и болталось в креплении на груди скафандра. За откинутыми забралом и светофильтром шлема виднелось насквозь мокрое от пота лицо с тёмными провалами глаз. Лётный скафандр изначально кроили под работу полусидя-полулёжа в тесной кабине, поэтому американец в нём ещё и ощутимо сутулился.

За винтовку он цеплялся мёртвой хваткой.

— Руки за голову! — с жутким акцентом потребовал американец. — Сдать оружие!

— Это научная станция, — попытался объяснить Виталий Никитин. Понимаете? This is a science station! We have no weapons on board!

— Быстро! — нервно потребовал его собеседник. — Или я буду стрелять!

Нервничал он так, что того и гляди и правда мог открыть пальбу. Чего могут натворить в крохотном объёме станции почти в упор винтовочные пули командиру экипажа не хотелось и думать.

Подполковник Васильев посмотрел на закопчённый ствол в руках Шепарда, и медленно начал расстёгивать портупею. Саму кобуру он так и оставил закрытой на все защёлки и герметизирующий клапан. У американца это вопросов не вызвало. Он просто дождался, когда подполковник толкнёт кобуру в его сторону, поймал её за ремень и намотал его на свободную руку.

— Тут были ещё люди! — заявил он. — Они должны прийти сюда!

— They are civilians, — в очередной раз попытался урезонить его командир экипажа. — Гражданский персонал. Не военные!

— Не важно! — американец понял, что можно больше не мучить скудный запас слов из русско-английского военного разговорника и перешёл на свой родной язык. — Немедленно зовите их сюда! Без глупостей!

— Юлий, Валентин! — Никитин понял, что за время напряжённого диалога оба гражданских специалиста действительно куда-то пропали, и недовольно повысил голос. — Тут американец очень волнуется. Вы бы шли уже сюда, пока он и правда стрелять не стал, а?

— Угу, мы придём, а он стрелять, мля, и начнёт, — буркнул из глубин станции врач. — Это тебе, военному, легко, а нам под стволом торчать? Вот уж нахер!

Виталий Никитин на какое-то мгновение остался без слов. Чтобы всегда корректный медик в разговоре с ним перешёл едва ли не к мату в нарушение любой субординации, должно было произойти что-то небывалое.

— А оно и произошло! — оторопело понял Никитин, и решил проблему чисто военным способом.

— Айболит! — рявкнул он вглубь станции. — Если ты не прилетишь сюда, закидывая ноги хорошо вперёд ушей, я тебе их сам выдерну и спички вставлю, понял? Оба пулей сюда!

Американец тяжело дышал. В скафандре жара и духота станции неминуемо брали своё. Открытый шлем не помогал. Ствол винтовки слегка покачивался между Васильевым и Никитиным.

— Быстро, — на своём чудовищном русском снова напомнил Шепард. — Или я стреляю.

— Не надо, — попросил его Никитин. — Они уже идут.