Звезды нового неба

Мы дружно угукнули.

-Исходя из всего сказанного, инструкции будут такие: встречать девчонку и развлекать ее светскими беседами будет Олег, а все остальные пусть сидят на своих рабочих местах и даже носа в коридор не кажут, пока она не отбудет восвояси.

Я только-только начал свыкаться с мыслью о завтрашнем выходе, как на мою голову свалилась новая напасть.

-Но почему опять я!? — в отчаянии я всплеснул руками и едва не заехал Гильгамешу в ухо.

-А кто, по-твоему, должен ее ублажать? Я, что ли? — Борис ехидно ухмыльнулся.

-Ну… быть может… — м-да, с присущей нашему капитану специфической манерой разговаривать нашей посетительнице может потребоваться переводчик. Тут он прав, людей с подобным лексиконом допускать до деликатных материй нельзя.

Я перевел взгляд на Гильгамеша и едва снова не поперхнулся, попытавшись представить чувства молоденькой девушки, выплывающей из шлюза и натыкающейся на такого вот… Тоже не годится, да и экскурсовод из Гильгамеша никудышный. Из него каждое слово надо гвоздодером выковыривать.

Но тогда…

-А как же Жан!? У него-то язык хорошо подвешен. Уж всяко лучше моего.

-Oui, en effet, — с неожиданным пылом поддержал меня повар, — чем я тебя, Боров, не устраиваю?

-Вот если бы я все же хотел учинить грандиозный галактический скандал с последующим разрывом всех отношений еще лет на сто, то ты бы меня устраивал целиком и полностью. Но не сегодня. Не на этот раз.

-Да что с ним не так-то!? — не вытерпел я.

-Ты не представляешь себе, юнга, какой он жуткий бабник! Ни одну юбку мимо не пропускает! — Борис помотал лысой головой, — не-е-е-т, путь лучше запрется у себя в камбузе и не высовывается. Я рисковать не хочу.

-Жан!? — от удивления меня аж перекосило, — бабник!?

При его лошадиной внешности подобное предположение выглядело совершенно абсурдным. На роль донжуана он совершенно не подходил. Я бы на его месте старался по возможности вообще поменьше из дома выходить, чтобы девушек не распугивать, не говоря уже о том, чтобы завязать с какой-нибудь из них знакомство. Хотя… если существует теоретическая физика, то и Жан вполне мог быть бабником-теоретиком…

-Я никогда не понимал этих женщин, — Борис словно решил ответить на мой невысказанный вопрос, — никак в толк не возьму, что они в нем находят? Может, он какие феромоны особые источает, не знаю. Бабы липнут как мухи, честное слово. Вот только потом ему иногда от их мужей бегством спасаться приходится. Так что спасибо, без его услуг обойдемся.

-Да ладно тебе, Боров, — чуть ли не взмолился повар, — я же не сумасшедший, понимаю, что к чему, слава Богу.

-Нет! — отрезал капитан, — знаю я твои благие намерения! Мне и прошлого раза достаточно. Ты при виде женщины соображать перестаешь начисто!

-А что случилось в прошлый раз? — мне стало вдруг интересно.

-Не напоминай, юнга, — Борис даже поморщился, — ты лучше о своих делах думай.

-Вам легко говорить! — насупился я, — на эту тему я никаких курсов не заканчивал, и мой опыт общения с девушками оставляет желать лучшего.

-Не беспокойся, мы тебя натаскаем…

-Жан, заткнись! — капитан крякнул и встал из-за стола, — держи свое непотребство при себе! А то научишь еще чему-нибудь эдакому. Идите, займитесь лучше скафандрами.

-D'accord, не кипятись! — Жан замахал на него руками, — уж и пошутить нельзя.

-Все твои шутки на эту тему, как правило, заканчиваются очень и очень печально, — Борис для порядка добавил еще пару крепких оборотов, — и хватит уже тут рассиживаться, дел еще полно!

-Ну что, Олежка, — Жан тоже поднялся, — допивай свой кофе и жди меня у лифта. Пойдем, подгоним тебе костюмчик.

Я уже имел дело со скафандрами в тренировочном центре. То были довольно старые модели, тяжелые и неуклюжие, но зато надежные и неприхотливые. Да, существовали более легкие и изящные конструкции, в которых можно было хоть балетом заниматься, но они имели и собственные недостатки. Стоили на порядок дороже, изготавливались индивидуально под каждого человека, который после этого был вынужден крайне внимательно следить за своей фигурой, чтобы иметь возможность этим скафандром пользоваться. Да и защиту от радиации они обеспечивали весьма условную, а потому применялись только на околоземных орбитах, а в дальнем космосе продолжали трудиться проверенные временем старички, громоздкие и неповоротливые как рыцарские доспехи.

Как выяснилось, между вариантом для занятий в бассейне, и тем, что предназначен для реального выхода в космос, имелась масса отличий. Однако главной морокой, по крайней мере, для меня, являлась невесомость. Чертовски сложно забираться в этот кокон, когда и он и ты болтаетесь в воздухе. Ноги еще ладно — упираешься в верхний край проема и заталкиваешь себя вниз, а вот как быть с руками? Чем и во что упираться, чтобы протолкнуть их вперед, в рукава?

На мое счастье (или несчастье?), со мной был Жан, которому все мои страдания давали богатую пищу для нескончаемых шуток и издевок. Впрочем, вполне безобидных. Он подсказал мне, что, влезая в рукава, следует упираться затылком в заднюю стенку шлема, а потом опять вдоволь посмеялся, слушая мои чертыхания. В конце концов, он сам затолкал меня внутрь, при этом, как показалось, упираясь мне в спину коленкой.

-Ничего, — успокоил он меня, — вначале все мучаются, а потом, когда наловчишься, будешь все это самостоятельно проделывать.

-Очень надеюсь, что этот опыт мне не пригодится, — сварливо проворчал я, ворочаясь внутри шлема и пытаясь обо что-нибудь почесать затылок, саднящий после моих терзаний.

-Не болтай глупостей! Тебе наверняка понравится, каждый день будешь потом спрашивать, не надо ли опять зачем-нибудь выйти? — Жан взял меня за рукав и как большую беспомощную куклу развернул лицом к себе, — вытяни-ка руки вперед…

Так мы провозились с ним почти до самого обеда. За это время мы подогнали скафандр под мои размеры, подобрали пару подходящих перчаток и проверили, насколько хорошо я помню все процедуры, связанные с управлением работой этого «смокинга», как Жан его постоянно называл. По ходу дела, несмотря на данный капитаном наказ, неугомонный повар регулярно одаривал меня крупицами, а то и целыми комьями своей житейской мудрости. Главным образом в той ее части, которая касалась отношений с женщинами. Поначалу его откровения даже заставляли меня краснеть, но потом я плюнул на условности и откровенно веселился.

-Ты, главное, держи глаза открытыми и все подмечай, — доносился до меня откуда-то снизу голос Жана, занимавшегося моими штанинами, — женщины очень часто, сами того не осознавая, подают различные сигналы, которые надо уметь правильно интерпретировать. Взять, par exemple, их бесконечные украшения. Что, по-твоему, они означают?

-А разве украшения должны что-то означать? — я машинально пожал плечами, хотя в скафандре от этого жеста не было никакого толку, — так, для красоты… в их понимании.

-Зря ты так думаешь, Олежка. Во всем есть свой потайной смысл, — за стеклом шлема взметнулась рука Жана с воздетым вверх указательным пальцем, — они ведь свои побрякушки не абы куда прицепляют. Серьги — в уши, цепочку — на шею, браслет — на запястье. Почему.

-Просто выбор мест, куда что-нибудь повесить можно, небогатый. И потом, серьги не только в уши вдевают, но еще много куда.

-Я сейчас не о разных девиациях говорю, а об общей тенденции. Почему не на плечо, не на пояс, а?

-Никогда не задумывался.

-En vain! — Жан отпустил мою правую ногу и переключился на левую, — то есть знак!

-И что же он означает?

-Женщины инстинктивно стараются привлечь внимание к своим эрогенным зонам. Вот и нацепляют на них всякое блестящее, подсказывая тем самым, где спрятаны ключи к их благосклонности. Так что если увидишь у девушки браслет на щиколотке, — Жан похлопал меня по затянутой в металл и пластик голени, — то знай: кратчайший путь проходит именно через это место! Comprende?

-Oui, bien sûr!

-О! Ты знаешь французский?

-В школе учил. Уже и не помню почти ничего.

-То-то я смотрю, ты меня не переспрашиваешь, когда я путаюсь.

-А ты и в самом деле француз?

-Какое там! Я и в Париже-то всего один раз был.

-А откуда тогда столько французских слов?

-Дурацкая привычка. Ведь любой повар должен быть в душе немного французом, вот я и кривляюсь.

-Слушай, а если не секрет, — я решил удовлетворить свое любопытство, раз уж представилась такая возможность, — как такой классный мастер на «Берту» попал? Тебе бы министров да сенаторов кормить.

-А я и кормил. Раньше. Работал в ресторане при Академии Наук.

-И что же случилось?

-Мой напарник ученых мужей потравил, а мне пришлось за него отдуваться, поскольку смена была моя, — даже сквозь шлем я услышал, как Жан вздохнул, — один из потерпевших оказался исключительно злопамятным и влиятельным засранцем и сделал все возможное, чтобы испортить мне жизнь. Лицензии лишил. После его стараний меня не то, что поваром, даже посудомойщиком ни в одну столовую бы не взяли.

-Но сейчас-то ты работаешь, как же ты выкрутился?

-Никак. Формально я в данный момент — стюард, и максимум, что от меня требуется, так это разогреть консервы и размочить сублиматы. Этим можно и без лицензии заниматься. А что я ваяю в свободное от основной работы время, никого не касается. Все довольны и помалкивают.

-Понятно. А я уж думал, раз такое имя, и на иноземные слова то и дело срываешься, то и взаправду француз.

-На самом деле я Женя, а Жан — это так, прозвище. Как Боров или Гильгамеш.

-Как нашего капитана зовут на самом деле, я знаю, а что насчет Гильгамеша?

-Гильген. Ян Гильген.

-Ясно, — надо признать, прозвище подходило к его обладателю донельзя удачно, — а откуда он такой… взялся?

-Ты про Аборейские Рудники слыхал?

-Нет, а что это такое?

-Адское место, — Жан рывком затянул очередную лямку на моей ноге, — колония для пожизненно осужденных. Гравитация вдвое больше земной, а потому улететь оттуда невозможно. Если кто-нибудь и пробирается в транспортный корабль, то его потом с пола соскребать приходится. Так что там обходятся даже без охраны, заключенные предоставлены сами себе. Перед отправкой новичков накачивают стероидами, чтобы сразу концы не отбросили, и — вперед. Дальше выживай, как сможешь.

-Как же за ними там следят?

-Pourquoi faire? В обмен на груженые рудным концентратом грузовики им присылают продукты, воду, кислород и все прочее, что необходимо. Не хочешь умереть с голоду — работай. Вот и вся система.

-Но причем здесь Гильгамеш?

-Его сослали туда по обвинению в убийстве, которого он не совершал. А когда выяснилось, что имела место судебная ошибка, что-то изменить было уже нельзя. Вот только он с этим не согласился и сбежал.

-Ты же сказал, что это невозможно!

-Да, но не для него. Он перепрограммировал один из транспортов, чтобы тот взлетал с меньшим ускорением (наш Гильгамеш с детства был гениальным техником), установил в трюме чан с водой, забрался в него и так стартовал. Его здорово потрепало, но он выжил. Полгода в больнице провалялся, но выжил.

-Бывает же…

-И не говори! — Жан потянул меня вниз, пока моя голова в шлеме не оказалась перед ним, — ну как, костюмчик нигде не жмет?

-Все отлично! — я вытянул вперед руку с поднятым большим пальцем, — сидит как влитой!

-Смотри внимательней! — он строго нахмурился, что выглядело несколько комично, — а то во время выхода выяснится, что где-то натирает или еще что, а поправить уже нельзя. И будет у тебя несколько часов маеты вместо нормальной работы.

-Да нет, все нормально.

-Но ты все равно, покрутись немного, пошевели конечностями, вдруг что и вылезет, а я пока побежал.

-Куда!? — ошарашено вытаращился я на него.

-На кухню, обед готовить, — Жан, ехидно ухмыляясь, оттолкнул меня, и я поплыл по коридору, — а ты, Олежка, когда выберешься… если выберешься, полистай еще разок руководство, освежи свои познания. Au revoir!

Он скрылся за углом лифтовой шахты, а я, стукнувшись шлемом о какую-то трубу, начал неспешно переворачиваться вниз головой. Проклятье! Я же понятия не имею, как в одиночку снимать скафандр! А если я тут застряну? Интересно, остальные придут меня проведать или же воспользуются моментом и таки слопают мою порцию?

После обеда Борис собрал нас всех на причальном уровне, где вывел на голопроектор схему нашей драги, и мы приступили к проработке программы завтрашнего выхода. Гильгамешу предстояло управлять манипулятором, а Жан отвечал за общую координацию. Мы плавали вокруг проекции, и капитан заставлял меня вертеться так, словно я и в самом деле работал снаружи. Каждое наше движение проговаривалось вслух, а Жан отмечал все в своем планшете, прикидывая требуемое время и помечая, какое снаряжение нам потребуются. Борис то и дело его останавливал и предлагал рассмотреть ситуацию «а что, если…». Ну, там, болт откажется откручиваться или кабель подключаться не захочет. Он крайне тщательно относился к подобным мелочам. Ведь если что-то упустишь, то сбегать домой за забытым инструментом уже не получится.

Для остальной команды подобная репетиция, возможно, и была привычной, а вот я здорово вымотался. Не стоило затевать все эти кувыркания сразу после еды, мое пищеварение такого отношения к себе не одобряло. Хотя на сей раз решило особо не бунтовать. Подумать только, а завтра мне предстоит все те же самые акробатические трюки проделывать в скафандре, который весит вдвое больше меня! Да еще с целым чемоданом инструментов под мышкой!

Мой энтузиазм несколько поугас, но на мою кислую физиономию никто не обращал внимания. Может, оно и к лучшему. Не люблю, когда во мне разочаровываются заранее.

В день выхода подъем был ранним, а завтрак — легким, и наша команда сразу же занялась подготовкой к прогулке. Не могу сказать, что всю ночь не спал, но определенное волнение все же ощущалось, и по мере приближения решающего момента, мой мандраж постепенно нарастал.

Накануне вечером Жан зарядил, заправил и проверил оба скафандра, и теперь они висели в шлюзовом отсеке, распластанные по стенам, как два бездельника на пляже. Процедуры, связанные с их одеванием, проверкой всех систем, герметизацией и последующей декомпрессией, к счастью, отвлекали меня от тревожных раздумий, но после того, как Жан задраил внутренний люк, и мы с Борисом остались одни, волнение накатило с новой силой.

-Ну что, юнга, — послышался в шлемофоне трескучий голос капитана, — поджилки трясутся?

Честное слово, мне иногда кажется, что он обладает какими-то скрытыми телепатическими способностями. Или же это в нем говорит богатый опыт?

-Есть немного, — признался я. Глупо скрывать очевидное.

-Это нормально, — он ободряюще толкнул меня в плечо, — только дураки ничего не боятся.

-Ага! Расскажите это моему мочевому пузырю!

-Не беспокойся, подгузники все впитают. Адреналин — штука полезная. Улучшает реакцию, повышает выносливость и болевой порог. Естественная реакция организма на стресс.