| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Кое-кто из волшебников попытался было сунуться в озеро, но вода в начале мая была еще слишком холодной. Искупаться рискнули только представители водной общины: слегка подогревая воду вокруг себя, они без особых неудобств плавали вдоль берега, брызгая водой на завидовавших им остальных магов. Юрий в воду не полез — в принципе, он был бы не прочь окунуться в свою стихию и проплыть до середины озера и обратно, заряжаясь от воды силой и бодростью, но для него водоем был таким же холодным, как и для всех прочих, оставшихся на берегу.
Зато пока его собратья купались, возле костра продолжали кипеть страсти. Аскольду и светловолосой гонщице, которую, как оказалось, звали Ией, по-прежнему не сиделось на месте, и поскольку от приготовления шашлыка их отлучили, оба мага снова принялись соревноваться. Начали с прыжков через костер, который Аскольд с каждым разом делал все выше, потом перешли на фехтование тонкими ветками и, в конце концов, разыграли перед всеми присутствующими сцену из легенды о древней войне между огненной и металлической общинами. Проще говоря, они носились по поляне, постоянно меняясь ролями — то Аскольд догонял Ию и пытался "взять ее в плен", то Ия неожиданно переходила в наступление и набрасывалась на своего противника, заставляя его поспешно отступить. Большинство зрителей тут же разделились на две команды болельщиков, каждая из которых принялась очень активно поддерживать "своего" соперника громкими воплями и давать ему советы. Перепрыгнув еще пару раз через догорающий костер, Ия и Аскольд, наконец, согласились на ничью и уселись отдохнуть на еще одно притащенное лесными магами бревно. Как раз к этому времени водные волшебники, наконец, решили вылезти из воды и, быстро высушив на себе плавки и купальники, подсели к костру погреться. Правда, Владлен со своими ассистентами уже начал пристраивать над тлеющими углями шампуры с мясом и луковками и разжечь огонь посильнее не позволил.
Начинало темнеть. Из багажников доставались теплые пледы, термосы и бутылки со спиртным. Все необходимые, но благополучно забытые дома предметы магам приходилось наколдовывать самостоятельно, превращая в них валяющиеся на земле камни, шишки и веточки.
Сидя на бревне рядом с притихшей и как будто загрустившей Камиллой, Златов молча смотрел на переливающиеся всеми оттенками красного угли. Неподалеку от него, с такой же кислой физиономией прямо на траве сидел парень с белой аурой металлического мага — кажется, тот самый, что ехал в машине в месте с Ией. Юрий почувствовал легкую досаду: чего, спрашивается, этим двоим не хватает? Такой приятный вечер, а они его портят своим дурным настроением!
— ...и вот смотрит она на меня, глаза испуганные, а я и сам растерялся, не знаю, что дальше делать, и вдруг она кланяется и говорит: "Здравствуйте, ваше императорское величество!", — Владлен Серафимов с важным видом рассказывал о своих похождениях в Михайловском замке, не забывая поворачивать над углями шампуры. — Ну, тогда я тоже ей кивнул и исчез. А на следующую ночь специально в тот зал пришел, подождал немного, и туда вместе с уборщицей пришла одна из смотрительниц. И они тоже — здравствуйте, мол, ваше императорское, и так далее. Оказывается, по легенде, его призраку именно надо так отвечать, тогда он никого не тронет и уйдет. Так забавно было на них смотреть...
Слушатели хихикали, представляя себе перепуганные лица сотрудниц музея, посчитавших приколиста Владлена духом самого Павла Первого. Аскольд начал вспоминать подобную историю пятилетней давности, когда на Гороховой улице, возле здания, где жил Григорий Распутин, тоже начала появляться призрачная фигура бородатого мужчины, распугавшая жителей всех окрестных домов и на поверку оказавшаяся весьма уважаемым в огненной общине магом, тоже еще довольно молодым, но, по словам Алоизия, очень перспективным. Другие огненные волшебники, вспомнив, что именно к "Распутину" Владлен сегодня и отправляется, тут же вручили ему туго набитый рюкзак с "передачкой" для этого волшебника и длинный список с именами тех, от кого он должен был передать привет своему товарищу по несчастью.
Затем "призрачную" тему продолжила Ия, утверждавшая, что легенда о появлении в 1917 году на "Авроре" некой "прекрасной девы" как раз имела под собой реальную основу. По словам Ии, это была одна из волшебниц металлической общины, не пожелавшая оставаться в стороне от всего того, что в те годы творилось в мире, и решившая таким образом спровоцировать штурм Зимнего дворца. Рассказчице, понятное дело, никто не верил, а Аскольд чуть ли не с пеной у рта принялся доказывать, что матросы на "Авроре", даже если допустить, что они были в стельку пьяные ("чего в те времена быть в принципе не могло!"), ни за что не пустили бы на свой корабль женщину ("пусть даже и призрачную и невообразимо прекрасную!") и уж тем более, не стали бы стрелять по ее сигналу. Но другие металлические волшебницы тоже подняли шум, заявив, что "именно так все и было" и что у них в общине об этой женщине знают все, даже совсем маленькие дети. Спор грозил перейти в ссору, но, к счастью, один из подземных магов, должно быть, вспомнив, что является представителем самой главной из общин, успокоил спорщиков, объявив, что "как раз дамочка из "железки" запросто могла и на корабль пролезть, и из пушки выстрелить!" Ия и ее подруги восприняли эту фразу, как комплимент, а Аскольд и другие огненные колдуны — как намек на "ненормальность" металлических волшебниц, которые действительно "еще не такое могут учудить". В результате, обе сцепившиеся стороны остались довольны, и проголодавшиеся волшебники смогли приступить к поеданию шашлыка.
— Между прочим, Владимир, — подмигнул Аскольд подземному волшебнику, сумевшему примирить его с Ией. — Ваша община по части призраков тоже не без греха! Признайся, легенда о голове студента, которая катается по Саблинским пещерам — она ведь не на пустом месте появилась!
Волшебники тут же загалдели, припоминая разные варианты легенды о студенте, потерявшем в Саблино собственную голову и теперь бегающему по пещерам, безуспешно пытаясь ее догнать. Но Владимир в ответ на это лишь сделал непонимающие глаза и развел руками:
— К подземной общине эта история никакого отношения не имеет. Это просто студенческий фольклор.
— Ну да, конечно! — всплеснула руками Ия. — А то, что эту байку рассказывают про пещеру, где живет ваше руководство — так это просто случайное совпадение!
— Именно так, Ия, — невозмутимо отвечал подземный волшебник. — Ты совершенно права.
И снова собравшиеся начали спорить — на этот раз о том, может ли вообще хоть одна легенда возникнуть на пустом месте или за всеми мистическими историями стоят хулиганы-волшебники. Ни Владимир, ни другие подземные маги в этой дискуссии не участвовали, зато представители остальных стихий разошлись ни на шутку. Громче всех свою точку зрения доказывал все тот же неугомонный Аскольд:
— Что значит "у всего есть причина"?! Вот я завтра сочиню какую-нибудь байку, запущу ее в Интернет и можете мне поверить — через полгода все будут ее рассказывать в своих компаниях от своего собственного имени. Типа: "Это со мной было, я там был и сам все видел!" И каждый будет прибавлять к ней какие-нибудь подробности собственного сочинения. А через несколько лет эту байку напечатают в какой-нибудь газете или журнале или даже в сборнике легенд. И что, это будет значить, что у нее была какая-то особая причина?
— Если ты эту байку высосешь из пальца, ни в какие сборники она не войдет, — звонким голосом возражала ему Ия.
— Да половина всех питерских легенд именно так и создавалась! Кто-то от нечего делать или по пьяни сочинил какую-нибудь ерунду, а остальные поверили и начали ее пересказывать.
— Докажи!
— А чего тут доказывать, это же очевидно! По-другому просто быть не может!
— Ерунда не может войти в фольклор. Если такое случилось, значит, люди на самом деле что-то видели или слышали. Другое дело, что потом они могли все переврать. Но начинаются все легенды с реальных фактов.
— Да что ты говоришь! Может быть, по-твоему, и сказочка про гибель Питера через триста лет тоже на реальных фактах основана?
— Наверняка!
— И на каких же?
— На каких — точно не знаю, но что-нибудь там, несомненно, было.
— Да не было там ничего! Какой-нибудь пьяный в кабаке что-то ляпнул про триста лет, и все начали это повторять.
Ия возмущенно фыркнула, давая понять, что продолжать разговор с таким необразованным и не понимающим элементарных вещей собеседником она не будет. Аскольд ответил ей тем же, но тут остальные присутствующие подняли шум, требуя рассказать им, что это за легенда про триста лет и откуда эти двое вообще ее знают?
— Да дурацкая это байка! — отмахнулась от них Ия. — Я когда помогала нашим к юбилею города готовиться, столько всяких легенд перечитала... В общем, вроде как кто-то когда-то предсказал, что Петербург просуществует только триста лет, а потом будет не то затоплен, не то разрушен.
— Вот именно, — вставил Аскольд. — Кто-то когда-то сболтнул глупость, а все остальные, как попугаи...
— Так это что же получается? — испуганно пискнула Камилла. — Что в День Города нас всех должно затопить?
Аскольд бросил на нее сердитый взгляд — мало того, что подруга его перебивает, так еще и верит во всякую чушь!
— Нас никак не может в День Города затопить, потому что наводнения в Питере бывают только осенью, — разъяснил он ей высокомерным тоном. — И уж тем более, Питер никогда не разрушится, потому что землетрясений в нем не может быть в принципе. Еще вопросы?
Камилла пристыженно затихла.
— Так откуда же эта байка все-таки пошла? — спросил Владлен. — Или это точно не известно?
Вместо Ии с Аскольдом ему неожиданно ответил до сих пор молчавший Владимир.
— Все точно известно, просто наша молодежь историю города читает через строчку, — заговорил подземный маг, поглядывая на всех с таким видом, словно сам он к "молодежи" уже давно не относился. — Это предсказание сделала жена Петра Первого Евдокия, после того, как он отправил ее в монастырь. Когда ее туда везли, она крикнула: "Быть твоему городу пусту!"
— Ну я же говорил — одна баба что-то со злости прокричала, а идиоты вокруг поверили! — Аскольд с торжествующим видом повернулся к своей металлической оппонентке.
— Что лишний раз подтверждает — все беды от женщин! — поддакнул ему еще один огненный волшебник и едва успел увернуться от летящего в него града еловых шишек: металлические чародейки были с этим утверждением решительно не согласны. Впрочем, спорить дальше никто не стал — вспомнив о приближающемся юбилее Санкт-Петербурга, маги начали рассказывать друг другу, как собирается отмечать этот праздник каждая из общин. Тема мгновенно захватила всех: представители огненной стихии принялись хвастаться готовящимся фейерверком, водники — фонтанами, а лесовики — гигантскими цветами, которые должны были вырасти как раз к 27-му числу. Что придумали для праздника подземные и металлические маги, Златов прослушал, но он ни минуты не сомневался, что и в этих общинах праздник пройдет на редкость интересно и красочно. Хотя обычно маги старались вести себя осторожно и не устраивать в городе никакого крупного волшебства, чтобы это случайно не заметили обычные люди, но трехсотлетний юбилей Петербурга показался им достаточным поводом, чтобы отступить от этого правила.
Прошел еще час. Все припасы, привезенные молодыми магами с собой, были съедены и выпиты, костер разожжен заново, а в светлом небе над головами у собравшихся зажглись первые тусклые звезды. Кто-то из лесных волшебников достал из машины гитару, и поляна огласилась заунывной старинной песней про сибирских ссыльных. Владлен, хоть и не в Сибирь отправлялся, а гораздо ближе, заметно захандрил: он еще пытался через силу шутить и смеяться, но было видно, что настроение у лесовика теперь препаршивое. Должно быть, не последнюю роль в этом сыграли и разговоры о трехсотлетии города, напомнившие опальному чародею, что он-то как раз увидеть это торжество не сможет.
Несколько волшебников лениво перебрасывались заколдованными искорками или большими каплями воды, отбивая их друг к другу четко отработанными жестами. Остальные молча смотрели на звезды или на пляшущее перед ними пламя костра. Не только Владлену было невесело — те, кому предстояло вернуться в Петербург, тоже жалели, что этот стихийно организованный праздник так быстро заканчивается. В чем-то им, наверное, было даже еще грустнее: Владлен все-таки ехал к чему-то новому, в его жизни начиналась полоса перемен, а они с завтрашнего дня должны будут снова вернуться к скучной учебе, изматывающей отработке магических ритуалов или к давно надоевшей им рутинной работе. Да еще им теперь наверняка придется объясняться с наставниками и с главами общин из-за устроенной здесь, в лесу "дикой оргии"! А потом снова работа, зубрежка, зарядка магической энергией и так еще двести с лишним, а если повезет, то и все триста лет. Нет, Серафимов определенно находился в лучшей ситуации! У него, по крайней мере, в ближайшие семь лет будет мечта — вернуться в свой родной город и снова обрести волшебные способности! А тем, кто провожает его в ссылку, вроде как и не о чем больше мечтать, кроме разных мелочей, но о мелочах-то мечтать тоже безумно скучно!
Златов смотрел в костер, вновь начавший гаснуть. Всеобщее меланхолическое настроение передалось и ему. Подвыпившие голоса, преимущественно женские, которые теперь затянули что-то жалостливое про несчастную любовь, мелькающие перед глазами искры и страдальческое выражение лица Владлена раздражали его все сильнее. "И зачем я согласился сюда ехать, я же здесь чужой, до меня никому нет дела!" — злился он на себя и считал минуты до того момента, когда волшебники, наконец, решат собираться домой.
Подсевшему к нему на кончик бревна Симеону он в первый момент тоже не обрадовался, вспомнив, что именно этот малознакомый лесовик непонятно зачем пригласил его на прощальный пикник, где ему было так неуютно. Но лесной маг, словно угадав мысли Златова, вдруг с усмешкой кивнул на сидящего напротив Серафимова:
— Наш император в отставке вот-вот расплачется. Не хотелось бы плохо говорить о магах своей стихии, но, по-моему, он слишком уж сильно себя жалеет. Ну что такое семь лет без волшебства? Неудобно, конечно, согласен, но ведь потом-то к нему все это вернется! Может, даже и не семь лет пройдет, а меньше. Наш Пень с глазами... ой, этого ты не слышал! Я имею в виду, наш почтенный Всеволод наверняка выхлопочет ему помилование пораньше, если Влад, конечно, будет там нормально себя вести. Стоит ли так переживать из-за временной потери магии? Есть ведь те, кому гораздо хуже!
— Да, — не стал спорить с ним Юрий. — Есть, — он поднял глаза на своего собеседника и прочел в его взгляде полное понимание и... нет, не снисходительную жалость, а обычное, нормальное человеческое сочувствие, сопереживание, которого он так и не дождался ни от кого из своих. — Тебе все про меня известно?
— Все, — ответил Ольховский. — Ребята из твоей общины насплетничали.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
