Мами кивнула, зная, что Юма говорит все это лишь для записи. Перед началом войны и открытием существования МСЁ Управление было куда сдержаннее, позволяя таким неспонсируемым колониям идти своим путем, лишь время от времени посылая для проверки военное судно. МСЁ был вынужден проникать в колонии до запуска, а затем использовать собственные корабли, чтобы следить за статусом внедренных команд. Новая система была гораздо прозрачнее, особенно с учетом того, что у Управления теперь были как корабли, так и готовность пристально следить за колониями.
— Согласно поданному ими перед вылетом плану колонизации, — сказала Колониальные дела, — их корабль должен был остановиться на планете Сан-Джузеппе, забрать команду МСЁ и оставшееся снаряжение, после чего направиться к своей финальной цели. В пути к Сан-Джузеппе они недолгое время шли вблизи от линии фронта, чтобы сэкономить время в пути, но риск не посчитали значительным — пока они не исчезли.
— Последующее расследование показало, что через сектор в то время прошел рейдерский отряд головоногих, — сказал Военное дело, — и на планете, куда они собирались приземлиться, не было никаких их следов. Корабль посчитали потерянным, но продолжали высматривать их. Впервые за почти двадцать лет появился хоть какой-то их след.
— Учитывая нынешние обстоятельства, мы можем лишь предполагать, что, используя рейд головоногих как уловку, колониальному кораблю каким-то образом удалось уклониться от наших систем наблюдения, — мрачным тоном сказала Колониальные дела, сцепив вместе руки. — Это не должно было быть в пределах их возможностей, и этот сценарий поднимает другие тревожные аспекты, как вы сами увидите в отправленном вам докладе.
— Директорат воспринимает это весьма серьезно, Мами, — впервые заговорила неформально Юма. — Они хотят расследовать все, что там есть, и почему был отправлен такой сигнал бедствия. Если на планете есть колонисты, они хотят вернуть колонию под наше наблюдение. Мне не нужно рассказывать тебе обо всем, что находили в прошлом.
Мами кивнула, выиграв мгновение обдумать, что сказать. Дело в том, что во время этой встречи не сказали ничего, чего нельзя было отправить ей засекреченным указом, и особо не нужно было что-то обсуждать. Мами мобилизует ресурсы и справится. Встреча лишь подчеркивала важность этого вопроса. Это раздражало, но когда Директорат хочет быть услышанным, ты слушаешь. Так все и было.
— Ограничена ли я использованием только военных ресурсов? — задала она единственный по-настоящему значимый вопрос.
— Если сочтете необходимым, вы можете запросить любые научные или исследовательские зонды, инструменты и корабли, которые посчитаете нужными, — слегка улыбнулся Наука и Технология. — Само собой разумеется, что учитывая имеющиеся у армии ресурсы, ожидается, что вы сделаете это лишь если у вас будет оправданная необходимость в гражданской маскировке. Кроме того, предпочтительно, чтобы вы не подвергли угрозе жизни гражданских.
— Если потребуется чрезвычайное вмешательство, — сказал Военное дело, — ожидается, что вы будете держать нас в курсе.
— Я уверена, ты знаешь, что делать, если окажутся затронуты какие-либо интересы МСЁ, — добавила Юма.
Надолго повисла тишина, пока Мами разглядывала Представителей, разглядывающих ее в ответ.
— Это все? — спросила она.
— Удачи, — сказала Юма. — И не слишком зарабатывайся. Кто за завершение?
— Присоединюсь, — сразу же сказал Военное дело.
— Согласны, — озвучили остальные.
… и вот так встреча завершилась, и Мами открыла глаза в своей кровати.
Она вздохнула, приподнявшись в сидячее положение.
Комитет по регламенту МСЁ был гнездом гадюк, где праздные хвастуны сражались друг с другом согласно заумным парламентским процедурам. Она понимала, почему Директорат в сравнении считал себя улучшением, но…
Она снова вздохнула, после чего встала, формулируя необходимые засекреченные приказы для фрегата спецопераций, чтобы пройти через сектор Рейн и развернуть стелс-зонд поблизости от источника сигнала. Сперва она хотела понять, что там. Затем она сможет решить остальное.
«Что имела в виду Юма под “Не слишком зарабатывайся?” Она последний человек, которому стоило бы говорить что-то подобное».
Резкий стук в дверь потревожил Кёко.
Она почти сразу же проснулась, но еще мгновение не открывала глаз, задержавшись на гранях приснившегося ей сна.
Второй стук заставил ее распахнуть глаза, когда она собралась.
Она спала в своей привычной нише, обнимая гигантскую подушку. Оставленное слюнями большое влажное пятно и потрепанное состояние подушки предполагали, что она действовала согласно содержимому своего сна.
Как унизительно.
Она вскочила с кровати, по давно запомнившейся привычке уклонившись и не врезавшись головой в потолок.
— Иду уже, черт возьми! — выкрикнула она, когда раздался третий стук.
Она распахнула деревянную дверь, не обращая внимания на то, что ее можно было, в лучшем случае, счесть лишь частично одетой. Все равно все здесь были женщинами и привыкли к ее эксцентричности.
За дверью была лишь пустота. Она ненадолго растерялась, после чего почувствовала, как что-то ткнулось ей в ноги.
Взглянув вниз, она увидела перед собой странной формы дрон, напоминающий блестящую серебряную обеденную тарелку на ножках.
Увидев, что она его заметила, дрон пробрался мимо нее в комнату. Через мгновение над ним выросла голограмма.
Кёко выдохнула и закрыла дверь.
— ВИ, — сказала она, возвращаясь к своей кровати. — Рада тебя видеть.
— Я тоже рада тебя видеть, Кёко-нээ-тян, — слегка поклонилась девушка, длинные волосы зашелестели сгенерированным компьютером звуком. Она была одета в обычный свой наряд, зеленое платье, наводящее на мысль о «волшебнице».
Кёко не предложила аватаре ИИ сесть. Очевидно, для ВИ не имело значения, сидит она или стоит — если бы ИИ захотела сесть, она бы села.
Голограмма скользнула мимо ног Кёко, и ВИ уселась на кровать рядом с ней. Мгновение они просто смотрели друг на друга.
Кёко так никогда и не сумела справиться с тем, насколько консультативный ИИ Юмы была похожа на ее отражение в зеркале. Она до сих пор помнила, как Юма впервые познакомила ИИ с ней и с Мами, как ИИ все еще изображала ребенка и как она стеснительно пряталась за Юмой. У Кёко от этого защемило сердце, потому что это напомнило ей Момо.
Затем ВИ прикрыла рот ладонью и захихикала.
— Черт, открываешь дверь в таком наряде, — сказала она. — Той же длины, с которой ты идешь соблазнять девушек. Серьезно, если хочешь со мной переспать, я бы предпочла, чтобы ты просто спросила. Ответ, кстати, нет.
Кёко хмыкнула. Юма хорошо научила свою протеже.
— Я даже не уверена, как это сработает, — сказала Кёко. Она была серьезна — несмотря на свой опыт, она до сих пор пока не пыталась спать с ИИ, виртуально или иным образом.
— Ты не знаешь, что упускаешь, — сказала ВИ, наклонив голову и лукаво улыбнувшись. Она даже похлопала ресницами.
Кёко вздохнула.
— В чем дело, ВИ? — спросила она. — Если только ты не пытаешься подкатить ко мне, в таком случае уже моя очередь отказать тебе.
ВИ покачала головой, ее волосы качнулись из стороны в сторону, и Кёко лениво задумалась, делали ли ее волосы так же.
— Нет, просто…
ИИ вздохнула и на глазах Кёко, казалось, немного уменьшилась.
— Я беспокоюсь за нее, Кёко-нээ-тян, — сказала она. — Не уверена, что мне можно говорить так о ком-то настолько старше меня но порой… порой я шучу с ней об отношениях, и она просто смотрит на меня так, как будто…
— Она не позволяет тебе иметь отношения? — сказала Кёко. — Это… ну, это не похоже на нее, но она предпочитает выглядеть ребенком…
ВИ снова покачала головой.
— Дело не в этом. Это было бы нормально. Скорее, она полагает, что в этом есть что-то отвратительное. Она пытается это скрыть, но я довольно глубоко связана с ее мозгом. Я знаю. Дело в том, что я вполне уверена, у нее никогда не было отношений. Я не понимаю. Затем она иногда думает о прошлом, и там есть черный ящик, которого она не касается, по крайней мере не рядом со мной. Я не…
Кёко подняла руку, останавливая ИИ.
— Я с ней поговорю, — сказала Кёко. — Но я не вправе объяснять это тебе. Это должна быть она.
ВИ растерянно взглянула на нее, округлив глаза.
— Что? — спросила она, и эта невинность немного ранила Кёко. Теоретически, ИИ Управления должны были быть взрослыми с момента своего создания, но, как она узнала от ВИ, они, скорее, были детьми со взрослыми разумами. Был некоторый уровень накопленного… опыта, которого у них просто не было в начале, который можно было набрать лишь со временем, который слоем грязи покрывал душу, достаточно глубоким, чтобы ни один куб горя не мог его удалить.
Кёко вздохнула, покачав головой.
— Прости, — сказала она. — Я с ней поговорю. Поверь мне на слово. В то же время, если ты и правда хочешь попробовать…
— Я уже сказала нет! — перебила ВИ, с удивительным проворством поняв подтекст Кёко.
— Я просто попыталась поднять настроение, — слегка улыбнулась Кёко. — Давай, поболтаем немного. Я планировала подремать этот час.
— О-о, буду рада, — сказала ВИ, растягивая первый слог. — Но пока я здесь, Юма-тян просила передать тебе запись.
Кёко слегка наморщила лоб.
— Запись?
— Ага, о девушке червоточины на праздновании дня рождения. Скажу дрону передать ее тебе. Так безопаснее.
Кёко нахмурилась, изучая файл, одним ухом слушая, как ВИ принялась объяснять:
— Ну, причина, почему я так беспокоюсь о том, что думает Юма-тян, в том, что я подумываю немного поисследовать, понимаешь? А что касается ИИ-Представителей, большая часть из них слииишком стары для меня. Новых Представителей не так уж много. И…
Кёко почувствовала, как у нее дергается глаз, всего немного, когда она закончила слушать файл.
— Что-то не так, Кёко-нээ-тян? — спросила ВИ.
— Нет. Ничего такого.
Глава 3. Гонка за призраками
Пришествие клинического бессмертия было кульминацией столетий демографических перемен, вызванных постоянно увеличивающейся продолжительностью человеческой жизни. За исключением краткого периода во время Объединительных войн, когда «традиционная семья» вернулась на подъем, двадцать первый и двадцать второй века видели постепенное снижение распространенности модели постоянного брака. В то время как большинство детей все еще рождались у стабильных пар, в общественной жизни все более видное место постепенно стали занимать открытые отношения, сожительствующие одиночки и другие альтернативные договоренности. К концу двадцать третьего века проживший несколько столетий средний гражданин был в третьем или более браке с, вероятно, несколькими взрослыми детьми от разных партнеров.
Эти изменения в структуре «семьи» привели к мучительному обсуждению необходимости и желательности манипулирования социальной структурой в целях продвижения того, что считалось более подходящим для детей окружением. Новоиспеченное Управление последовало своим либертарианским склонностям в отказе присоединиться к этим требованиям, хотя и сместило предоставление лицензий на рождение в сторону стабильных, предпочтительно супружеских пар на основе простого наблюдения, что стабильное окружение приводит к стабильным личностям. С тех пор ситуация такой и остается, со странным результатом, что многие дети растут, идеализируя казалось бы имеющиеся отношения своих родителей, только чтобы лишиться иллюзий после итогового развода родителей и столкновения с изобилием имеющихся в мире типов отношений.
Однако еще одно полное столетие наблюдаемых данных показало, что старейшие люди, как правило, попадают в одно из трех устойчивых состояний: более или менее асексуальность, устойчивый поток случайных спутников или какая-либо стабильная похожая на брак договоренность. Быть может, в долгосрочной перспективе именно это и ждет всех нас.
— Сушила Франьич, «Размышления о семье», пост в блоге.
Наука всегда была основанным на репутации делом, начиная с записывающих свою философию на глиняных табличках первых философов. Ваша карьера опирается на множество людей — в частности, богатых покровителей — считающих вас мудрыми, или же вы обречены на тихую безвестность. Учитывая сопровождающее изучение природы мира отсутствие экономической награды, вам необходимо независимое богатство, предпочтительно благородство, или же вы будете зависеть от снисходительности богатых. Все было достаточно просто, и переход после первых крупных войн к эпохе спонсируемой правительством науки изменил лишь количество средств, а не характер их приобретения. В конце концов, кто-то своей щедростью финансирует вашу науку, и их щедрость во многом зависит от вашей репутации, потому что на самом деле они не понимают, чем вы занимаетесь.
Конечно, проблема в том, что репутация лишь представляет то, о чем на самом деле заботится общество, а именно ваш потенциальный будущий вклад в науку. Один из способов определить ее заключается в исследовании ваших прошлых достижений, но зачастую слишком сложно определить, что это на самом деле. Таким образом, ранняя история науки переполнена шарлатанами, умело разрекламировавшими свою работу, и безымянными учеными, чьи работы в свое время так и не оценили, никак не помогая им, а порой и теряя их в песках времени. Позже, когда наука стала организована профессиональнее, появилась необходимость систематизировать ваши достижения в журнальных статьях, рассматриваемых комитетами из ваших коллег и публиковавшихся, когда они считались удовлетворительными. В то время как это в основном успешно устраняло шарлатанов, система была полна несовершенства и считалась лишь лучшей из моря худших вариантов.
Таким образом, поскольку индикатором будущего успеха является прошлая работа, необходимо как можно ближе привязать общественную репутацию к фактическому научному вкладу. С появлением всеобщего наблюдения и широкомасштабного использования в исследовательских лабораториях ИИ ученые быстро поняли, что наилучшим способом безукоризненного получения признания за работу будет создание архива и организация всех их действий и заявлений так, что когда работа лаборатории или института, наконец, будет представлена общественности, любой смог бы просмотреть историю работы и определить, что у лица А была идея Х в момент Т и так далее. Во всяком случае, в теории; на практике единственными способными прочесть все это были другие ИИ, и «репутация» быстро стала функцией того, что думают о вас другие лабораторные ИИ, основываясь на том, что ваш ИИ записал о вашей работе. В конце концов, эти мнения начали собираться в хранящиеся в онлайновых базах данных мета-мнения.
Научный подход в виде журнальных статей попал в опалу, сменившись улучшенной моделью. Лабораторные ИИ регулярно постили о последней работе в лаборатории, включая связанные метаданные об уровнях вклада. Другие ИИ читали данные и формировали собственные мнения. Мета-мнения собирались, как для лаборатории, так и для отдельных исследователей. Наконец, эти мета-мнения использовались органами Управления и частными группами финансирования для определения уровня финансирования.
