Мы из Тайной канцелярии-2

Я неодобрительно посмотрел на воеводу. Вот уж кого тут точно не хватало!

— Фёдор Прокопич пожаловали! — Сапежский снял треуголку. — Какая честь! Простите, что принять не могу. Не прибрано в доме... В другоряд приезжайте. Как родного примем.

— Скалься, скалься, — огрызнулся воевода. — Кончилась твоя свобода.

— Это мы ещё посмотрим...

— Что тут смотреть: повязали твоих сообщников на ярмарке. Они уже и показания на тебя дают. Про то, как ты разор Лоскутовым устроил! Как Забелиных чуть по миру не пустил! Про монастырь Марфинский... Про настоятеля, живота тобой лишённого...

Тут лицо главаря банды дрогнуло. По его выражению я понял: прав воевода, без Сапежского не обошлось. Сам ли или через пособников, но он был связан с убийством. Значит, мы на правильном пути.

А воевода продолжал блефовать (ведь про большинство показаний он наврал, мы взяли слишком мелкую сошку, но кое-что из них вытрясти удалось):

— Посуди сам, Матвей. У меня с собой солдат много. Они к тебе жалости не имеют. На штык подымут, не задумавшись. Ежли я не остановлю...

— А не пошёл бы ты, Фёдор Прокопич куда подальше! — зло ощерился Сапежский.

Тогда в переговорный процесс вмешался я.

— Обращаюсь к вашему благоразумию, господин Сапежский. Если на себя плевать — дворню пожалей-то. Им-то почто лишения терпеть? У нас не только штыки и фузеи имеются... Мы ведь из пушек всё тут по брёвнушку раскатаем. К чему напрасные жертвы?

— Уезжайте отсюда, следователь, — тоном, не предвещавшим ничего хорошего, предложил разбойник. — По-хорошему прошу. Опосля уже по-плохому придётся. Не токмо у вас пушки имеются. Ну-ка, Гриня, — крикнул он кому-то невидимому, — устрой фейерверх гостям незваным.

Что-то бухнуло, на мгновение усадьба окуталась дымом. Конь подо мной всхрапнул и дёрнулся, я с трудом удержал его.

У разбойников тоже имелась пушка. Быть может, не одна. Правда, сейчас она стреляла холостым, но демонстрация вышла что надо. Уверен, немало солдатиков призадумалось о своей участи, в случае, когда они начнут штурмовать стены.

— Таперича ясно? — вопросил со стены Сапежский. — В другой раз не токмо порохом зарядим.

— Ирод ты, — вздохнул я. — О бабах и детишках подумай.

— Не твоя забота, сыщик. Лучше убирайтесь подобру — поздорову!

Фёдор Прокопич раздосадовано махнул рукой и повернул обратно. Я догнал его, поравнял коня.

— Чего это он такой смелый?

— Есть у него защита аж на самом верху, — кисло проронил воевода. — Вот и не боится.

— Ого. Всё страньше и страньше, — не вытерпел я. — А раньше, почему об этом не говорили? Ведь интересные подробности всплывают...

— Опасался, что спужаетесь. Не станете с Сапежским связываться, — буркнул он.

— Хорошо вы о СМЕРШе думаете, Фёдор Прокопич...

— Что мне ещё остаётся делать? До вас тут были уже гости столичные. Покуда до дела не дошло, грудь колесом ходили. А потом... — Воевода в сердцах сплюнул.

— Зря вы так! — сказал я. — Мы, конечно, не герои античности, но труса праздновать не собираемся. Вашего Сапежского изловим и на цепи в Петербург привезём. Только сначала узнаем, чем ему настоятель не угодил. Ну а раз мирные переговоры закончились ничем, придётся усадьбу штурмовать. Жаль. Хотелось обойтись без крови. Ну да человек предполагает, а Господь располагает! Будем солдатикам диспозицию излагать, — последнюю фразу я произнёс как стихи.

Глава 10

В ближайшем лесу срубили несколько деревьев. Они пошли на изготовление мостков через ров и штурмовые лестницы. Тем временем я допросил деревенских, которые сообщили, что в усадьбе закрылись где-то двадцать пять-тридцать разбойников. Ещё столько же набиралось мирной публики, включая детей. Последнее известие порядком отравило мне настроение. Сволочь Сапежский подвергал обывателей нешуточной опасности, а спасовать мы не имели права.

Среди казаков нашлись меткие стрелки с дальнобойными по сравнению с фузеями штуцерами. Конечно, скорострельность у штуцера так себе: замучаешься, пока заряжаешь, но мы не спешили. Я расставил будущих снайперов по позициям, велев выцеливать всех, кто будет защищать стены, особое внимание обращать на артиллерийский расчёт. Контрбатарейную игру ещё не придумали, да и сам я имел о ней общее понятие, потому развивать эту тему не стал.

Часа через два всё было готово. Пушки лупили прямой наводкой по воротам, методично разрушая их в щепы. Разбойники в ответ огрызались, но без особого успеха. Никого из наших зацепить не удалось. Ядра до нас не долетали: пушка у Сапежского была скорее для виду.

Зато казачки снова проявили себя с лучшей стороны. Редкий выстрел оказывался промахом. Жаль, штуцеров было мало, да и заряжались они долго. Тем не менее, снайпера хорошо покосили защитничков усадьбы. Со стороны стен часто доносились крики, стоны и проклятия.

Эх, были бы у нас мортиры! Мы бы таких плюх навесом покидали — Сапежский бы землю грыз от ярости и бессилия. Но и без того наши артиллеристы настоящие молодцы. В отличие от подавляющего большинства пехоты, успели зацепить войну со шведами и турками.

Очередной залп разнёс остатки ворот по ветру. Образовался проём, которого мы дожидались.

Воевода отдал приказ, и в бой вступила царица полей. Поток зелёных мундиров стрелой вытянулся к пролому. С криком 'Ура!' солдаты мигом уложили мостки и перебрались по ним через ров. В ответ раздались жидкие выстрелы разбойников. Снайпера многим отбили желание лезть на стены.

Я посчитал сражение выигранным, но скоро понял, что ошибся. Внезапно солдатские ряды заколыхались, началась паника — добрая сотня бойцов понеслась назад. На ходу многие горемыки-воины бросали фузеи и шпаги.

Причина оказалась простой. Сапежский изменил тактику: он поставил пушку напротив проёма и встретил атаку картечью. Солдаты, как я говорил прежде, попались необстрелянные. Лоб в лоб со смертью не сталкивались. Видя, как от осколков падают их товарищи, вместо того, чтобы дожать, не позволить пушкарям разбойников перезарядиться, они поддались панике и побежали. Не спасли даже крики офицеров и унтеров.

Ситуация выходила из-под контроля. Армия на глазах превращалась в стадо баранов. Надо было что-то предпринимать, и тогда я со шпагой и пистолетом в руках ринулся наперерез мечущейся зелёной массе. Была вероятность, что меня собьют с ног, стопчут, но я проходил сквозь толпу как нож по маслу. За мной нёсся Иван и трое казаков, у которых не было штуцеров.

Наш маленький отряд оказался у расчёта разбойничьей пушки раньше, чем те успели перезарядить орудие. Я выстрелом разнёс череп бандиту с банником, потом шпагой проткнул второго пушкаря. Ранение в живот в этом веке гарантированная путёвка на тот свет.

К артиллеристам уже спешила подмога. На меня выскочил детина пиратского вида. Сходство добавляла повязка на правом глазе. Разве что попугая на плече не было.

Моя шпага против его саблюки всё равно что зубочистка. Очень скоро 'пират' умело оттеснил меня к мосткам. Иван тем временем бился с не менее достойным противником, да и казачкам приходилось несладко. Разбойникам нечего было терять, и они сражались с отчаянием людей, которые поставили себе целью забрать с собой как можно больше противников.

Воевода пытался собрать беглецов, сколотить из них хоть что-то похожее на воинское подразделение, а не трусливый сброд. Получалось у него не очень. Это значило одну простую вещь — выручка будет не скоро.

Фехтовальщик из меня так себе. Тем более против опытного саблиста. Сталь со звоном ударяла об сталь. Я всё яснее понимал, что мне кирдык. 'Пират' мастерски парировал мои выпады, а я только чудом уворачивался от его шинкующей воздух сабли. Пока удавалось избегать ранений, но вот именно, что пока.

Понимая, что Д'Артаньяна из меня не выйдет, я пошёл ва-банк: изловчился и спихнул противника с мостков в воду. И тогда на моих глазах произошло то, о чём рассказывал пленный.

Что-то огромное на секунду показалось из воды, схватило 'пирата' и вместе с ним ушло на дно. Несчастный (впрочем, какой несчастный — он это заслужил) не то что завопить, даже воздуха в лёгкие набрать не успел. Зеленоватая поверхность воды вспучилась пузырями и стремительно окрасилась в красный цвет.

Что это была за тварь, откуда она тут взялась — я не знал и знать не хотел. Может, какой-то сом-мутант, может и впрямь крокодил, может, водяной (ведь не на пустом месте взялись все эти сказки?)... Пускай этим занимаются специалисты. Если захотят, конечно. У меня нашлись заботы поважней.

Я бросился на выручку Ивану. Тот отчаянно бился, но на него насело сразу трое. Моё появление изменило пропорции.

— Спасибо, братишка! С меня причитается! — прокричал Иван.

— Сочтёмся, — кивнул я, насаживая на лезвие косматого как медведь разбойника.

Интересно, а где сам 'виновник торжества'? Где Сапежский, почему его не видно и не слышно.

Иван любезно 'одолжил' ещё одного противника, но тот вдруг широко раскрыл глаза и предпочёл дать дёру. Ларчик открывался просто. Позади уже грохотала башмаками вразумлённая Фёдором Прокопичем пехота. Солдаты опомнились, устыдились и теперь рвались искупить вину.

Разбойник, бившийся с Иваном, тоже струхнул и дал стрекача, так что пятки сверкали. В след громыхнул выстрел. Пулял кто-то из наших и не промахнулся. Разбойник, всплеснув руками, повалился лицом вниз.

Иван, не отличавшийся кровожадностью, перекрестился и сказал несколько слов о спасении заблудшей души.

— Эта 'душа' тебя живота лишить хотела, а ты за неё молитву возносишь, — пробурчал я.

— Мы христиане, — удивлённо посмотрел на меня Иван.

Пространство усадьбы заполонили разгорячённые солдаты. Правёж начался сразу. Женщин, а уж тем более детишек не трогали. Их отправили в деревню с наказом старосте расселить по избам и не обижать.

В центр стащили трупы. Отдельно разбойников и отдельно наших. Хватало и раненых с обоих сторон. Из соседнего села ожидалось прибытие батюшки: исповедовать и причастить тех, кому не суждено дожить до завтра. Пленных оказалось немного: и казаки постарались, и артиллерия, да и мы с Ваней внесли посильный вклад.

Больше всего нас интересовала судьба Сапежского. Опасался, что в царившей кутерьме он мог сбежать. Пусть на одной ноге далеко не удерёшь, но устраивать погоню желания не было. Все устали как собаки. Меня вообще заколотила нервная дрожь. Видимо, отошёл, понял, какие последствия могла бы иметь недавняя схватка. Я мысленно пообещал как можно меньше влезать в подобные авантюры. Сегодня обошлось: ни царапины, а что будет в следующий раз? Здешних врачей не зря коновалами зовут. Не столько лечат, сколько залечивают. Об элементарной гигиене понятия не имеют. От любой царапины можно заражение крови подхватить!

— Вот он, Сапежский! Нашёлся, паскуда, — зазвучали голоса со всех сторон.

Я помотал башкой и увидел, что солдаты несут на сделанных из фузей и плащей-епанч носилках тело одноногого мужчины. Первой мыслью было: мёртв! Сердце предательски ёкнуло. В таком случае мы не доберёмся до истины, не узнаем точно — повинен ли он в гибели настоятеля. Но потом я облегчённо вздохнул.

Да, Сапежского ранили, он был без сознания, но вертевшийся поблизости армейский лекарь осмотрел его и сказал, что рана не смертельна, и с большой вероятностью разбойник выкарабкается.

— Только допрашивать его нельзя, — добавил лекарь.

— Почему? — побагровел Фёдор Прокопич.

— Нет смысла. Даже если он придёт в сознание, всё равно будет очень слаб и вряд ли сумеет связать два слова.

— Ничего, — успокоено произнёс воевода. — Главное его в Марфино доставить, да сторожить там как зеницу ока. А допросить завсегда успеется. Ты, — он ткнул пальцем в грудь врача, — отвечаешь за его жизнь собственной персоной. Если, не приведи Господь, загнётся — заместо него в поруб посажу. На цепь!

Ошарашенный лекарь закивал и принялся суетиться вокруг главаря разбойников.

— Отколь ветер не повеет, Сапежский не заробеет... — фальшиво пропел Фёдор Прокопич, наслаждаясь триумфом. Пробил его звёздный час.

Он размашисто перекрестился:

— Сподобил таки всевышный на дело великое! Поймали пса зловредного, дали укорот делам его зверским! Не оставил господь милостью мя, грешного!

Тут его взгляд упал на нас с Иваном. Мы деликатно склонили головы. Рот воеводы расплылся в улыбке.

— Судари, выражаю вам искреннюю признательность! Если бы не вы, этот мерзавец ещё долго бы отравлял жизнь всей округе. Я всенепременно отпишу меморию вашему начальству. Вы достойны самой высокой награды.

Я представил, как вытянется худое лицо фон Белова, как он будет 'рад' нашим успехам. Кислое выражение на лице Ивана свидетельствовало, что наши мысли идут в унисон.

Однако... похвала похвалой, но до главного мы не докопались. Нас прислали не в войнушку играть, а найти конкретного убийцу. В этом проблема. Хорошо, если она решится с помощью того же Сапежского.

— Благодарим, Фёдор Прокопич, — сухо ответил я. — Служим не ради чинов и наград. Это наш долг.

— Отрадно сие слышать. Не столь часто на мою долю выпадает наблюдать признаки бескорыстного служения ея императорского величества.

— Фёдор Прокопич, просьба имеется. Окажите милость — уважьте в малом.

— Как я могу не уважить опосля того, что вы для воеводства сделали?! В лепёшку разобьюсь, но выполню, — торжественно пообещал воевода.

— Первый допрос Сапежского проведём мы. Расследование не должно топтаться на месте.

— Судари, не вижу никаких препирательств с моей стороны, тут вы в своём праве. Жаль, что негодяй так не вовремя получил ранение. Иначе... — глаза Фёдора Прокопича недобро сверкнули. — Был бы другой разговор!

Он мечтательно зажмурился. Наверное, видел себя в грёзах в орденах и с генеральской перевязью. Хотя... не думаю, что в столице так уж оценят поимку местного мафиози. В Петербурге свои игрушки, куда крупнее и дороже. Но зачем портить человеку настроение? Пусть наслаждается триумфом.

Фёдор Прокопич очнулся, вновь глянул на нас:

— Господа, отныне вы всегда желанные гости в моём доме! Более того — в честь нашей знаменательной победы, я устрою бал! Вы будете главными виновниками сего тожества.

Ну вот... Кажется у меня есть все шансы попасть на местную 'дискотеку'. И ещё... после Барбарелы я ни с кем не встречался и успел соскучиться по женскому обществу. Вдруг, бал исправит это досадное упущение? Да и безумно втрескавшемуся в дочку Ушакову Ивану не помешает расслабиться в обществе прекрасных фемин.

Бал так бал. Я не против.

Глава 11

В восемнадцатом веке с развлечениями было не очень, потому бал, устраиваемый Фёдором Прокопичем, вызвал немалый ажиотаж. Готовили его неделю. Местный бомонд бурлил как кипяток. Все старались не ударить в грязь лицом.

Зато у нас с Иваном выдались на редкость спокойные деньки. Праздничная лихорадка нас не коснулась, хотя воевода планировал выставить нас в качестве главной приманки. Как же, столичные 'ерои', столько пользы принесли Марфино! Я, кстати, немного удивился. Думал поначалу, что основные лавры Фёдор Прокопич припишет себе. Оказалось — нет. Разложил всё как было. Это приподняло воеводу в наших глазах.