— ...это же звание, — продолжал император, — поможет тебе, иметь дело с нашими военными и чиновниками, — когда вы будете в границах нашей державы.
— Спасибо тебе, государь! Отслужу твою милость! — Горячо сказал Федор. Рожи ближнего совета за его спиной опять покривились, от такого безыскусного и краткого проявления благодарности.
— Отслужишь, — подтвердил император. — Другой бы умолчал, но я честен. Не просто так даю я тебе милости. Дело, на которое тебя посылаю, что говорить, опасное. На нем и голову можешь сложить. Но ведь голова твоя принадлежит мне. А если выполнишь его успешно — считай, долг ты свой искупил. А от меня многое, и сверх того будет.
— Положись на меня, как на левую пристяжную27, василевс. — Горячо пообещал гвардеец. — Вот оружие бы еще, — вспомнил о насущном Федор, — и... сапоги. — Он пошлепал босыми пальцами по холодным плиткам пола.
— Все получишь. — Махнул рукой император. — Ты же представитель державы, дурень. Можно было б — мы бы тебя в шелка с самоцветами по самый нос закатали, но... нельзя. Не забывай, что дело ваше шпионское. Как бы вас не ограбили в безбожных землях за чрезмерное-то богатство. А так, — и одежда будет, и оружие любое, сам выберешь, из дворцового арсенала. И денег дам вволю, мошну увесистую. Сможешь, если что, сойти за купца средней руки.
Федор расцвел улыбкой.
— Денег дам, но не тебе, — осадил Ипатий. — За деньги будет отвечать другой человек.
— Какой это, другой? — Подугас улыбкой Федор.
— Я с тобой еще одного ромея отправлю. — Объяснил император. — Вот он и будет за деньги отвечать.
— Да что я. Сам кошелек донесу? — Возмутился Федор.
— Донесешь, ага!.. — Фыркнул император — До кабака. Спасибо, проходили.
Федор решил, что на этот раз его уели, и искомую тему лучше не развивать.
— Что за человек-то? — Спросил он, чтоб поскорее уйти от неприятной темы.
— Священник с тобой поедет,
— Что, поп?! — Не поверил с первого раза Федор. — Да на кой он мне сдался? Пусть благословит в путь, и дело с концом. Возись мне с ним еще в дороге...
— Поедет с тобой, — утвердил император. — Патриарх наш, как узнал, что в деле замешаны италийские церковники, — на посыле своего человека настоял. Мне с ним, по мелочам, спорить не с руки. Мне у него еще может, его любимую колонну снести придется...
— Какую колонну?
— Да не важно, — отмахнул рукой император. — Ты не забывай, сам сказал, что в политике ты не очень силен. Вот наш ортодоксальный поп, тебя и подстрахует, не даст тебя заесть тому — католическому попу, которого с тобой посылает римский папа.
— Как?! Уже два попа? — Подпрыгнул Федор.
— Поедешь с обоими. — Кивнул император. — Кто от персов будет, не знаю, на месте увидишь... Ну, ну, не хмурься. Знаю, что вы вояки, считаете божьих людей нудными. Но, если поразмыслишь, увидишь в этом и плюсы. Тебе ведь предстоит войти в бесовский языческий храм. Вот пусть священники и защитят ваши души молитвой. Кроме того, не забывай, что тебе придется ехать по чужим землям, и у священников там шансов проехать больше, чем у воинов.
— Мы по землям муслимов-агарян в основном поедем, — буркнул Федор.
— Все равно. И из муслимов многие относятся к христианским священникам уважительно.
— Знаю, знаю, — буркнул Федор. — Муслимы и нас, христиан считают людьми писания...
— О, — дал в стороне голос евнух-Игнат, обращаясь к Филумену. — Вояка не так необразован, как может показаться с первого взгляда.
— Я с муслимами пять лет на границе мытарился, — глянув на Игната бросил Федор, — Хошь не хошь, кой чему научишься. — Он повернулся к императору. — Главное, государь, чтоб и твои персы к нам попа не прислали. Потому что персидские попы есть нехристи-огнелюбы, и их муслимы ненавидят пуще всяких других. Увидят с нами такого, — так всех на месте перережут.
— Кого там персы пришлют, не знаю, — развел руками император — разберешься на месте. На то тебе и голова. Еще вопросы есть?
— Так, вроде, нет.
— Добро. — Император выпрямился. — Тогда — ты получил приказ. Рассчитываю на тебя — Повелитель перевел взгляд на дворцезаботника. — Маркелл! Позаботься о всем нужном снаряжении, и сведи Федора с его спутниками. Исполнять сейчас.
* * *
Глава восьмая.
Федор все более и более, чувствовал себя значимой персоной. Конечно сам дворцезаботник Маркелл, исполнять поручение императора не стал, а перепоручил его другим слугам. Но исполнения приказов это не замедлило. Все организовывалось, словно по волшебству. Федор отвели в удобную комнату, заметно больше, его комнатке в казарме, где он омылся. За это время перед ним организовался прекрасный обед, штаны, мягкие туфли с оплетками, и комплект формы, — в числе которого была красивая круглая шапочка, удобный плащ, и главное, туника с нашитыми на плечах эмблемами — в белом внутреннем круге по кругу шли сердца, а на внешнем синем круге, два крылатых ангела-вестника смыкали руки, поддерживая доску с изображением головы — такова была многовековая дигма отряда доместиков.
Федор сперва поел, — чтоб часом не заляпать новой красоты, — потом обрядился. И тут же распорядительные слуги вновь потащили его по дворцу — на этот раз, к арсеналу. Священный императорский арсенал, в котором кроме прочего вооружались и порученцы-доместики, оказался в другом крыле дворца, но по уровню был где-то на одной глубине с тюрьмой. Расступилась стража. Растворились кованные полукруглые ворота с тяжелыми запорами, и внутри, в полутьме разгоняемой световыми окнами, а больше факелом в руке, Федора встретил начальник арсенала.
Федору уже случалось прежде видеть, этого сутулого белого старика, но общаться не приходилось. Звали того Десмонд из рода Левеллов, но сам он почему-то, любил, чтоб его называли одной греческой буквой "Мю", — никто не знал зачем это, и что это значило... Происходил начальник арсенала, вроде, он откуда-то из-за моря, с берегов туманной Британии. Каким ветром его занесло на другой конец мира, Федор не знал, — впрочем, в Римской Империи происхождение, цвет кожи, и прочее, никогда не имело значения. Ромей определялся верностью державе.
— Мне сказали выдать тебе все, что скажешь, — изронил Десмонд, и развернувшись пошел вглубь помещения — идем.
Федор направился за ним, бросая жадные взоры на полки и стеллажи. Чего здесь только не было! На стеллажах стояли полу-мечи, мечи, большие мечи. Разной формы, разного размера. Спаты, просто прямые, прямые, но с гнутой рукоятью, а другие с изогнутым полотном клинка. Лежали большие кавалерийские тесаки-парамерионы, а за ними мечи бронебойные, без рубящих лезвий, но с гранями сведенными в колющее острие. Топорки-полосы, небольшие, а дальше больше, доходящие до огромных секир-пелик. Клювастые военные молотки. И доспехи! Кольчуги разной длины, чешуйчатые пансидерионы, — простые и с зерцалами, пластинчатые доспехи, и даже полные нагрудники. Шлемы, с личинами и без. Щиты! От огромных ростовых, до маленьких кулачников... Федор не знал куда бежать.
Наконец, уняв ошаление, он начал с мечей. Взял тот, а потом вот тот. Все великолепной работы. Прикинул.
— Мне бы мой найти, прошлый... Когда в дворцовой тюрьме сидел, отняли.
Мю ничуть не удивился, что Федор сидел в дворцовой тюрьме. То ли уже знал историю, то ли не вникал в то, что его не касалось.
— Твой прошлый был лучше этих? — Спросил он, покосившись на стеллаж.
— Он был добротный, и я нему привык, — ответил Федор.
Десмонд понимающе кивнул, щелкнул пальцами, — откуда-то из-за стеллажей тут же выскочил слуга.
— Найдите его старый меч, — распорядился Мю, и слуга тут же неслышно убежал к дверям, ведущим во дворец.
Федор тем временем высмотрел себе нож. Кривой, что коготь, с изгибом вперед, будто родственник серпу, он уютно лег в руку. И резать такой должен был хорошо, и узкое острие, если что, позволяло проткнуться в крупное кольцо кольчуги.
— Беру? — Спросил Федор.
— Бери что хочешь.
Федор начал протискивать кожанные ремешки ножа, в отверстия пояса.
— На войну едешь, или по секрету? — Спросил Мю.
— По секрету.
— Тогда доспехов с зерцалом не бери. Возьми лучше кольчугу. Какие у тебя размеры?.. — Десмонд секунду подумал. — Вот. — Он достал со стеллажа кольчугу с до того малыми в диаметре, что просветов в кольчуге почти не было, и она переливалась у него на руках темной осенней рекой, — была та кольчуга затемненная, без блеска. — Возьми эту. — Одевается быстро, снимается быстро. Ветром продувается. Оденешь поверх рубаху, никто и не поймет, что ты в броне, пока в спину тебе нож не ткнет... Погоди-ка.
— Десмонд достал с другой полки тунику, и перебросил её Федору. Туника была шерстяная, разношерстная. К телу мягчайшей шерстью, да такой клеткой, чтоб тело дышало, а поверху более плотная шерсть была нашита мелкими валиками, — такие валики смягчали удар по кольчуге, да заодно пропускали под ней воздух, чтоб воин не варился под солнцем в своей броне как рак в кастрюле. Федор сбросил рубаху и надел тунику, надел поверх кольчугу. Туника чуть болталась в боках, а кольчуга была чуть широковата в рукавах...
Мю щелкнул пальцами, и видать родившиеся по этому звуку среди стеллажей слуги подбежали к Федору, и заставив его оттопырить руки в стороны, начали измерять его какими-то тесемками.
— Тунику подошьем, рукава у кольчуги ужмем, — будто читая его мысли пообещал Десмонд.
— Дак, пока кольца переклепаете... У меня времени нет...
— Мне сказано, сколько у тебя времени. Все успеем. Давай выбирать шлем.
Остановились на шлеме, замаскированном под шапку с козырьком. Внутри войлока прятался стальной колпак, лепестки которого, как объяснил Десмонд, все были в небольших отверстиях, — чтобы голову не спекло. В нащечниках с тесемками пряталась мелкая кольчужная сетка, — хуже честной металлической пластины, конечно, но от легкого секущего удара спасёт.
— Сапоги бронированные брать будешь? — Предложил Мю.
— С поножами что ли? — Уточнил Федор.
— Вроде того. Это хитрые монголы придумали, а может и еще где подглядели. Сверху обычные сапоги чёртовой кожи, а внутри, под ней, как пластинки на панцире уложены. Сапоги и поножи в одном. Тяжелые, но ногу тебе не посекут, ни снизу, когда будешь на коне, ни в поединке с мечом.
Федор осмотрел несколько пар тайнобронных сапог, выбрал по размеру. Широкие, не низкие как обычно у степняков, а наоборот высокие, с забором на колено, — так что можно и на колено присесть, не разобьешь даже о камень. Кочевое происхождение выдавали только носы, по обычаю степняков загнутые к верху. Сапоги оказались удобны, мягки внутри, сели по ноге, но тяжелехоньки. Федор прошел туда-сюда, прикидывая, не уморят ли такие сапоги на долгом марше.
— Туфли тебе еще дам, с ними в комплект. — Опять угадал его мысли Мю. — Легкие, оленьей кожи. Почти не весят ничего, и места в суме не занимают, даже в поясной. Будет нужда, так сбросишь сапоги, и побежишь легконогий. Потом переобуешься в туфли.
— Как же я брошу такую красоту? — Усомнился Федор, оглядывая сапоги.
— Бросишь — и дело с концом. Главное, чтоб голову свою где не бросил. Вернешься, так другие сапоги всегда найдем.
На том и порешили.
— Щит нужен?
— Обязательно, — кивнул Федор. — Без щита воину никуда. Первое дело.
— У нас есть щиты, где на лицевой стороне специально написаны всякие обидные слова. — Похвалился Десмонд. — Для каждой народности на её родном языке. Например: "Муслимы — свиноеды". Или — "Аллах не бросал чёрный камень". "Итальяшки — не римляне". Для датских нортманнов есть: "У тебя рубаха с вырезом ниже сосков". Насельцы каждого народа, как свою надпись видят, так от ярости голову теряют в бою, и тогда их легче победить. Будешь брать?
— Не, — подумав мотнул головой Федор — Многие варвары букв да письма вовсе не знают. И потом я же только один щит могу взять. Еще встреть потом нужного племенника.
— Ну, у нас есть и более объемлющие варианты. — Не сдавался Мю. — Вот, например: — "Помнит бритт, герман и галл, — как их Рим в гудок... позвал".
— Хм... — запыхтел Федор.
— Вот еще, смотри какая замечательная надпись: — "Ты мой сын!".
— Это в смысле, — я твою маму?.. — Уточнил Федор.
— Ага.
— Да ну. А вдруг встречу инородца, когда мне с ним еще не нужно драться — а у меня на щите такая срамота...
— А у нас специальные чехлы есть. До поры закрывают надпись. А в урочный миг дернешь тесемочку — всё и откроется!
— Ага, а если случайно дернешь? Будет вокруг сто бедуинов, и тут у меня занавеска упала... Закопают в песок вверх ногами. Да и вообще. Это только некоторые воины от ярости ошибки делают, — а другой, может, наоборот, воодушевиться. Бегай от него потом...
— Не возьмешь?
— Нет.
— Ладно... Тогда мы тебе по-другому щит раскрасим. Специальным пестрым узором. Как крутанешь ты щит, — так у врага в глазах зарябит. Тут ты его и того!..
— Это можно.
— Ты сказал, что едешь по секрету. Бери тогда маленький щит, кулачный. Будешь носить на крючке при поясе, он и не стесняет почти.
— Не, кулачным от стрелы не прикроешься. Надо какой-никакой. Пехотный туреос-скутарион, пожалуй, великоват будет.
— А каплевидный только коннику хорош... — подхватил его размышления Мю.
— Да-а...
— Бери тогда вот этот, — Десмонд передал Федору круглый щит. — Сделан на манер старого клиппеуса, видишь, круглый да выпуклый.
— Тяжеловат... — Удивился Федор.
— А то! Это он только сверху обложен тонкими фанерками деревянными, а под ними-то лист бронзы.
— Ну! — Удивился Федор.
— Да! До посинения может вражина колотить в этот щит. Хоть лбом своим чугунным. Никогда не разобьёт. А снизу, видишь, кольчужная сетка на тесемочках? Можно со щита кольчужную сетку вниз свесить, так она завесой и ноги прикроет. Хочешь длинный этот щит. А хошь — короткий.
— Беру! — Соблазнился Федор. — А "марсовы колючки" есть?
— Есть, — кивнул Мю. Марсовыми колючками издревле назывались короткие, не больше локтя, оперенные дротики со свинчаткой для утяжеления, которые ромейские воины носили на щите. — Прикрутим тебе под них полочку на щит.
— Добро.
— Плащ еще есть, с кольчужной подкладкой. Хочешь?
— Нет... — Сказал Федор после примерки, с трудом вылезая из броне-плаща — этак я и с места не сдвинусь, и коня приморю...
— А мы тебе тяжеловозного коня-кентуклиона дадим, на которых наши броненосные всадники ездят. На нем хоть наковальною вози!
— Да он жрёт как не в себе. Чем я его в долгом походе кормить буду? Не, не возьму ни плащ ни коня.
Проскрежетали ворота, и к Федору с Десмондом прибежал слуга. В руках у него был старый Федоров меч.
— Нашелся! — Обрадовался Федор. — Вытащил старого друга из ножен, и ревниво оглядел, не запоганил ли кто? Меч был невредим, как он помнил. Был он на одну руку, средней длинны, но такой, что можно и с коня рубануть. Прямой, и с перекрестьем с загнутыми к лезвию концами, — чтоб не мешал при рубке. Острие и колоть позволяло. Федор довольно приладил его к поясу.
— Лук, — напомнил Десмонд.
