Ударом на удар! Сталин в 21 веке

— Мой табельный.

Бабаджанов покачал головой:

— Мало. Выдам под твою ответственность четыре 'Нагана'. Только сам понимаешь...

Усольцев кивнул.

— Если что, нам всем проще застрелиться будет.

Нарком быстро заполнил какой-то бланк и сказал:

— Иди в оружейку. Получишь, пока документы готовят. И... удачи тебе, Сережа!

— И тебе, Юлдаш, — ответил Усольцев. — Она тебе нужнее. Но пасаран, камарад!

Молдавия. Полевой аэродром у с. Маяки.

Светличный Семён Устинович, младший лейтенант. 55-й истребительный авиаполк

Полевой аэродром 'Маяки' был одной из сотен разбросанных по всей территории страны площадок, которые в мирное время служат крестьянам для выпаса скотины и заготовки сена. И только при чрезвычайных обстоятельствах на них вдруг появляются самолеты, времянки для летчиков и техников, импровизированные склады. И вот уже полк растворился, исчез со своего основного аэродрома и противнику придется приложить немалые усилия, чтобы найти его эскадрильи на новых местах. Обычно такое действие означает одно — ожидается война. И, похоже, десять дней назад, когда пятьдесят пятый истребительный перебазировали сюда, так и было. Потом полк вообще разбросали по нескольким площадкам, а в Маяках осталась только их третья эскадрилья и часть первой. Летали при первой же появившейся возможности, готовясь ко всему. А потом было двадцать второе и вместо ожидавшейся войны наступило что-то совершенно непонятное. Приказы из Одессы вообще ничего не объясняли. Выступление товарища Молотова, если подумать, тоже. Будущее, империалисты вокруг, опередившие нас на семьдесят лет, чудеса техники — все это как-то не осознавалось, как реальность. Даже естественная при повышенной боеготовности отмена увольнительных не так тяготила, как полная непонятность происходящего. Хотя, если признаться, увольнительные те были совершенно и ни к чему. Куда ходить с полевого аэродрома? В Бельцах еще можно найти некоторые развлечения, уцелевшие от притеснений представителей властей боярской Румынии. Кинотеатр, к примеру. Или девушки... Хотя тут допущена неточность, непростительная профессиональному авиатору! Девушки присутствовали и в поле. Черноглазые молдаванки с охотой улыбались молодому (недавно из училища!) младшему лейтенанту. И улыбки те обещали многое и при большом желании — даже без увольнительной...

На взлетно-посадочной полосе крылом к крылу стояли самолеты дежурного звена. Пилоты расположились под тентом, сооруженным из растянутых плащ-палаток. От жары тень спасала плохо, но хоть видимость защиты создавала. Разве что гуляющий по полю легкий ветерок приносил с собой толику прохлады. Семён откинулся на спину, раскинув руки. Хорошо, однако. Жарко, правда, но к вечеру станет прохладнее. И дежурство кончится. А там девчонки подтянутся. Та, худенькая, наверняка придет. Как же ее зовут... Бьянка, вроде... Точно, Бьянка! Но это вечером. А пока изволь находиться возле самолета. Еще скажи спасибо, что не в кабине. Семён прислушался к трепу напарников. Обсуждают, какого это, кино в каждом доме и возможность говорить по переносному телефону. Тезка, Семен Овчинников вспомнил прочитанный недавно фантастический роман на украинском, под названием 'Чудесное око'. Там мальчик следил за экспедицией в другом полушарии по телевизору, сидя дома. От разговора его отвлекло очередное появление стайки девчонок на противоположной стороне аэродрома. Он засмотрелся, представляя будущую встречу. Летний вечер... Летом девушки в тулупы не кутаются, платья носят. Легкие... Вот у Бьянки платьице, вроде и закрытое, а ничего не скрывает...

— Сеня, атанда! — удар локтем под ребро вернул к реальности. — ВНОСовцы нарушителей засекли!

Нарушителей засек пост ВНОС в селе Коштешты. Николай даже не успел узнать детали. Вроде, скорость — сто пятьдесят, высота — тысяча, направление — северо-восток. Лейтенант, на бегу теряя остатки сна, ввалился в кабину МиГа с красной цифрой 'восемнадцать' на серебристом боку. Рядом нарисовалась чумазая физиономия Петровича. Не дожидаясь вопроса, механик кивнул, готово, мол. Светличный с натугой потянул фонарь. Глухо щелкнул замок, отрезая пилота от окружающего мира. Всё! Наедине! С самолетом и небом!

— От винта! — Плексиглас надежно глушил окружающие шумы, изъясняться приходилось исключительно жестами. Петрович козырнул. В ответ Семён поднял раскрытую ладонь.

— Есть от винта!

Лопасти пропеллера неохотно провернулись раз, другой и пошли, ускоряясь с каждым оборотом. Короткая перегазовка для прогрева двигателя. Разбрасывая искры, взлетает зеленая ракета. Погнали! Недолгая рулежка, разбег, и колеса отрываются от сухой молдавской земли. А следом взлетает бортовой семнадцатый, тоже младшой Костя Миронов.

Коробочка над аэродромом. Звено перестроилось в тройку. Капитан Овчинников впереди, Светличный справа, Миронов слева.

Увидев нарушителя Семён аж потряс головой. Не самолет. Автожир. Здоровый, как железнодорожный вагон. Углубляться на территорию Бессарабии руманешты, судя по всему, не собирались. Наворачивали круг за кругом над приграничной полосой, то ли фотографируя систему обороны, то ли проводя рекогносцировку, неся на борту какого-нибудь толстого генерала. Почему именно толстого, Светличный не смог бы сказать точно. Представлял так. Запал в память образ с какой-то газетной карикатуры.

Капитан качнул плоскостями и ушел вправо. Следом пошли на сближение и ведомые. Автожир, дирижабль. Да хоть каракатица летающая! Неважно! Нарушение присутствует. А значит, обязано иметь место и пресечение.

Румын отворачивать в сторону родного Бухареста не собирался. Развернулся навстречу советским самолетам. Прямо на месте. С кургузых крыльцев, нелепо смотрящихся на раздутой туше, сорвались продолговатые предметы, оставляющие за собой густой дымный след.

— Эрэсы! — сам себе заорал лейтенант, бросая самолет вниз. Чудом не свалившись в штопор, МиГ ускользнул от дымного следа. Рискуя вывернуть шею, Семён рассмотрел, как в воздухе, там, где сошлись в одной точке советский самолет и румынская ракета, расцветает взрыв.

Летчик снова заорал. Что-то нечленораздельное, больше похожее на рев дикого зверя. Истребитель, выйдя из пике, начал набирать высоту. Руки давили на гашетку так, что побелели пальцы. И никакого эффекта. Трассы выстрелов никак не могли упереться в огромную, неповоротливую на вид машину. Счас! Неповоротливую. Откуда-то сбоку вынырнул краснозвёздный самолет и автожир мгновенно развернулся в его сторону. На фюзеляже 'МиГа' четко были видны единица и семерка. 'Костя, — мелькнуло в голове, — значит, капитан...'. Впереди расплывалось несколько грязных пятен на месте разрывов эресов.

Младлей творил чудеса высшего пилотажа, неположенные недавнему выпускнику училища. Самолет крутился в воздухе, каким-то чудом уклоняясь от многочисленных трасс огня и не сваливаясь в штопор. Секунды тянулись, как века. 'Восемнадцатый' медленно-медленно полз вверх, уже превзойдя автожир по высоте, Костя плавно выписывал зигзуги вокруг автожира, тот неторопливо вертелся, лениво хлестали очереди... Вот одна уперлась в бок 'бегемоту'... И ничего, как в пустоту. Автожир чуть вздрогнул и выплюнул еще одну порцию снарядов. Светличный неожиданно понял, что не стреляет. Боекомплект выпустил? Что весь? Когда? МиГ Миронова вдруг развалился прямо в воздухе.

— КОСТЯ!!!

Время вернулось к нормальному течению. Навалившуюся вдруг усталость смыла волна ослепляющей ярости. 'Значит, пули тебя не берут? Ладно!'

Пальцы сильнее сжали штурвал, и самолет скользнул вниз, к врагу. Навстречу метнулись трассы очередей, по корпусу забило барабанной дробью, но поздно. Поздно! Изрешеченный выстрелами самолет с еще живым, но уже фактически мертвым пилотом всем корпусом смел вращающиеся над автожиром лопасти гигантской мясорубки...

г. Батуми.

Кахабер Вашакидзе, старший лейтенант ПВ НКВД.

Кахабер Вашакидзе сидел за столом и внимательно изучал документацию. Для него, послужившего в системе погранстражи Грузии, многое было знакомо. Но кое-что удивляло или казалось устаревшим. Тогда он брал заранее приготовленный листочек бумаги и писал на нем свои соображения, а потом закладывал нужную страницу. Иногда он делал перерыв. Обычно в такой момент всплывали воспоминания о поездке заграницу, покупке и перегоне машины, пароме и встрече с сослуживцами из прошлого со своей родной заставы. О подвигах которых он раньше столько читал. Вот и сейчас он вспоминал встречу с главным чекистом Батуми...

— Товарищ старший лейтенант! Товарищ старший лейтенант!

Рядовой Ломидзе, высунувшись из окна каптерки, кричал, словно Георгий не сидел в двух метрах от него, а находился на противоположном конце города. Аж уши заложило.

— Что случилось?

— Вас товарищ капитан к телефону требует.

Старлей подошел к окну, забрал у рядового трубку. Провод дотягивался на пределе, но обходить было лень. Да и к чему время терять?

— Старший лейтенант Вашакидзе!

— Каха, — голос Тучкова в трубке был слышен хуже, чем орущий Ломидзе. — Там милиция девчонку на берегу задержала. Вроде, как из вашего времени. Ты бы съездил в горотдел, проверил, что к чему. У меня Титорчук пошел, но как бы дров не наломал! Бывает у него. Временами...

— И тебе гамарджоба, товарищ капитан! Съезжу, конечно. Время есть. Ломидзе, — отомстил он голосистому дежурному, — ворота открывай!

Открыть ворота — это вам не просто так! Процесс! Засов снять, в сторону отложить, тяжелые створки в стороны развести... Забраться в машину, повернуть ключ и прогреть движок — дело куда более быстрое. Хотя что там прогревать по такой жаре? 'Галка', только вчера выгруженная с парома и перегнанная на территорию заставы, радостно заурчала, предвкушая прогулку, и, легко повинуясь хозяину, выкатилась из ворот. В одиночестве пришлось ехать недолго. Цепкий глаз пограничника не пропустил сержанта ГБ Титорчука, целенаправленно шагавшего по Чавчавадзе в одном с Кахой направлении. Притормозил:

— Петро! В горотдел?

— Так точно, товаришу старший лейтенант!

— Садись, подброшу.

Довольный сержант полез в машину. Конечно, идти здесь недолго, но кто же откажется проехаться на машине из будущего? Да и прохлада внутри, всяко лучше жарищи снаружи.

Горотдел встретил сонной тишиной. Только дежурный, позевывающий за конторкой, лениво встрепенулся на звук открывающейся двери, а, увидев входящих, даже встал и вытянулся, спросив на ломаном русском:

— Слюшай, за дэвочка, да?

— Ты лучше по-грузински говори, — засмеялся Кахабар.

— Приехали за арестованной, товарищ старший лейтенант? — радостно перешел на родной язык милиционер. — Второй этаж, комната семь. Капитан Тамразов ей занимается!

— Мадлобэли вар, сержанто, — поблагодарил Каха и двинулся к лестнице.

Седьмая комната встретила удивительной картиной. Немаленький канцелярский стол был задвинут в самый угол. На столешницу водружены четыре стула. А большая часть достаточно просторного помещения завалена самыми разнообразными вещами. Туристский рюкзак, две характерные 'челночные' сумки, кусок полиэтилена, шерстяные одеяла с черным штампом в углу, обгоревшая консервная банка из-под ананасов, женская и детская одежда, довольно стильная, пара дождевиков из клеенки, кусок толстой веревки, два спасательных жилета, косметичка, пара весел и миниатюрная дамская сумочка.

Два человека в милицейской форме ползали на коленях вокруг байдарки, видимо, пытаясь ее собрать.

— Вот эту хреновину, товарищ капитан, — говорил средних лет старшина, тыкая какой-то железкой внутрь байдарки, — надо засунуть вон в ту хрень, а вторым концом по тому же месту, но на этой хрени! Я так думаю, да...

— Мы по твоим фиговым советам, Вэпхвиа, уже третий раз всё переделываем, — возмущался капитан, — никуда твои хреновины не вставляются!

Имя старшине шло. Действительно, настоящий медведь!

— Гамарджобат, амханагэбо, — поздоровался Кахабар. — Старший лейтенант погранвойск Вашикидзе и сержант госбезопасности Титорчук. Как-то у вас, — он попробовал подобрать слово, — необычно.

— Гагимарджот, — ответил запыхавшийся капитан, поднимаясь с пола, — видишь, собираем плавсредство задержанных, — он кивнул на спящих, — и запоздало представился, — капитан Тамразов. Вы же из будущего, товарищ старший лейтенант? Наверное, знакомы с этой конструкцией?

— Нет, к сожалению, незнаком. Может быть, введете в курс дела?

Капитан отряхнул пыльные брюки:

— Снимай стулья, старшина, — и, не дожидаясь выполнения приказа, начал рассказ. — Значит так, товарищи. В восемь утра поступило сообщение о появлении на пляже у реки Чорохи странных людей на необычной лодке. Прибывший через полчаса наряд обнаружил женщину примерно двадцати лет и ребенка, — капитан кивнул на спящих. — По утверждениям свидетелей, подозреваемые прибыли на неопознанной разборной лодке с юго-западного направления. К моменту прибытия наряда плавсредство с помощью свидетелей было разобрано и упаковано в рюкзак. Во второй рюкзак подозреваемые уложили вещи, находившиеся в лодке. На прибытие наряда женщина отреагировала... — капитан запнулся, — странно отреагировала. Сначала предложила купить у нее валюту. Потом байдарку. На предложение проехать в горотдел ответила согласием. В машине заснула.

— И шо? — спросил Титорчук.

— И всё, — прогудел старшина. — Спит до сих пор, — и тут же поправился. — Обе спят. И толкали их, и трясли, и водой прыскали. Врач пришел, руки забинтовал. Спят! Врач сказал — не будить. А еще сказал, что у них это, как его?

— Истощение, — вернул инициативу капитан. — Вот все факты, которые прямо сейчас нельзя потрогать руками. Остальное лежит вокруг. Найденные при задержанных документы — на столе. Умприани!..

А старшина, оказывается, из сванов...

— Да сидите, сами посмотрим.

Кахабар подошел к столу.

— Так. Заграничный паспорт Российской Федерации. Евсеева Елизавета Андреевна. Одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертого рождения, — Гэга присвистнул. — Ничего себе, двадцать шесть лет. А я думал ей двадцать от силы! Выдан в Ярославле. Последняя виза — Турция, Трабзон. Выездной нет. Так... Евсеева Дарья Егоровна. Две тысячи третий год рождения. Двадцать шестого июня, кстати. Выдан там же. Визы. Та же картина. Разрешение на выезд от отца. От матери нет. Что тут еще? Чеки из магазинов. Неинтересно. Хотя... Двадцать четвертое июня. Ого, Трабзон! Карточка отеля. Квитанция. Банковские карты, российские, можно выбросить... Петро, а что за штампы на одеялах?

— Не по-русски все...

Каха подошел сам.

— Получается так. Двадцать четвертого июня вечером, а скорее двадцать пятого утром гражданка России Евсеева с несовершеннолетней дочерью сели в байдарку в городе Трабзон, Турция и к утру двадцать седьмого прибыли в Батуми, пройдя за двое суток более двухсот километров. Бред?

— Без мотора не пройдешь, — уверенно сказал старшина.

— Я бы не был уверен, — не согласился Вашакидзе. — Байдарка куда быстрее любой лодки.

— Вчера шторм был, — сообщил Тамразов. — Не слишком сильный, но этому недоразумению, — он кивнул на байдарку, — хватило бы за глаза.