Красный рассвет

Я сижу справа, гляжу за дорогой, рассерженной змеей шиплю на водителя. Перед выездом проинструктировал всех, что держим скорость не больше тридцати. Все водители соглашались, кивали, мамой клялись. Но мой водитель позабыл про обещания, едва успев умостить зад на сиденье. Он считает, что такая скорость недостойна настоящего мужчины, что она слишком мала. Про грузовики с самолетами, плетущиеся следом, он тоже позабыл. Постоянно об этом напоминаю, грожусь, что выброшу его за следующим поворотом и поведу сам. Это помогает. Хосе обреченно горбится, страдальчески стонет и стрелка спидометра приближается к тридцати километрам. Но потом, злорадно бибикая, нас обгоняет очередной молокосос, сидящий за рулем рассыпающегося от ветхости рыдвана и Хосе не выдерживает, топит газ в пол, догоняет, начинает сигналить, и тут, в очередной раз, вскипаю я...

На обочинах дороги встречаются разбитые, брошенные машины. Встречаются пугающе часто — здешние водители про наличие правил дорожного движения, про аттестат на водительские права и автоинспекцию похоже, не слышали ничего. На этих поржавевших участников ДТП они не обращают внимания — носятся как угорелые. Одни мы едем неторопливо. Обгоняем телеги и пеших путников, машины обгоняют нас.

Мимо проплывает одинаковый пейзаж. Побитая, запущенная дорога вьется среди рыжих полей, петляет среди холмов. Вдалеке белеют стены деревень. Белый цвет разбавляет окружающую ржавчину, цепляет глаз. На солнечных склонах выступают пятна зелени, напоминают, что весна скоро. Что скоро вся эта холодная сырость канет в лету, испарится под жарким испанским солнцем.

Вдоль обочин дорог идут редкие беженцы. Едут на осликах, едут в местных телегах с громадными колесами и также запряженных осликами . И сами арбы и животные обвешаны всяческими тюками и здорово напоминают лавки старьевщика. Едут женщины старики, дети. Мужчин мало. В глазах у людей страх и отчаяние. Ездят и местные жители. От беженцев они отличаются радикально — на нашу колону косятся с интересом, видимо гадают, что же это такое интересное спрятано у нас под брезентом.

Ехали весь день, до поздней ночи. Потом съехав в поле, немного поспали, отдохнули. Солнце еще не успело показаться, а наша колонна продолжила путь. За Альбасете наткнулись на блокпост: шоссе перегорожено цепью, под ней лежит несколько досок утыканных гвоздями. Кто его поставил здесь и зачем — непонятно. Рядом с дорогой деревянный домик, окна заколочены досками, рядом с крыльцом пустая конура. Вокруг ни души, в такую рань все еще спят, лишь нам нужно ехать. Вылез из машины, снял цепь, она оказалась даже не привязана, а просто обмотана вокруг столбика. Доски с гвоздями ногами спихнул на обочину. Поехали дальше и тут из домика вылезли, наконец, караульные — трое взъерошенных мужиков, одетых во что попало. Они столпились на дороге и таращились нам в след.

На место прибыли уже после обеда. Аликанте — красивый, солнечный город. Насколько я помню, в здешней тюрьме сидел Хосе Антонио Примо де Ривера — глава партии фалангистов, расстрелянный четыре месяца назад. Впрочем, ни до фалангистов, ни до Риверы, мне нет никакого дела. Меня интересовал здешниеавиамастерские. Но город понравился. Светло-серые горы, густо-синее море, пальмы, виноградники, обилие магазинов. Высокие, светлые дома, широкие, тенистые бульвары, большие клумбы, усаженные шпалерами роз. По бульварамдефилируют прохожие, в открытых кафе играет музыка, льется вино. Кажется, что нет никакой войны. И я здесь, как минимум недели на две. Две недели отдыха, две недели курорта. Сразу решил, что первым делом искупаюсь в море — несмотря на зиму было достаточно тепло. Вторым — завалю в койку какую-нибудь местную красотку. А то лучшие годы проходят, а я все на аэродроме или в небе. Нехорошо. А красавиц тут много, есть где разгуляться...

Но дорога уходит от моря, уходит золотого песка и веселых кафе. Дома становятся пониже, попроще, а вскоре меняются глухими заборами предприятий, стенами цехов. Наконец мы у цели. Въезжаем в пыльный двор завода. Два небольших цеха, выкрашенные некогда синей краской, а теперь блеклой, серо-голубой красной. Пока вылезали из машин, пока разминали ноги, из цехов выглядывают рабочие. Обступают нас, на лицах искренние улыбки любопытство. Их становится много, человек наверное, сто и постоянно подходят новые. Хосе, ныряет в эту толпу как опытный пловец и буквально через минуту приводит двоих. Что-то им объясняет, тычет пальцами в наши бумаги, в разобранные самолеты, меня. Слова он выплевывает скороговоркой, словно из 'шкасса' и я не могу понять, о чем вообще он говорит. Толпа вокруг расступается, видно, что эти двое тут какое-то начальство, хотя внешне никак это не различить на свех одинаковые, синие комбинезоны, разной степени чистоты и застиранности.

— Мигель! — первый, высокий, черноволосый протянул руку. Пожатие у него крепкое, даже чересчур. — Salud!

— Алекс! — представляюсь ему здешним псевдонимом, жму в ответку, и,кажется, сделал человеку больно. Но высокий лишь шире улыбается и разражается целой речью. Я понимаю с пятого на десятое, а он рассказывает что-то про храбрых летчиков, которые геройски воюют за свободу народа, и что работа на этом заводе помогает таким бойцам как я, помогает приблизить победу. Старается не для меня — из толпы слышится одобрительное гудение. Походу, наш приезд плавно перетекал в митинг. Интересно, этот Мигель, он из коммунистов или социалистов?

Второй невысок, щупл, близоруко щурится из-под круглых очков. Он чем-то, неуловимо отличается от местных, хотя на нем такой же потертый комбинезон, а руки во въевшемся масле. Такой же черноволосый, кареглазый и загорелый, но что-то иное во взгляде. Что-то свое, привычное.

— Саша, — представляется он. — О вашем прибытии нас предупреждали.

— Наш? — удивляюсь я?

— Не надо так громко, — он застенчиво засмеялся. Сейчас тут пройдет небольшой митинг, затем посмотрим, что вы там привезли...

Разместили нас в небольшой, гостинице на окраине. Скромный, но уютный номер, неплохой ресторанчик внизу, где я мог совершенно бесплатно питаться — пачку талонов мне выдали буквально сразу. А что самое главное и до моря, и до мастерских отсюда примерно десять минут пешком. В кармане у меня хрустела пачка песет, и я собирался потратить их на вино и женщин. Благо этого добра здесь хватало...

... Воздух пах йодом и солью, пах ароматом цветов, запахом лимонов и апельсинов. Он был легок, и им невозможно было надышаться, хотелось еще и еще. Набережная манила огнями кафе и ресторанов, разжигала желание тягучей 'малагой' и горячими па танго, взрывала ночьстрастными ритмами джаза истонами саксофонов.Хотелось пойти туда, окунуться в эти огни, забыться хоть на полчаса. Но это невозможно. Завтра рано утром мне ехать в Барселону, а точнее в Реус, размещать на тамошнем заводе заказ на изготовление амортизаторов шасси. Здесь вряд ли получится. А еще нужны подшипники, шестерни, нужны сотни мелких деталюшек, которых нет ни на одном испанском складе. А значит, их нужно сделать. Снять с одного из трех ремонтирующихся здесь ишачков, обмерять, узнать где и как быстро это можно изготовить. И без Саши я бы здесь не справился. Как оказалось, он инженер-технолог из Нижнего Новгорода или, как сейчас говорят, Горького. Прибыл в составе комиссии и помогает испанским товарищам наладить производство самолетов. Здесь уже второй месяц — носится по побережью, смотрит заводы, производства, технологию. Помогает наладить выпуск истребителей И-15, привез испанцам часть документации, теперь пытается это все запустить.

Мы с ним легонько 'пообщались' в первый день. Обсудили новости, обговорили ремонт. Он кстати, новостью — на складе, в Альм, имеется как минимум один запасной мотор М-25. Можно будет поставить на мою машинку. Хороший парень, повезло, что его здесь встретил, а то бы ремонт затянулсядаже не знаю насколько. Проблем тысячи. Мелкие и серьезные, они постоянно вылезают и нужно как-то их решать. Причем решать со знанием дела.

Зато к концу дня у меня буквально трещала. Я приполз в номер, наскоро помылся и спустившись в ресторанчик заказал ужин и стаканчик виски. Глазел на симпатичную черноглазую официантку.заводского шума и суеты трещит голова, устал как собака и одно желание — принять душ, выпить стаканчик рому и завалиться в койку. Третий день я занимаюсь восстановлением 'моего' самолета. Третий день ухожу на завод рано утром, а возвращаюсь поздним вечером. Грязный и уставший как собака. Для ремонта, в дополнение вдвум эскадрильным технарям, мне выделили целую бригаду — человек двадцать. Они работают скоро — за день наполовину разобрали обе машины. Но этого мне мало, я хочу еще быстрееи приходится менять щегольскую летную куртку на замызганный синий комбинезон — моно. Оказывается руки прекрасно помнят как держать инструменты — все же 'дед' три года работал на Н...м заводе. Но возится с железом не главное — главное в другом.

Гостиница выглядела очень симпатично. Она была двухэтажная, облицована желтоватым кирпичом, увитыми плющом стенами. Внизу был довольно вместительный ресторанчик и кухня. Вверху два десятка комнат, разной степени удобства. Мне достался шикарный угловой номер, с двумя окнами, выходящими на разные стороны. Раньше здесь наверное отдыхали чопорные англичанки или бледные француженки. Теперь вот обитает советский летчик Леша Волков. Мне здесь нравилось, особенно ресторанчик. Тут работали молодые хохотушки-официантки. Красивые, стройные, веселые.. так и съел бы...

Вообще-то я представлял себе это все несколько иначе. Думал, буду руководить процессом разборки, изредка помогать, благо опыт такого рода имелся. Действительность, как водится, оказалась несколько иной. Нет, я действительно полдня проторчал в цеху и даже немного помог, когда снимали моторы. На этом мое непосредственная помощь 'руками' завершилась. Началась другая, более чистая, но гораздо более важная и выматывающая. Ведь никаких чертежей на И-16 никто в Испанию не передавал, и любую поврежденную деталь приходилось тщательно обмеривать, а затем делать чертеж. В качестве донора выступал один из поступивших ранее, ремонтирующихся ишачков, с поврежденным мотором. Весь день провел со штангенциркулем: обмеривал размеры, выписывал, десятки перепроверял — нудная тягомотная работа.

Детали изготавливались здесь, в мастерских. Причем довольно быстро и сразу же подгонялись на месте. Проблема была в том, что изготовить все потребное, мастерские не могли — не хватало нужных станков. Пришлось вместе с Хосе и изредка с Сашей колесить по испанским дорогам, мотаться по заводам. Наша золотистая 'Испано-Сюиза' стала своей в Барселоне, примелькалась Риусе, А... Встречался с руководством заводов, уговаривал, умолял, грозил. Одному умнику пришлось тыкать в лицо револьвером... От постоянных разъездов я похудел, осунулся. Хосе выглядел не лучше.

Но дело двигалось. На заводе SAF-15 нам сделали амортизаторы шасси, на третьем заводе выточили шестерни механизма уборки и изготовили топливные краны. На обеих машинах фонари оказались разбиты, а сделать здесь такой не было не возможности, ни времени. С большим трудом вышли на небольшой заводик в N где мне сделали простенький, граненый плексигласовый козырек. Качество стекла было неважным, немного мутноватым, но я радовался и такому.

Приезжал обычно поздно, вмотанный. Шел в душ, а затем вваливался в ресторанчик, ужинал, ловил игривые взгляды официантки, подмигивал в ответ.

В ресторан спустился Саша, плюхнулся за мой столик, протер салфеткой потеющие очки.

— Что у нас сегодня? — осведомился он, заглядывая в мою тарелку. — Отбивная с картошкой? Пожалуй, тоже возьму.

Людей, несмотря на вечернее время в ресторане было не густо. В противоположном конце зала сидела компания: несколько девиц и молодые парни в военной форме, опутанные ремнями портупеи, обвешанные пистолетами. От их столика раздавался громкий смех, веселые возгласы.

— Сидят, — процедил технолог. — Интересно, почему не на фронте? Я слышал, там оружия не хватает, а на этих гляди, на целый взвод. — Саша был сегодня взвинченный, всклокоченный. Огонь светильников отражался от стекол его очков, и казалось, что глаза горят злостью.

— Это не наше дело, — я вонзился зубами, в сочное, хорошо прожаренное мясо и едва не замычал от удовольствия. После тяжелого дня, большей частью проведенного в нудных, выматывающих поездках, есть хотелось неимоверно. Обедать сегодня не пришлось — так и проколесили с Хосе весь день.

— Бардак! В стране война, под Мадридом бои, а здесь словно другая страна, и их все это не касается. Товарищ один приезжал из столицы, говорит там громадные очереди за хлебом, люди голодают. Ничего не хватает. Сеньорита! — он вдруг окликнул официантку, — Пожалуйста говяжью отбивную с картофелем, салат и вина. Малага.

Я быстро обернулся, но официантка уже скрылась в недрах кухни. Сегодня нас обслуживала моя знакомая — симпатичная, улыбчивая девушка, с редким для Испании именем, София. Уже несколько раз ловил ее внимательные взгляды, и всерьез приударить за барышней. А то период воздержания как-то затянулся, что не есть хорошо.

— А ты опять свою гадость пьешь, — Саша терпеть не мог виски. — Вот же дрянь. Та же самогонка, только хуже. И почему тут водки нет? Вино кислое, его как выпью, потом всю ночь изжога мучает. И не пить нельзя. Если вечером хоть капельку не выпью — до утра ворочаюсь, сон не идет.

Его раздражающее брюзжание проходило мимо ушей. Особенно в части виски. Я каждый вечер себе заказывал одну порцию виски со льдом — хорошая вещь, чтобы слегка расслабиться, а потом крепко спать. Интересно, есть ли такой в Мадриде? Будет хороший аналог фронтовым ста граммам. Правда до такого определения еще целых четыре года и несколько месяцев, но попаданец я или нет? Пора нести в массы культуру!

— Я слышал, — он уже не говорил, а шептал. — Фашисты начали новое наступление на реке Харама. Бои тяжелые, республиканцы отступают. А тут, погляди! Музыка играет, веселье. Будто и нет войны. Сидят крепкие, здоровущие лбы, девок тискают. Попробуй, загони их на фронт. Плохо их дело, с таким подходом. Помяни мои слова...

Официантка принесла Сашин ужин и он, наконец, заткнулся. Подал ей пустую тарелку и словно невзначай дотронулся до пальцев девушки, задержал руку чуть дольше, чем следовало. Она вспыхнула, румянец проступил даже сквозь природную смуглость, затем вдруг подмигнула, весело, откровенно. И пошла на кухню, грациозно покачивая бедрами, гордо задрав голову. Я глядел в след, роняя слюни, и мысленно склоняя ее в различных позах. Однако, с этим воздержанием определенно пора завязывать. О чем ни подумаю, все бабами заканчивается.

...— а тут телеграмма из министерства — срочно отгрузить, — Саша продолжал брюзжать даже с набитым ртом. — Так что сегодня его должно быть уже отправили в Мадрид. Теперь жди когда новый из Союза приплывет. Или не приплывет. Хотя, сейчас в Барселоне, на заводе, несколько штук капремонт проходят, можно там узнать. Но я бы сильно не рассчитывал, сейчас с запчастями туго. Так что жди!