Как только я вышел из душа, появился Сидор Семёнович, держа в одной руке махровое полотенце, а в другой моё нательное егерское бельё из натурального волчьего пуха. Оно было важной составляющей частью моей колдовской одежды, но как же оно мне уже надоело. Я быстро вытерся и натянул его на себя, после чего натянул ещё и вязанные носки из волчьего пуха. Сам по себе волчий пух мало пригоден для того, чтобы изготавливать из него одежду, но побывав в руках опытного колдуна, хорошо знающего своё дело, становится неснашиваемым тонким трикотажем и другими тканями. Надев серую водолазку, слаксы и куртку, я облачился в чёрное пальто. Семёныч уже позаботился о моих пистолетах "Глок 17" и боеприпасах к ним, вложив всё в карманы. Оно тоже было колдовским, и я мог выхватить оба ствола, не расстёгивая пуговиц. Для того, чтобы заменить опустевшие обоймы, мне было достаточно поднести пистолеты рукоятками к бокам и я мог снова палить из них по врагу.
Застегнув пальто и нахлобучив на голову шляпу, я вышел из спальной. Настя, которая уже знала, что мы едем к Тамаре, сразу же скуксилась. Она терпеть не могла моего наряда, считая его идиотским, но я думаю, что сегодня Тамара переубедит её в этом. Такой мощной магической брони не было больше ни у одного оборотня, ведь никто из них не мог похвастаться дружбой с гномом-драконом, так хорошо преуспевшем в колдовстве и магии. Моя хозяйка пыталась обучить меня колдовству, но я в этом деле оказался дуб дубом и дальше начал так и не продвинулся, но и это меня очень часто выручало. Колдовской силы во мне было даже с избытком, а вот умом Бог Род явно обидел, а жаль. Я знаю немало оборотней, которые намного слабее меня, но сумели добиться, куда большего только потому, что они ещё и могущественные колдуны. Зато мне во всём приходится надеяться только на кулаки и ещё оружие, а оно у меня всё-таки колдовское.
Всё-таки наш мир сошел с ума и катится в пропасть. Вот, спрашивается, если у людей не хватает ума жить по-человечески, то есть в мире и дружбе, почему хотя бы колдуны и жители потустороннего мира не могут добиться этого? В отличие от людей, нас же раз в двадцать меньше. Нет, в нашем сообществе также хватает вражды и взаимной ненависти, хотя все прекрасно понимают, что добиться мира и взаимопонимания не так уж и сложно. Все колдуны почему-то зациклились на поддержании равновесия между добром и злом в мире людей и забили болт на то, что в нашем мире тоже хватает зла и отпетых негодяев. Почему-то считается, что всё зло в мир людей приходит из навьего мира, но при этом все как-то забывают о том, что в нём самом как раз этого зла куда меньше, чем в Явьем мире. То, что мы, оборотни, уничтожаем лярв-маток и архов, считается высшим благом, но при этом колдунам почему-то запрещено творить в мире людей добро в таких масштабах, чтобы зло было искоренено пусть и не полностью, но хотя бы с целью резкого понижения его объёма.
Почему того же Маштагара мечтали уничтожить все его враги за то, что он кому-то перешел дорогу, но вовсе не за то, что этот мерзавец столько сотен лет творил на Земле зло? По мне нет никакой разницы, от кого исходит зло, от архов, колдунов, оборотней или каких-то других обитателей потустороннего мира. Каждому из таких деятелей надо обязательно давать укорот. Нет, я не призываю их всех убивать, помилуй меня Род, но призвать к порядку их ведь можно и, как мне кажется, нужно. Увы, как старые колдуны, так и многие молодые, почему-то считают, что если они не станут творить малое зло в мире людей, то те, неизвестно с какого рожна, обязательно сотворят большое. И тут же приводят в пример множество войн, включая Вторую Мировую, которая, по их мнению, случилась только потому, что в двадцатые годы колдуны, жалея людей, почти перестали создавать им множество искусственных трудностей.
Да, конечно, хорошая отмазка, назвать чёрную волшбу, которая не даёт людям жить по-человечески — искусственными трудностями, которые они должны преодолевать. Вот и получается, что заяви я вдруг, что порвал задницу Маштагару за то, что эта сволочь столетиями баламутила народ на всём Востоке от Ближнего Востока до Индии и в ней самой, так сразу же наживу себе врагов в лице Старейшин. Естественно мне теперь придётся сказать, что я действовал так лишь потому, что этот урод посмел поднять руку на моего друга и его деда, а также хотел заманить меня в ловушку. Это, разумеется, прокатит, и им ничего не останется делать, как утереться, но мне уже сейчас было противно. И я сам, и колдун Шаган, мы оба полезли в эту драку только потому, что хотели урыть мерзавца, мешавшего жить по-человечески миллионам людей на огромной территории.
С такими мыслями я вышел из спальной и, увидев недовольную гримасу Настёны, показал ей язык. Моя доча тут же взвилась:
— Отец, когда это закончится? Ты ведёшь себя, как какой-то дебильный пэтэушнег. Считаешь себя писателем, а одеваешься, словно нацик, помешанный на кантри. Меня этот твой кожаный плащ из "Эквилибриума", уже достал. Или ты под Блейда косишь?
Насмешливо улыбаясь, я сказал, кивая:
— Не волнуйся, доча, скоро всему придёт конец. Вот исполнится тебе восемнадцать, твой папик полностью преобразится. На следующий же день я сбрею бороду, надену костюм-тройку чёрного цвета с белой сорочкой и красным галстуком, а ещё обязательно куплю себе очки в золотой оправе, для солидности. Между прочим, я вовсе не считаю себя писателем, просто я так зарабатываю денежку нам на хлеб с маслом. Если бы я копал канавы, то был бы землекопом. Ладно, дочура, тебе недолго осталось терпеть меня. Скоро ты уедешь далеко-далеко, будешь там учиться, а меня станешь видеть изредка, приезжая домой на каникулы, да и это ещё не факт, а теперь пойдём. Нам ещё ехать и ехать до Никольского. Сегодня пятница и уже вечер.
Я направился к выходу, а Настёна крикнула мне в спину:
— С чего ты взял, что я куда-то уеду из Москвы? Я, между прочим, собираюсь в МГУ поступать, на биофак.
Через несколько минут мы уже были во дворе нашего дома. Геша, чтобы потрафить Настеньке, приехал за ней на тюнингованном "Майбахе", своей самой роскошной машине чёрного цвета. Настя, как только он пикнул брелоком, немедленно обогнала меня и села на переднее сиденье. Мне ничего не оставалось, как сесть сзади и всю дорогу слушать, как моя дочь давала советы гному-дракону, куда ему ехать. Тот долго терпел, а потом не выдержал:
— Настя, умолкни! Как только тебе исполнится восемнадцать лет и ты получишь водительские права, я подарю тебе эту колымагу и тогда ты сама будешь ехать туда, куда сочтёшь нужным.
— Правда? — обрадовалась Настёна — Геша, ты в самом деле подаришь мне свой "Майбах" и тебе будет не жалко?
Весь остальной путь до Никольского только и было разговоров, что о "Майбахе" и о том, где Настя будет его ставить. У меня машины не было уже очень давно, так что хоть эта проблема меня никогда не волновала. Меня вообще мало что волновало кроме дочери и уже довольно скоро мне придётся волноваться ещё больше. Молодые колдуньи сегодня только потому так редки, что их слишком уж часто убивают, и хотя они через какое-то время воскресают, их родителям от этого ничуть не легче. Надеюсь, что тем четырём колдуньям, которые погибли в прошлом году, удалось избежать могилы. Увы, но тогда я ничего не знал об этом и потому позволил похоронить Оленьку, как и всех остальных людей. Хотя моей вины в этом нету, Тамара вышла на меня только через две недели после похорон, я всё равно не перестаю винить в этом себя, ведь её отец и мать не знали о том, что их дочь вышла на Земле замуж за дикого волка.
С родителями Оли я чуть ли не на ножах и потому Настя даже не знает, что у неё есть настоящие, кровные дедушка и бабушка. Нет, она их прекрасно знает, но только как отца и мать Тамары. Что же, скоро она узнает, что дед Слава и баба Люда, которые в ней души не чают, а глядя на меня всегда горестно вздыхают, её родные дед и бабушка. Зато дед Коля и бабушка Лена всего лишь мои приёмные родители, но и они без ума от своей ненаглядной Настеньки. Ей не повезло только с отцом, который буквально цепями прикован к Москве и обязан каждую ночь либо влезать в волчье тело, либо сидеть и ждать звонка или эсэмэски от своей властной, жесткой и очень часто несправедливой хозяйки-колдуньи. Тамара постоянно попрекает меня за гибель прекрасной юной колдуньи, отказавшей множеству парней и почему-то выбравшей в мужья именно меня.
Тамара двоюродная сестра Насти, но, как и родители Оленьки, считает меня виновным в её смерти и к тому же очень часто напоминает мне об этом. Мне же приходится только молча вздыхать. Для того, чтобы та же участь не постигла мою дочь, я был вынужден не просто стать, наконец, воином-волком, но ещё и заключить с ней колдовской договор, по которому обязан выполнять всё, что она мне прикажет. Хорошо хоть то, что Царица Тамара не приказывает мне лютовать по отношению к простым людям и убивать тех оборотней, которые чем-то ей насолили. В этом плане она правильная светлая колдунья, без тараканов в голове и к тому же постоянно стремится творить добро, хотя и за это её могут очень строго наказать. Впрочем, нет, не смогут, ведь я порву в клочья любого карателя, посланного к ней каким-нибудь колдуном или магом.
С этим я столкнулся ещё в первый год, когда практически не имел никакого опыта. Один хмырь попытался было припугнуть Тамару, послав к ней своего волка, и с тех пор среди моих друзей числится волк по имени Куцехвостый, который очень благодарен мне за то, что я отгрыз ему всего лишь кончик хвоста, хотя и имел возможность откусить ему хвост по самые уши. Пугальщик с тех пор, сам боится мою хозяйку пуще Вия. Да, воин-волк из меня вышел неплохой, но меня ведь и до этого считали конченым отморозком. А как можно ещё назвать человека, который приехал на стрелку с полутора десятками вооруженных братков с одним ножом и вогнал их в страх? Чтобы заставить их бояться, я вогнал свой собственный нож разведчика "НР-40" себе в бедро, отметелил пятерых, а потом приставил клинок к горлу их бугра. Зато я навсегда отвадил их от нашего нефтепорта.
Да, по молодости я иной раз так чудил, что в моём родном городе до сих пор об этом рассказывают и не могут поверить в то, что в Москве я стал писателем, а не главарём какой-нибудь крупной ОПГ. Свой родной город на Черноморском побережье Кавказа, я покинул двадцать два года назад и с тех пор не был в нём ни разу. Не имел такой возможности, хотя меня туда и тянуло. Встреча с Олей полностью изменила мою жизнь и если я о чём и жалею, то только о том, что наше счастье продлилось всего лишь чуть два года. Потом её отнял у меня какой-то оборотень, найти которого — самая большая мечта всей моей оставшейся жизни. Надеюсь, что как только я смогу поручить заботу о Настеньке её родным деду и бабке, а они очень могущественные колдуны, уже никто не сможет запретить мне заняться поисками этой злобной твари.
Настя всю дорогу весело разговаривала с Гешей, а я сидел сзади и делал вид, что дремлю. К дому Тамары мы приехали даже немного раньше назначенного срока. За несколько километров до Никольского я позвонил хозяйке по телефону, и она сказала, чтобы дочь немедленно шла в дом, а я оставался вместе с Гешей в машине. Меня это нисколько не расстроило. Дело житейское и к тому же сегодня между нею и моей дочерью должен был состояться очень важный разговор. Мне было бы гораздо труднее объяснить Насте, кто она такая и почему должна учиться не в МГУ на биофаке, а в одной из школ колдовства и магии в Явьем мире и к тому же не по своему усмотрению. Как бы не старалась Тамара, я всё равно услышу этот разговор. Если уж у простых волков слух отменный, то у оборотней он стократ лучше.
Как только мы подъехали, я вышел из машины и проводил дочь до калитки. Улица они и есть улица, пусть даже трёхэтажный коттеджище, похожий на дворец, стоял среди таких же дворцов чуть ли не посередине коттеджного посёлка для московских миллионеров. Зато как только Настя вошла внутрь, я мог уже ничего не бояться. Там она находилась под надёжной защитой колдовских сил, так как Тамара жила в своём дворце, построенном в византийском стиле, не одна. Я же вернулся в машину и сел рядом с Геной. Тот спросил меня:
— Всё, Серёга, сегодня она раскроет ей все твои, и её тайны?
— Боюсь, что обо всех тайнах Настя не скоро узнает, — ответил я невесёлым голосом, — мне ведь они тоже неизвестны в полном объёме.
Настя прошла через монументальную калитку с литой, чугунной дверью во двор, поправила на плече элегантную сумочку, процокала каблучками по дорожке, мощёной гранитными плитами, поднялась по широкой каменной лестнице на высокое крыльцо и открыла тяжелую, филёнчатую дубовую дверь. С этого момента я предупреждающе поднял руку и весь обратился в слух. Мне было интересно послушать, что скажет Тамара моей дочери. Не думаю, что Настёна поверит в то, о чём она станет рассказывать. Мне в своё время тоже ведь показалось всё, о чём она говорила — бредом. И действительно, какие колдуны, какие оборотни, когда на дворе двадцать первый век со всеми его катастрофами? Тем более, что рассказчик из Тамары совершенно никакой. Она к этому просто не приучена, привыкла повелевать волками-воинами и не снизойдёт до задушевного разговора до тех пор, пока её жареный петух в задницу не клюнет.
Вообще-то Тамара весьма похожа как на мою покойную жену Оленьку, так и на дочь. Всё же двоюродная сестра. Она немного выше ростом и тоже брюнетка, только более фигуристая, с пышным бюстом, осиной талией и крутыми бёдрами. В общем, осанистая женщина лет тридцати пяти, как сказал поэт. Понятия не имею, почему она не замужем, ведь ей, насколько мне известно, нет ещё и сотни лет, то есть для колдуньи она молода. Тамара любит роскошные наряды и особенно меха. А вот к драгоценностям она совершенно равнодушна, но если честно, ей все эти побрякушки ни к чему. Как и моя Оленька, она сама по себе драгоценность, поскольку очень красива, но совершенно иной красотой. Не смотря на чёрные волосы, у неё типично славянские черты лица и зелёные глаза.
С некоторых пор Настя, словно начала соперничать с нею по части красоты. Глупышка, она не понимает ещё, что находится с Тамарой на разных полюсах женской красоты. Вот и сегодня моя дочь оделась очень элегантно и женственно, в красивое тёмно-зелёное платье с длинными рукавами. Зелёный цвет ей к лицу. Хозяйка встретила Настеньку в прихожей и сразу заворковала горлинкой:
— Настюша, девочка моя, какая же ты сегодня у меня красивая.
Н-да, наверное, именно поэтому доча и спустила на меня целую свору собак. Ещё бы, она оделась, как на званый ужин, даже жемчужное ожерелье, что я подарил ей на шестнадцатилетие, надела, а к нему серёжки и перстенёк с крупной жемчужиной, а её папик вырядился, как дежурный волчара. Тамара расцеловала её:
— Пойдём в кабинет, моя девочка, нам нужно поговорить.
— О чём, тётя Тома? — спросила дочь — Если об учёбе, то я уже всё решила. Буду поступать в МГУ, на биофак.
Две колдуньи, одна уже успевшая пожить и потому умудрённая опытом, а вторая совсем юная и к тому же ещё не знающая, что она колдунья, прошли в большой кабинет на первом этаже. Хотя он и был битком набит колдовскими штучками, я всё прекрасно слышал и даже видел внутренним волчьим взором, так как часто бывал в кабинете и потому некоторые стеклянные предметы в нём были моими невольными союзниками. Тамара усадила Настю в кресло перед камином и села во второе напротив. Между креслами стоял столик с большим жостовским подносом, на котором находилось всё, что требовалось для чаепития. Улыбнувшись, она спросила:
