Повесть о потерпевшем кораблекрушение Часть 2

За политической суетой не забывал Обер Грайс и о делах. Так, рассчитывая на принятие провинциальной ассамблеей прошения о смягчении налогов, он удачно сыграл на понижение облигаций Королевского казначейства. К его сожалению, он мог рискнуть лишь небольшими средствами, и выигрыш поэтому тоже был невелик. Однако его хватило, чтобы оформить патент и купить королевскую привилегию на производство "самовоспламеняющегося зажигательного устройства для хозяйственных нужд", как значилось в патенте, а попросту говоря — спичек.

Тем временем вслед за провинцией Квелато прошения о смягчении налогов были приняты еще семью провинциальными ассамблеями. Лишь три из провинций командора Ильта отказались принять подобную резолюцию, поскольку в них преобладали представители землевладельческой аристократии. Пропаганда Касрафа Телуса и закулисная работа Обера Грайса давали первые плоды.

Но практически сразу после принятия этих прошений, как будто в ответ на них (хотя новость о прошениях еще не могла достичь метрополии — на это нужно было около месяца), пришло распоряжение Королевского казначейства о введении чрезвычайных военных налогов на соль, на чай, на заготовку дров и на выпечку хлеба. В Порт-Квелато вспыхнули волнения, толпа в порту избила нескольких королевских таможенных чиновников, задержавших выгрузку соли. Вызванные войска ружейными залпами разогнали толпу, оставив на мостовой убитых и раненых. Все же налог на выпечку хлеба был вскоре отменен, а на заготовку дров — понижен. Волнения постепенно сошли на нет и спокойствие, казалось, было восстановлено. Напуганные волнениями депутаты ассамблей представили королю верноподданнические адреса с осуждением мятежных действий и заверениями в верности трону. Однако голосование по этим адресам было далеко не единодушным.

Касраф Телус был весьма удручен трусостью и близорукостью депутатов ассамблей. Сидя вместе с Обером Грайсом в небольшом кафе, он язвительным тоном описывал последнее заседание ассамблеи провинции Квелато:

"...И вот эти государственные мужи, которые всего несколько дней назад мудро рассуждали о том, что поборы губят деловую жизнь в провинции, а некоторые даже высказывали крамольные мысли о необходимости уравнять в правах провинции и метрополию, вдруг поползли на брюхе к королевскому трону в надежде лизнуть руку, которая надавала им затрещин и подзатыльников!"

"Чего же ты хочешь", — рассудительно отвечал Обер, — "в большинстве из них борется не вполне определенное мечтание вкусить от прав и свобод с вполне определенным нежеланием нести хоть какие-нибудь неудобства ради достижения этих прав и свобод. Они не дадут нашему делу большего, если их не будут толкать взашей обстоятельства. Если ты хочешь, я скажу напрямик — они могут не только попросить, но и потребовать реформ только в одном случае: если им придется выбирать между реформами и революцией".

"Ты думаешь, я ношу с собой революцию в кармане?" — с едва заметной горечью в голосе произнес Касраф Телус.

"Да, именно так я и думаю" — твердо заявил Обер. — "У тебя в кармане взрывчатый материал огромной силы. Ведь там запись очередной твоей речи, так ведь? У тебя найдены верные слова. И они должны упасть на благодатную почву — то, что ты говоришь, большинство народа уже смутно чувствует в своей душе".

"Все это так," — со вздохом отозвался Телус, — "но от смутного чувства до ясно понимаемой цели, за которую стоит бороться — огромное расстояние".

"Вот и помоги им пройти этот путь!"

"Хотел бы я сделать это! Но как? Мои речи в ассамблее неизвестны народу. На страницы газет мне удается попасть хорошо, если раз в два месяца..." — Касраф Телус развел руками, опустил глаза и принялся рассеяно водить вилкой по пустой тарелке.

"Нужна своя газета" — столь же твердым тоном произнес Обер.

"Ты полагаешь, я не думал об этом?" — встрепенулся Телус. — "Но всех моих денег и денег моих друзей не хватит даже на то, чтобы оплатить работу типографии. А нужно еще оплачивать штат редакции, нужно распространять газету..." — он опять потупился и замолчал.

"Думаю, я могу помочь. У меня есть средства, которых должно хватить на покупку скоростной печатной машины. Если ты со своими друзьями наберешь денег на приобретение наборной кассы, аренду помещения и оплату нескольких постоянных сотрудников, то дело пойдет. А распространителями станут твои сторонники. Ведь их у тебя не так уж и мало?" — Обер испытующе посмотрел на Касрафа Телуса.

"Ты и в самом деле можешь набрать такую сумму?" — встрепенулся Касраф.

"Хоть завтра утром. У меня есть собственные сбережения и кое-что от деловых людей на проталкивание их интересов в ассамблее. Отчитываться за эти деньги я не должен и могу расходовать их по своему усмотрению" — подтвердил Обер.

"Тогда я немедленно собираю своих единомышленников" — Касраф вскочил с места. — "Не позже, чем завтра вечером у нас будет ясность, сможем ли мы взяться за газету на таких условиях". — Касраф Телус подхватил плащ и шляпу, бросил на столик несколько серебряных монет и поспешил к выходу.

Вскоре в Порт-Квелато, а затем и в других городах Провинций уличные разносчики стали продавать новую газету под несколько громоздким названием "Элинорский Улкасанский Народный Обозреватель". Довольно быстро газета завоевывала популярность, а вместе с нею — постоянные неприятности с королевской цензурой. Число покупателей и подписчиков газеты росло, она стала почти полностью окупать себя. Вместе с этим росло и число членов "Улкасанского народного клуба", признанным идейным вдохновителем которого был адвокат и главный редактор "Элинорского Улкасанского Народного Обозревателя" Касраф Телус.

Вместе с растущей популярностью Касрафа Телуса росла и ненависть к нему со стороны аристократии, полиции, королевского чиновничества. В некоторых газетах адвоката прямо называли мятежником, а в аристократических салонах начали поговаривать о том, что этого демагога исправит только виселица. Атмосфера в обществе накалялась.

Обер Грайс, стараясь держаться за кулисами политической борьбы, все же частенько встречался с Касрафом Телусом, обсуждая с ним развитие политических событий. Во время одной из таких встреч в большом модном кафе, где Обер сидел за одним столиком с адвокатом и его единственной помощницей и секретаршей, неприметной молоденькой девицей, Обер оказался вытолкнут на авансцену местной политической жизни.

В кафе сидело несколько шумных компаний военных. На фоне тусклых темно-синих мундиров Провинциального легиона выделялась компания в ярко-красных с белым, украшенных золотым шитьем мундирах офицеров королевской гвардии. Один из гвардейцев, с капитанскими эполетами, подошел к самому столику, где сидел адвокат, и громко сказал, пристально глядя прямо на него:

"Говорят, раньше это было вполне приличное заведение. Но сейчас здесь шагу ступить невозможно, не натолкнувшись на компанию проходимцев с их портовыми шлюхами".

Секретарша вскинула голову. Ресницы ее часто-часто захлопали, на бледном лице проступили красные пятна, а губы задрожали. Касраф Телус вскочил, с грохотом отодвинув стул...

Обер молниеносно просчитал, что сейчас произойдет. Касраф ли вызовет гвардейца на дуэль, тот ли вызовет готового взорваться Касрафа — итог будет один. Адвокат не владеет ни саблей, ни пистолетом.

"Сядь!" — жестко бросил Обер и, с силой сжав адвоката за плечи, усадил его обратно на стул. Затем он повернулся к офицеру, и, форсируя голос, чтобы его слышали как можно больше посетителей, четко и размеренно произнес:

"Что я слышу? Наш тыловой герой затевает войну с портовыми шлюхами? Похоже, он хочет затмить славою тех, кто сражается на южной границе!"

Вояки из Провинциального легиона, не сдерживаясь, захохотали. Послышались смешки и среди остальной публики. Офицер, сжавши рукоять сабли так, что побелели костяшки пальцев, зашипел сквозь зубы:

"С кем имею честь?"

"Обер Грайс, главный инженер "Заводов Далуса". А от кого мне ждать секундантов?"

"Тлерон Клуа, комт Мейтенский, капитан королевской гвардии!"

"За вами выбор оружия" — заметил Обер.

К капитану Клуа подошли его товарищи и тихонько зашептались. Видимо, кое-кто из них знал Обера как оружейника, а по конкурсным испытаниям ружей знал и его способность к меткой стрельбе. Поэтому через несколько секунд капитан объявил:

"Деремся на саблях, пока один из нас не лишится возможности продолжать поединок. Предлагаю встретиться завтра, в девять, на пустыре за церковью св. Аларина Первопризванного".

Обер молча сдержанно поклонился. Касраф Телус энергично дергал его за рукав сюртука:

"Ты с ума сошел?" — громким шепотом несколько раз повторил он.

"Нет. Не сошел" — тихо, но твердо парировал Обер. — "Ты не можешь драться ни на пистолетах, ни на саблях, а я — могу. Подожди, мне еще надо уладить дело с секундантами".

Обер обвел взглядом кафе и отыскал среди посетителей знакомого пехотного лейтенанта из Провинциального легиона. Вскоре лейтенант и его приятель отправились обсуждать окончательные условия дуэли с секундантами гвардейского капитана.

На следующий день, в девять утра противники были на условленном месте со своими секундантами. После положенных по дуэльному кодексу вопросов о примирении противникам были предложены две одинаковые кавалерийские сабли.

Капитан сбросил свой форменный камзол, а Обер — свой сюртук. Отсалютовав друг другу, они стали сближаться. Сначала движения были осторожными, потом капитан сделал несколько быстрых выпадов. Обер расчетливо парировал их. Капитан сразу понял, что противник ему достался непростой. Он увеличил темп и силу ударов, стараясь заставить Обера раскрыться или хотя бы несколько поколебать его хладнокровие. Но Обер умело защищался, не стремясь сам перейти в нападение.

Так прошло несколько минут. Капитан постепенно начал нервничать — ему все никак не удавалось достать этого штатского наглеца. Однако сам он был весьма опытным бойцом и продолжал усиливать натиск, пуская в ход все свое искусство, ловкость и физическую силу. И тут Обер сам перешел в атаку. Мгновенного замешательства капитана Клуа, не ожидавшего столь стремительного перехода от защиты к нападению, оказалось достаточно, чтобы его локтевой сустав был сильно поврежден выпадом сабли. Оружие выпало у него из руки, а рукав белой рубахи быстро пропитался кровью.

"Угодно ли вам признать себя побежденным?" — холодно поинтересовался Обер, останавливаясь. — "Или вы желаете продолжать поединок левой рукой?"

"Мы прекращаем поединок!" — торопливо выпалил секундант капитана.

"Нет, черт возьми!" — воскликнул Тлерон Клуа, комт Мейтенский, поддев свою саблю носком лакированного сапога, подбросив ее в воздух и ловко поймав левой рукой за рукоять. — "Я проучу этого штатского выскочку и левой рукой!".

Обер отсалютовал капитану еще раз и сразу пошел в атаку. Тлерон Клуа неплохо орудовал левой рукой, но все же это была не правая. Да и рана давала о себе знать. Вскоре он уже торопливо отступал, теснимый Обером, едва успевая отражать его удары. Еще через несколько минут комт Мейтенский получил рубящий удар по левой ключице, пошатнулся и упал. Дуэль окончилась.

Тлерон Клуа считался заядлым дуэлянтом и одним из лучших фехтовальщиков в гвардии. Столь явное и бесспорное поражение, которое он потерпел от штатского человека, наделало много шуму в Порт-Квелато. К счастью, генерал-губернатор не стал преследовать Обера Грайса за дуэль, поскольку правильно рассудил, что это лишь возбудит дополнительные политические толки и пересуды. Но вот газета Касрафа Телуса оставалась в центре неблагожелательного внимания. Политическая линия ее не изменилась. Более того, она все чаще стала публиковать статьи с прозрачными указаниями на желательность конституционных реформ и расширения самостоятельности Провинций.

Все это не прошло незамеченым для департамента королевской полиции. Хотя Касраф стал более осторожен, и стремился не раздражать цензуру по пустякам, по настоянию полиции королевский цензор вынес постановление об официальном предупреждении газеты — она могла быть закрыта в результате первого же отмеченного цензором нарушения. Но окончательно терпение властей переполнила публикация памфлета под названием "Рассуждение об улкасанских добродетелях, кои лежат в основе наилучшего устройства власти в попечении о благе подданных", где впервые ясно и недвусмысленно осуждалась королевская власть и провозглашалось требование независимости провинций на основах республиканского правления.

Хотя памфлет был анонимный, а издатель и типография указаны вымышленные, довольно быстро стало известно, что автором памфлета является Касраф Телус, и отпечатан памфлет в его типографии. Кроме того, полиция дозналась, что злостная газетенка и возмутительный памфлет неведомыми пока путями (это постарался Обер Грайс через знакомых ему офицеров) распространяются среди офицеров и солдат Провинциального легиона и даже попадают в казармы королевских войск! Терпение королевского генерал-губернатора провинций лопнуло и он отдал приказ об аресте адвоката. Через два месяца, незадолго до начала судебного процесса над Телусом, был оглашен королевский эдикт, согласно которому в ассамблеи Провинций могли избираться только коренные уроженцы метрополии, имевшие дворянское звание, а обладатели прочих почетных званий (члены купеческих гильдий, мореплаватели по королевскому патенту, цензовые промышленники и землевладельцы, обладатели офицерских званий и т.п.) могли составить лишь законосовещательное заседание при ассамблее.

Ассамблеи единодушно выразили протест против этого эдикта, лишавшего население провинций (конечно, это касалось на деле лишь имущих граждан) того же представительства в выборных законодательных учреждениях, как это было принято в метрополии. В ответ на это королевский генерал-губернатор своим указом распустил ассамблеи. Однако депутаты провинции Квелато отказались подчиниться.

В центре города состоялся шумный митинг и шествие протеста против решений королевской власти. Полиция, разогнавшая демонстрацию (но не успевшая помешать митингу) доносила, что некоторые манифестанты несли портреты царствующего монарха Нотиолема IX, перечеркнутые крест-накрест, а в толпе сочувствующих были замечены синие мундиры Провинциального легиона. Из резиденции генерал-губернатора, расположенной в Порт-Квелато, в казармы королевских войск был послан нарочный с пакетом. В нем содержалось предписание окружить здание ассамблеи солдатами и арестовать мятежных депутатов. Кроме того, там содержалось строго секретное предписание произвести в тот же день изъятие оружия у Провинциального легиона.

Офицеры легиона еще ничего не знали о приказе разоружить Провинциальный легион. Но слухи о таком приказе ходили уже несколько дней и Оберу Грайсу удалось быстро подтолкнуть их к выступлению, как только взволнованный Эйк Риль сообщил ему о том, что из губернаторского дома в казармы королевских войск заполночь отправлен секретный пакет.

"Как ты думаешь, что теперь будет? Может быть, тебе следует скрыться?" — Эйк Риль был искренне обеспокоен судьбой своего друга.