Зон@. Книга-1: "Аномалия"

— После того, что я видел во время "прогулки" — они для здешних обитателей везде — окна! Да и стены с крышей не преграда для них!

Лямур с Зинкой притихли, готовясь захныкать — начали всхлипывать.

— Сопли убрали! И вообще — прибрались! Я не потерплю беспорядок! Навести порядок — и самим себя в надлежащий вид! Приду, проверю после поверки во время обхода вагона!

Хакер точно губка впитывал за подельником все слова и действия, даже в уме про себя копировал мимику, проигрывая жесты общения. Следовал неотступно тенью.

— Опаньки, — заглянул в соседнее купе блатной. — Порожняк — сплошной молодняк!

Он уставился на студента в кучеряшках и очках.

— Пидарас?

— С-с-студент... — не сразу справился с волнением тот.

— А чё за завивка, как у невинной овечки? Столько девах — молодых, а ты точно петух в плохом смысле! Устроил тут петушатник, а не курятник! Кто такие, девки?

Они были разномастные. Одна жгучая брюнетка, другая — блондинка, а третья — рыжая.

— Будем знакомиться что ли, — заявил блатной больше для спутницы, нежели попутчиц.

— Ну как сказать, — растерялась Альбина.

— Режь правду-матку!

— Да тут и без ножа зарезаться легко, — указала она на графу в таблице с номером данного купе.

— Сам читай, али неграмотный!

— Шо за готика така ещё, а?!

— Она — и готка, — подсказал хакер.

Блатной уставился на чёрную девушку с бледной кожей, как смерть. И лишь при более детальном рассмотрении понял, что в той было не так. Все цвета красок на лице и в одежде, даже лак на ногтях и губная помада — чёрная. И только! Иные цвета отсутствовали.

— Походу она не зря поехала сюда кататься с нами.

— И девиз у них аналогичный: не жизнь, а смерть — человек умирает с рождения, приближая день смерти, — отметил хакер.

Взгляд блатного "отряда-бригады" устремился на рябую, та тоже была крашена — волосы в цвет ультра.

— Шалава и есть, — определил сам навскидку. — Ну а блондинка — монашка прямо какая-то!

— Почти, — вставилась готка. — Я предлагала ей со мной жизнь загубить, а она в монастырь лыжи навострила!

— Вот и я — даётся раз! След гульнуть, перед тем как... — вставилась рыжая шалава.

— Заткнулись! — ещё раз покосился блатной на светлокудрую девицу. — Ничего святого не осталось в жизни! Да и ту не ценят! Чего за беда приключилась — педик бросил — поматросил типа него?

— Я не голубой! — возмутился студент.

— Ну так и не овечка, скорее паршивая овца! У тя тут целый набор девиц, а ты — не мужик! — решил блатной закончить общение с молодёжью. — Вверяю их тебе, Ас! Сколоти бригаду!

Блатной затеял разделить "отряд" пассажиров на три, а не как ранее две части — мужиков и баб. Появился молодняк.

— И чего мне с ними делать?

— От ты Петя! Одно слово — Петухов! Со студентом наедине покумекай!

— Я не тот — не петух!

— Пока что слышал от тя — соблазнил компьютер, да и то "Клаву" от него!

Молодёжь прыснула. Эмоции захлёстывали через край. Всех пассажиров без исключения кидало то в дрожь и холод, то в жар.

— Это даже не баня, а будет парная, — заверил блатной, не прекращая знакомства с всё новыми попутчиками.

В третьем по счёту купе с конца вагона также подобралась компашка.

— Еврей, гуцул, русский и... — начала Альбина.

— А таки кто жид? — выдал "русский".

— Себя в зерцале давно созерцал? — был неумолим блатной.

Хохол прыснул.

— Цудоуна! Ха-ха...

— Хохляндии — привет, земле обетованной — шалом! Всем русским людям — не сдаваться! Будет драться — стоять до конца, благо баб хватает пока, — хитро подмигнул блатной.

И пошёл дальше. Но лучше бы не продолжал поверку.

— Одни бабы!

— Почему же, имеются и женщины, — отметила Альбина.

— Ты хоть не начинай — не подначивай! Тупишь, аки Мальвина! Я ж не чурка — Буратино! И Пьеро — не песикот!

Так появились новые клички. По ним и пошла перекличка.

— Уж лучше пусть смеются, чем ревут, — согласился блатной: ночь впереди — ещё натерпятся.

Подельники собрались для обсуждения. Чурка предложил поправить сдвинуть вагон с места — катить назад из зоны.

— Полено и есть! — буркнул Митяй.

— Полину... Сергеевну кликнуть? — оживилась Альбина.

— Цыц, ты!

Дамочка обиделась, закусив губу. Дочь находилась рядом.

— Прикроем — моя залезать на крыша...

— Крышевать собрался? Лучше делом займёмся, — дал понять блатной: боеприпасов — кот наплакал. — Стрелять придётся одиночными! След пули обломать!

Он намекнул превратить их в разрывные, и дополнительно со смещённым центром для наибольшего увечья урона с поражением.

— А чем концы отпиливать? — залепил хакер.

— Конец у тя в штанах, шебуршила! Не тупи, Ас! Не будь Петей! Соберись!

Из инструментов были собраны перочинные ножи и пилки — дамские.

— Алмазная подойдёт — с напылением? — подала Альбина.

— Спасибо за подарок, — принял блатной и сунул хакеру — кто знает: может и в шутку.

Тот не сдался. Лада решила помочь.

— Вот-вот, а я пойду драгметалл соберу, — ухмыльнулся ехидно пахан вагона и отряда одновременно.

Пришлось объяснить: для пуль.

— Серебряных — таки имеем дело с нечистью! А злато на что? — зажался "русский".

— Для утяжеления веса пули — убойной силы! Чего мелочится? Вдруг получится от тварюг-зверюг "откупиться" данным образом!

— Таки могу пособить.

— Ювелир... несчастный!? — угадал блатной.

— Стоматолог, но папа ювелир был, и брат, дед, прадед...

— Лавка имеется?

— Таки бизнес — и процветает! А шо вы думали! Я делаю инкрустацию в ротовой полости — зубы монтирую драгоценностями — металлом и камушками!

— Лады, станешь украшать пули ими — справишься?

— Таки вы правильно поняли меня — я с вами! Куда вы без меня — и денетесь! Пропадёте!

— Лады, "русский", уговорил, нежели убедил пока... как-то так, — согласился блатной.

Дело заспорилось. Ювелир-стоматолог плавил драгоценный металл в обрезных банках из-под консерв и припаивал камешки, добытые из иных ювелирных изделий попутчиков.

— Не дай Бог те слямзить хоть что-то из добра — несдобровать, — предупредил блатной.

— Таки вы обижаете меня! Я не вор — честный человек! Русский я!

— Да ну!?

— Ну да...

— Работай, нудила-мудила! Время...

— Таки в курсе — деньги!

— Жизнь — и ценится выше всех этих побрякушек!

Про них и вспомнила Альбина. Её камни от серёжек пошли на крупный калибр разрывных пуль для пистолета хакера.

— Помни, Ас, что каждый выстрел стоит целое состояние, пущенное на ветер! Плюс вопрос жизни и смерти! Расходуй с умом и толком — стреляй в упор по голове, а лучше в пасть, когда узришь перед носом! Черви и прочие ползучие гады-паразиты — мои и чурки!

— Опробовать бы, — заявил хакер

— Успеется, — дошло до блатного: подельник впервые держит в руках боевое оружие, а до этого...

— В тире — и бил отменно! Хотя лучше всего на компьютере в стрелялки получалось!

— Шибко докажешь, чего стоишь, как мужик! И он ли вовсе! — уверил блатной.

Из головы не шёл стеклорез в одном из перочинных ножей. Он держал его в руке, глядя тупо в одну точку — окно. Оно было двойным.

— Полым внутри! — просиял наконец-то лицом блатной.

На него снизошло вдохновение как на учёного или поэта-писателя.

— Муза... — подсказал её имя ювелир.

— Жена твоя что ли? — не въехал блатной.

Нашлась работа и для всех остальных категорий людей в вагоне.

— Щебень тащите — живее, да побольше!

— Неужто будем отбиваться камнями?

— Даже зубами и ногтями, дамы, если придут твари!

Проводница встала на двери, а блатной с чуркой расположились на крыше вагона по краям. Снаружи хакер с пистолетом в руке. Гуцул-хохол со штык-ножом. Иные мужики с прочими перочинными аналогами, приладив на палки, как дротики. На копья или пики, а тем более рогатины их оружие не годилось — не выглядело таковым и столь опасно.

Вагон стал наполняться щебёнкой. Подле каждого купе выросла груда, иная под столом, и подле каждого стекла. Когда ими завалили весь пол, люди забрались в вагон. Поверка не выявила пропаж.

Блатной стал действовать на нервы, водя со скрипом стеклорезом по стеклу изнутри вверху окна — пробил дырку.

— Засыпайте щебень внутрь, да не рассадите окна, иначе толку от нашей подготовки!

Дело заспорилось.

— Худо... — отметил чурка.

— Не бухти, полено! Они-то не знают, что это всё ерунда и предназначена для успокоения и отвода глаз, — понимал блатной: разбей стекло, и камни полетят, не став препятствием на пути тварей.

— А если железом сверху забить, — предложил хакер.

— Шибко очень умный, да?

— Строители-то едут на заработки — гуцул и иже с ним! Придумают чего ни того!

— Верняк, пущай черепа ломают, ежели хотят сохранить свои на плечах!

Гастробайтеры не подвели, они знали своё дело, и могли из ничего сделать что угодно. Пришлось разобрать стены частично между купе, а двери приладить к окнам изнутри вагона.

— Уже что-то — кое-что, но не совсем то, чего хотелось бы, — отметил блатной: люди стараются, не замечая устали, и работают, не покладая рук.

— А толчок! — напомнил хакер.

— Да как же мы без параши — то припрёт всех рано или поздно, — дал понять блатной: укрепят дверь из тамбура и стену со стороны купе.

Полки верхние также пошли в дело. Ими соорудили на окнах и дверях по краям вагона дополнительные заторы. Купейный вагон превратился в плацкарт.

Настало время обеда... ближе к ужину. Проводница занялась непосредственно своими профессиональными обязанностями. Её купе превратилось в подобие ларька быстрого питания на общественных началах. Люди подходили в порядке установленной очереди к ней в виду наличия номера, благодаря билету на руках. Блатной предложил перенести их на тела — кожу — и одежду. Метил собственноручно, ставя оттиски на ладонь сверху.

— Кто станет упрямиться, и быковать, получив тавро в лобешник!

До этого не дошло. Обошлось.

Есть не хотелось вовсе, притом, что люди оголодали. Но как только в мозгу подспудно всплывало: вскоре по их души и тела с тем же успехом пожалуют тварюги-зверюги — кусок в горло не лез. Кое-кого даже тошнило, и продолжало рвать.

— Монашку, — донесли блатному.

— Ёп...тя! Да то не от еды — беременна!

Опасения подтвердились — она была уже не на первом месяце, скрывая своё интересное положение.

— А вы чего молчали, подруги, мать вашу! И не мычали, коровы! От бурёнки! Ну тупы девицы — скотина!

Девице с животом требовался особый уход.

— Надеюсь не родит, иначе край — кровищи будет, даже если случится выкидыш, — дал понять блатной Альбине с проводницей: пусть делают, что хотят — всё возможное и невозможное — но она не должна напрягаться. — Не то неровен час все твари сбегутся с округи — грёбаной зоны!..

— Как звать-то тя? — сменил он гнев на милость.

— Анна-Амалия, — молвила застенчиво блондинка-монашка.

— Тьфу ты! Одно слово — аномалия! Ну куда ни плюнь — везде одно и тоже! Кругом засада! Во попал...ся я со всеми вами!

Блатной взглянул на часы. Ему по-прежнему казалось: они стоят.

— Здесь день, как год, а ночь, как вечность! И это всё бесчеловечно!

— Таки вы поэт-прозаик, — отметил ювелир, закончив работу. — Жаль, такое произведение искусства придётся загубить!

У него зародилась идея нового вида старого бизнеса.

— Таки писк новой моды!

— Ага, я буду счастлив, если твари оценят его и станут пищать, получая увечья несовместимые с жизнью!

— Таки вы не поняли, — обрисовал ювелир подоплёку. — Представьте гранату из платины, а в ней вместо осколков — бриллианты!

— Крутая смерть — как раз для олигарха или авторитета в законе! Надо будет взять на вооружение — поменять специфику работы на зоне, на иную — и воле! — выдал озорно, не без доли сарказма Митяй.

Шутки шутками, а время приближалось к часу пик. Того и гляди: пожалуют обитатели на очередной склад продовольствия на колёсах, и от них не будет людям проходу.

Пассажиры считали минуты, да что там — секунды. Одна секунда в их случае равнялась целому часу, минута растягивалась едва ли не на день, час — месяц, а день — вовсе казался годом, неделя, поди, и вовсе сродни вечности длящейся бесконечность, если сумею дожить до утра и так не раз, а семь подряд. И выжить только из ума — иначе вряд ли получится.

Проводница с бизнес-леди пригласили "Аномалию" перебраться в иное купе. Девица не сразу согласилась, но как только где-то завыл кто-то, чуть успели догнать и завернуть на середине вагона.

— Спокойно, — обняли разом женщины, затыкая молодице рот и уши. — Мы рядом — с тобой — не бросим! Знаешь, какие при нас мужики — сами звери! Что им твари, когда чёрту свернут рога!

Сами беззаветно начинали верить собственным бредням, которые твердили, как "Отче наш".

Нечто подобное, но на своём наречии затянул Перкосрак. Заклинания деда-шамана не спасли — ни одно, лишь отсрочив встречу.

За пределами вагона раздались знакомые шумы до боли в теле. Их издавал некий попрыгун — человек или зверь — неведомо. Никто особо из пассажиров отцепного вагона не собирался вникать, а тем паче знакомиться, пусть даже на расстоянии воочию. Стекло отсутствовало. Что творилось за окнами — тайна, сокрытая пеленой мрака и сгущающегося тумана.

Белесая дымка окутала вагон. Едва это произошло — знамение — на крышу подался лазутчик. Прислушался. Иначе и быть не могло. Он замер. Ненадолго. Подался туда, где лакомился с утра пораньше.

Снова раздался его рык и оказался зловещим — раздирающим до глубины души. Его склад "разворотили" люди. К ним и поспешил стремительно — последнему вагону на приколе в загоне.

На крышу прыгать тварь не стала, принявшись бродить вокруг да около, выискивая лазейку. Прыгнула раз на то место, где по привычке для неё располагался оконный проём. Стекло отсутствовало. На что налетела тварь — твёрдую основу.

— Жесть... — процедил сквозь зубы блатной. И перекрестился. Тут поневоле станешь верующим.

"Русский" человек забормотал главы Торы про себя на иврите, и все, кто что мог и знал — на свой лад. Исключение составляла молодая брюнетка с бледным лицом.

— Я готовилась к этому — час пробил!

— Заткнись, сектантка, — вспылил студент.

Они схлестнулись. Рефери в "ринге" меж ними выступила шалава. Подруге от неё досталась звонкая пощёчина, а студенту значительно ниже ногой прямиком в пах.

— А-а-ах... — схватил воздуху очкарик и притих.

Тварь уловила шумы в вагоне: там люди. Повторила бросок.

— Уходи — прочь... — твердил хакер.

Пистолет трясся у парня в руке.

— Не бойся, я с тобой, — шепнула Лада на ухо. И не удержалась. В её исполнении последовало лёгкое прикосновение устами к щеке.

— Ты в своём уме — не в себе? Нашла место и время! — вспылил хакер.

— После может и не быть — ночь не пережить, — переживала Лада не меньше партнёра.

— Я конечно не против, напротив...

— Молчи — ничего не говори!

Не обращая внимания на мать, Лада открыто прильнула к Петру. Их уста слились воедино в затяжном поцелуе. Дрожь пропала. На смену страху пришла уверенность в собственных силах. Молодёжь решила про себя и для себя: чего бы ни случилось, не бросят один другого в этой жизни, и будут драться за неё с кем угодно, даже мутантами и прочими чудовищами зоны.