Руки Судьбы

Мантикору он изувечил. Она лишилась крыльев, глаз и хвоста. Рейнольд поморщился, — садизма он никогда не одобрял. Впрочем, возможно, Миранда просто хотела сделать шоу, позволяя своему призрачному телохранителю убивать монстра по частям. Публика глядела на это дело с неподдельным любопытством, забыв даже о подбадривающих криках. Дух-хранитель первой ученицы точно заворожил их.

Битва закончилась одним стремительным ударом косы, рассекшей монстра пополам. Аплодисменты были еще более громкими, — и первой, как ни странно, ими взорвалась Пустота, возникшая в амфитеатре, где полагалось сидеть первой пятерке магов Ордена. Некроманты были хороши в невербальном общении, — пара мгновений, наполненных столкновением взглядов (в случае Берта — движений головой), и пятерка чинно сидела на своих местах, точно женщина всегда была среди них. И, конечно же, как только тело мантикоры убрали с Арены, и новая была выпущена из бестиария Ордена, Пустота вызывала своего ученика показать свое мастерство.

Рейнольд выдохнул, и спрыгнул на Арену. Магическое поле пропустило его с легкостью, — настроенное на защиту от монстров, человеку оно не повредить не могло. Мантикора уже была выпущена, но сейчас, как и сам маг, была слегка сбита с толку шумом толпы и ярким светом. Это давало магу определенное преимущество. Преимущество, которое ему было не нужно.

Слова придуманного им заклинания потекли как река, — отрывистые, короткие, но содержащие в себе огромную силу. Зрители замерли, глядя на то, как магия некроманта поражает его же самого, заставляя плоть на руках исчезать, превращаясь в зеленое сияние, столь яркое, что оно могло соперничать с солнечным диском. Казалось, что маг беззащитен. Мантикора, очевидно, тоже так думала. Или же она просто поступила, как поступают все мантикоры, бросившись на ближайшую доступную жертву.

А затем она умерла. То, во что превратились руки Рейнольдса, изверглось на нее с чудовищной скоростью. Мгновение, — и бросок мантикоры оказывается погашен, когда практически неразличимые снаряды пронзают ее тело на сквозь, ломая кости, разрывая мясо, и испаряя кровь. Еще одно мгновение, и жизнь покидает чудовище. Третье мгновение словно бы медлит, страшась наступить, но с его наступлением, тело монстра превращается в кровавую кашу. Работникам Арены будет не сложно убрать после Рейнольда, — достаточно просто смыть кровь.

Рейнольд поклонился публике, забывшей о том, как говорить и дышать, восстанавливая течение времени. Зал взорвался овациями, столь сильными, что они могли сравниться с ревом умирающего дракона. Но взгляд некроманта был устремлен на трибуну лучших магов Ордена, где вновь вскипела борьба взглядов. Царь и Пустота смотрели друг на друга, и казалось, что тот, кому не посчастливиться оказаться меж ними, разделит судьбу мантикор. Однако вскоре первый маг Ордена склонил голову, а вторая победно просияла.

— Провозглашаю Рейнольда Рейнольдса полноправным братом Ордена! Да будет он известен как Дождь! — торжественно объявила она.

* * *

Память — странная штука. Еще более странна, чем потеря сознания от перенапряжения магической энергии. Которая сама по себе странная. Вот к чему сейчас Рейнольд увидел День Испытаний, а не то, что было ночью после него? Первый не был для него чем-то значительным, — так формальность, забытая почти сразу. Зато ночью, ему удалось-таки проскользнуть в альков Миранды, и получить нечто более значимое, чем дурацкое прозвище, которым он никогда не пользовался. Грегори стал известен как Смертная Тень, Миранда — как Кончина (не самое удачное прозвище для женщины, но Царь всегда отличался своеобразным чувством юмора), а его драгоценная учительница назвала некроманта Дождем. Нет, соль шутки ему была ясна, — его атака и впрямь напоминала проливной дождь из костей и смерти, но звучало оно не солидно.

"А что я вообще переживаю?" — неожиданно спросил он себя, — "Я ведь умираю".

Впрочем, прислушавшись к себе, некромант понял, что ошибается. Тело болело страшно, но, вроде бы, жизнь его не покидала.

"О, видимо мне повезло", — подумал он, открывая глаза. И почти сразу закрывая их, спасаясь от яростной атаки солнечных лучей. Судя по тому, что он успел увидеть, уже настало утро, и его тело-таки покинуло эти проклятые подземелья.

— Эй, вставай, — раздался мелодичный голосок. Это была Тарша, — Я вижу, что ты пришел в себя.

— Героям полагается отдыхать, — возразил Рейнольд, — А я убил монстра. Я — герой.

— Спасибо тебе за это, — эльфийка ткнула его носком сапога, к счастью, не слишком сильно. Можно даже сказать, нежно, — Но если бы ты был герой, тебе бы полагалось вынести девушку на руках. А вышло слегка наоборот.

— А я... — Рейнольд на мгновение задумался, — Герой нашего времени. Имею и достоинства и слабости. Полон живых, человеческих реакций...

Сказав это, он понял, что полон не одними реакциями. Пришлось вставать, и на некоторое время оставить эльфийку в одиночестве. Стало слегка получше, правда, он испытал некоторую неловкость, осознав, что на нем нет ничего, кроме бинтов да исподнего.

— И все-таки я думаю, что тебе стоило поискать помощи, а не кидаться сломя голову на монстра, — поприветствовала его эльфийка, когда он вернулся. Пока Рейнольд беспамятствовал, Тарша успела добраться до его сумки, содержимое, которой было аккуратно разложено на плаще некроманта. И частично уплеталось его спутницей, закусывавшей нехитрую снедь очередной порцией грибов.

— Может быть, я бы так и поступил, — признался некромант, не слишком уверенный, кем лучше выглядеть в глазах эльфийки, — благородным идиотом или умной сволочью, — К сожалению, у меня было только астральное зрение.

Прикоснувшись к его сознанию, монстр допустил ошибку. Рейнольд бы ни почем не нашел выхода из лабиринта в полной темноте, но чудовище, подобное Высшему Духу, оставило в магическом пространстве четкий и сильный след. К тому же, расшатывая и повреждая стены своей темницы, многорукий монстр пускал по Астралу такие следы, что не заметить их было сложно. Некромант потер бок, — если бы только астральное зрение позволяло видеть такие мелочи как стены, выступы, да неровные поверхности...

— Еще раз, спасибо, — сказала эльфийка, делясь с магом провизией. Некромант с удовольствием приступил к завтраку, прикинув, что имевшейся у них еды ему будет маловато. Им нужно найти время, завернуть куда-нибудь в деревню, продать плащи и поесть... Рейнольд слегка сбился с делового лада. Почему "им"? Не то, чтобы ему хотелось расставаться с Таршей, скорее даже наоборот, но, с другой стороны, он не видел причин, из-за которых эльфийка могла пойти за ним. Не от благодарности же? Тем более, что кто еще кого благодарить должен...

— ...в Шиаггаре. Эй, ты меня вообще слушаешь? — увлекшийся едой и мыслями некромант действительно пропустил слова эльфийки мимо ушей, а потому механически кивнул.

— Я сказала, что нам нужно в Шиаггар, — повторила темная, — У меня было кое-что украдено, и я хочу это вернуть.

Судя по всему, Таршу проблема "мы" не занимала. Некромант пожал плечами. С одной стороны, это было неплохо, с другой стороны, не слишком ли быстро она стала решать свои проблемы за его счет?

— К тому же, тебе нужно к жрецу, — продолжала она, заставив Рейнольда задуматься. Вроде бы, тело сильно болело, но серьезных ранений не было. С другой стороны, лечебной магии не бывает много, верно?

— И потом мы отдадим то, что нашли твоим нанимателям, — какая-то часть речи эльфийки снова от него ускользнула.

"Легкая травма головы и нарушения слуха", — подумал маг, — "Пять золотых монет".

— И ты мне заплатишь за рисунки, — наконец завершила она. Некромант просиял. Проблема решилась.

— Хорошо, — ответил он ей.

На душе стало спокойно, — он вдруг осознал, что выжил. Он сражался с людьми, которые пытались разбудить древнего духа, прошел сквозь темные подземелья храма, где никого не было уже бог знает сколько веков, и бился с Воплощенным Духом из Высшего Астрала. И он остался жив. У него были редкие артефакты, которые можно было продать, достаточно древностей, чтобы покрыть все расходы за счет Кельхара, и спутница, которая благоприятно действовала на него даже в нынешнем плачевном состоянии. И да, он был жив. Великолепно же. Даром, что бока болят...

— Только я сперва посплю, — произнес он, проглотив последние грибы, запив их пивом (гадкое на вкус, сейчас оно показалось слаще амброзии), а затем развалился на плаще, и соскользнул обратно в глубины бессознательного...