| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Враги, враги... Конечно, я слишком рано расслабился. Как говорится, и на Солнце есть пятна, а в раю — тени. Итак, что мне скажет на этот счет наша с Константином общая память?!
Прежде всего, конечно, британцы. Во-первых, потому что выражение "англичанка гадит" сохранило свою актуальность и в этом веке. Высокомерно отвергли предложение об участии в экспедиции... хотя теперь я не уверен, что это предложение было по-настоящему искренним. Все эти годы вели вялую информационную войну против проекта и самой идеи межзвездной экспансии человечества в целом. Судя по всему, именно они стоят за распространением всевозможных страшилок и апокалиптических предсказаний. Но, в то же время, активно развивают гравитационные технологии, в том числе, и в военных целях.
Интересно, вначале я ведь сам мысленно назвал будущего террориста "джентльменом". Не значит ли это, что я интуитивно посчитал его похожим на англичанина? Но если бы за покушением стояли британские спецслужбы, стал бы их агент так по-дилетантски выслеживать меня в бывшем универмаге? Или, может быть, это был простой исполнитель-смертник, пешка, обреченная на съедение? Как известно, в разведке отбросов нет, есть кадры...
Но тогда откуда в нем такая ненависть, такой пылающий фанатизм? Насколько я помнил, никакого мусульманского (как и любого другого) подполья в Евразийском Союзе нет. Политический ислам после реформ XXII века превратился во вполне прогрессивное и, главное, не агрессивное течение. Слово "шахид" известно сегодня только историкам. Или... может, надо искать в другом месте?!
В начале двадцать третьего века существовало немало новых государств, которых не было двести лет назад. И крупнейшим из них была так называемая Панафриканская Гегемония, охватывающая большую часть "черной" Африки до границ Британской Империи и имевшая доступ к Индийскому океану, Красному морю и даже Средиземке (через бывшую Ливию).
Хорошо хоть, как говорится, что не Доминейшн Дрейка, но и с этим государственным образованием проблем у всего мира хватало выше крыши. Основала его в конце двадцать первого века группа м-м-м... афроамериканцев, все — выходцы из престижных американских и британских университетов. С помощью неясного происхождения больших денег, широкомасштабной демагогии и крепких связей в местных политических кругах эта команда поначалу захватила власть в Нигерии — уже не в такой богатой природными ресурсами стране, как в мое время, из-за исчерпывающихся нефтяных запасов, но все равно весьма перспективной.
Большинство стран "черной" Африки в те времена находились в состоянии полного хаоса — перенаселение, голод, войны, повальная коррупция. После крушения Китая и ослабления США ими просто никто не хотел всерьез заниматься — хватало и других забот. Так что, возможно, что та группировка просто получила негласную поддержку от мирового сообщества, которое задолбали по самое не могу все эти африканские проблемы, на проведение необычного эксперимента. И самое интересное, им это, черт возьми, удалось!
Новые власти Нигерии приступили к социальному прогрессорству не виданных в том веке масштабов. Они очень жестко и беспощадно подавили все местные преступные и трайбалистские группировки. Разработали идеологию, в которой традиционные африканские ценности каким-то непостижимым образом гармонично соединились с научно-техническим прогрессом и махровым либертарианством. Вкладывали огромные деньги в образование, приглашая учителей со всего мира. На конфискованные состояния прежней верхушки и доходы от экспорта скупали технологии и заводы "под ключ" — не самые современные, но позволившие в сжатые сроки осуществить индустриализацию, на базе которой развернулось строительство новой инфраструктуры.
Через пару десятилетий первое поколение реформаторов начало сходить со сцены. Но они сумели подготовить достойную смену, причем, из местных кадров. Нигерия превратилась в самую развитую, богатую и благополучную страну региона, предмет нескрываемой зависти соседей. По Западной и Центральной Африке прокатилась волна народных выступлений под общим лозунгом "Хотим жить как в Нигерии".
Возможно, первые такие акции имели спонтанный характер, но затем, очевидно, в игру вступили спецслужбы. Так или иначе, результат везде был один: народное выступление сметало старую коррумпированную верхушку, тесно связанную с транснациональным бизнесом, на ее место приходили сначала нигерийские советники, потом — нигерийские управленцы, и, наконец, по итогам демократического референдума страна добровольно присоединялась к Нигерии в качестве члена конфедерации.
Так родилась Панафриканская Гегемония. А затем с ней произошло то же самое, что и с розовской Меганезией: симпатичное молодое прогрессивное государство, не боящееся бросать вызовы сложившемуся порядку вещей и противостоять сильным мира сего, само эволюционировало в такого империалистического хищника, что любо-дорого посмотреть. Гегемония приступила к прямому захвату сопредельных стран, причем, действуя такими методами, что некоторые государства сами побежали под британский "зонтик". Попыталась дестабилизировать обстановку в Северной Африке, что ей частично удалось. Развязала агрессивную войну против "обновленного" ислама; в ходе одного из конфликтов воздушным налетом была разрушена до основания Мекка.
К тому же, очередное поколение руководителей Гегемонии взяло на вооружение идеологию "черного расизма" и реванша за колониальное и неоколониальное прошлое, а панафриканская либертарианская "свобода" превратилась во вседозволенность. Гегемония стала полигоном для этически сомнительных и часто небезопасных научных и социальных экспериментов.
Против звездной экспедиции панафриканцы выступали яростно и бескомпромиссно, причем, как минимум, по двум причинам. Во-первых, потому что это был проект "белых" стран. Во-вторых, потому что его успешная реализация означала триумф ненавистного для них государственного начала. Да и с Евразийским Союзом у Гегемонии были свои счеты, так как именно он взял под свою защиту исламские страны, которые уже давно перестали быть "нефтяными монархиями". Эфиопия же, которая больше полувека торчала у Гегемонии как кость в горле, еще недавно имела статус протектората Евразийского союза, а пару лет тому назад превратилась в самостоятельного союзника и младшего партнера.
Учитывая, что Гегемония была образованием, насквозь идеологизированным, а система всеобщей промывки мозгов там работала качественно и без сбоев, именно панафриканцы могли бы послать "на дело" фанатика с бомбой. И то, что террорист был белым, меня не слишком смущало: в конце концов, самая отпетая русофобка, которую я лично встречал в своей жизни, родилась в Калининской области и имела девичью фамилию Алексеева.
Впрочем, не имея точной информации, можно было только гадать. И надеяться на то, что новый день прояснит ситуацию.
Новый день принес пока что только новые заботы. Вечером мы должны были вылетать в Америку, где в штате Невада находилась стартовая площадка "Одиссея", а с утра нас приехали навестить и проводить в дальний (тьфу, чуть не сказал: последний) путь родственники — нелегкое испытание для моей новой личности.
Хорошо хоть, что вчерашнее покушение заслонило все. Я прилежно пересказывал свой пост, размещенный (с разрешения следствия) вчера поздно вечером на "Стене", и вежливо поддакивал в ответ на сочувственные или возмущенные комментарии. Тем не менее, появление Олега, который, витиевато извинившись перед моими родными, сказал, что со мной сейчас хочет побеседовать его дядя Иван Александрович, было встречено мной с нескрываемым облегчением.
Ага, дядя он... Как же, как же... Олег, улыбнувшись на прощание, оставил нас одних, и я откровенно разглядывал своего визави. Спокойный такой несуетливый мужик лет сорока пяти с цепким взглядом и этакой... матеростью. Пара моих бывших однокурсников служила в СБУ на немаленьких должностях, еще кое-то в пятом году перешел в частные структуры, так что знакомства в этих кругах у меня были, и подобных "дядей Вань" я понавидался.
— ЦИС или ТРАНС? — деловито спросил я. Всегда хочется сразу знать, с кем имеешь дело.
— Специальный комитет, — чуть улыбнувшись, "дядя Ваня" с интересом взглянул на меня. — Вот вы какой, Константин Васильевич. Давно хотел с вами познакомиться.
— Да? — Я слегка насторожился. Только внимания спецслужб к моей персоне мне не хватало! — И что стало причиной такого желания?
— Ну, в этом нет ничего удивительного, — Иван Александрович примирительно развел руками. — За последние полтора месяца в вашем экипаже произошло два ЧП, и в обоих случаях в их центре оказались именно вы.
— Как говорится, один раз — случайность, два — совпадение, — небрежно заметил я. — Вот три — это была бы уже тенденция, однако.
— Интересная логика, — Иван Александрович снова улыбнулся, показывая, что понял шутку. — Нет, тема нашего разговора не касается непосредственно вас. Просто, раз вы уж волею судьбы оказались на переднем крае, как мне кажется, вы должны знать некоторые факты.
— Вот как? — ограничился я нейтральной репликой. — Кстати, вам уже известно, кто стоит за вчерашним инцидентом? Британцы или Гегемония?
— Руки коротки, — бросил спецслужбовец, но тут же посерьезнел. — К сожалению, это полностью доморощенный кадр. "Друзья Земли". Слышали?
Константин слышал. А значит, знал и я. И это знание повергло меня в некоторое недоумение.
— Да, конечно, — сказал я. — Насколько я помню, они выступают за то, чтобы тратить деньги и ресурсы не на космос, а на приведение в порядок экологии. Но... мне всегда казалось, что это несерьезная, маргинальная какая-то группа. Выходит, среди них нашелся один псих-одиночка, которому просто повезло просочиться сквозь охрану с бомбой?
— Счастливый вы человек, Константин Васильевич, — Иван Александрович печально улыбнулся, на мгновение сделавшись похожим на настоящего доброго дядюшку, сожалеющего о жизненных неурядицах, одолевающих племянника. — Если бы это был один псих... Вы знаете, что если бы сегодня состоялся референдум по поводу вашей экспедиции, большинство проголосовало бы против?
— Не-ет, — я ошеломленно покачал головой. — Я знаю, конечно, что не все ее одобряют... Сам, собственно, каждый день получаю такие комменты. Но я полагал, что прорыв человечества к звездам, выход за пределы Солнечной системы — это исключительно важно, и что подавляющее большинство людей, по крайней мере, в нашей стране думают точно так же!
— В этом, увы, и заключается главный недостаток инфорсетей, — Иван Александрович слегка усмехнулся. — Как ни поощряй дискуссии, а люди все равно предпочитают общаться с теми, кто близок им по духу и образу мыслей, и потому, как правило, и не подозревают, что на свете существуют иные точки зрения... Знаете, Константин Васильевич, а ведь эти "Друзья Земли" и им подобные во многом правы. В последние семь лет на подготовку вашей экспедиции уходило до семи процентов всего государственного бюджета Евразийского Союза. А это огромные деньги! Вы представляете, сколько доброго можно было бы сделать, если пустить эти средства и ресурсы на иные цели!?
— Но не все ведь измеряется деньгами! — возразил я. — К тому же, насколько я понимаю, значительная часть затрат — это, так сказать, построение фундамента, нулевой цикл. Последующие экспедиции будут обходиться намного дешевле!
— Если они будут, эти последующие экспедиции, — мягко заметил Иван Александрович.
— То есть?!
— Неприятие к космическим исследованиям объясняется не только финансовыми факторами. Как вы правильно сказали, не все измеряется деньгами. Романтика дальних странствий, к сожалению, выходит из моды. Ее можно было поддерживать год, пять, десять, но не все тридцать лет, что прошли со времени запуска проекта. Большинству людей, Константин Васильевич, не нужны звезды! Они руководствуются, прежде всего, своими, глубоко земными интересами. Прежде чем куда-то отправляться, нужно привести в порядок свой собственный дом, а вы ведь, наверняка, знаете, в каком запущенном состоянии он все еще находится. Ну, и не забудем, конечно, банальный страх перед неизвестностью. Людям свойственно опасаться нового, а встреча с пресловутыми братьями по разуму может оказаться для них сильнейшим потрясением. Конечно, во многом это — результат британской пропаганды, но она действует!
— Как все плохо! — я не скрывал огорчения. Ведь если лишить меня звезд, чем я вообще буду заниматься в этом мире?! Писателей и журналистов здесь пруд пруди, причем, почти каждый — любитель и у каждого второго — несомненный талант. — Выходит, Первая Звездная экспедиция будет последней?!
— Она может стать последней, — Иван Александрович внимательно посмотрел на меня. — Точнее, она не станет последней при одном условии. Она должна завершиться не просто успехом, а оглушительным триумфом! Люди должны снова заинтересоваться далеким космосом!... Или почувствовать в нем нешуточную угрозу.
— Угрозу Земле?! — теперь я по-настоящему насторожился.
— Я доведу до вас некоторую совершенно секретную информацию, — сухо сказал Иван Александрович. — Впрочем, поправлюсь: ничего по-настоящему секретного в самих фактах нет, важна лишь их интерпретация.
— Готов, — кивнул я. — Могу дать любую подписку.
— Подписку?!
— Ну... Обязательство о неразглашении.
— Это лишнее. Обойдемся без формальностей, — Иван Александрович махнул рукой. — Вам известно, с чего началось создание гравитационных двигателей, благодаря которым стала возможна ваша экспедиция?
— С работ Кларка по гравитационному полю, — я чувствовал себя, словно студент, сдающий зачет, и в некоторой степени так оно, наверное, и было.
— Верно, — Иван Александрович кивнул с видом преподавателя, довольного ответом. — В инфорсети выложены все рабочие документы Кларка, подробно показывавшие, как он на протяжении пятнадцати лет кропотливо занимался исследованиями, проводил опыты, делал ошибочные выводы, возвращался, искал новые объяснения и решения... Вот только все эти материалы появились в свободном доступе уже после смерти Кларка, когда он был причислен к корифеям современной науки.
— Его идеи были не сразу поняты, — рискнул предположить я.
— О его идеях просто никому не было известно. Лаборатория Кларка находилась при каком-то заштатном университете, ему помогали всего два ассистента. За пятнадцать лет — одна-единственная публикация, причем, не слишком достоверная. Его считали чудаком, даже шарлатаном, у него всегда были проблемы с привлечением грантов на исследования. Тем не менее, судя по дневникам, он располагал современным дорогостоящим оборудованием, мог проводить эксперименты, требующие высочайшей точности. И он, конечно, очень рисковал.
— Вы думаете, тот взрыв в его лаборатории был не просто так? — вспомнил я статью, некогда прочитанную Константином.
— Да, он действительно произошел при очень подозрительных обстоятельствах. Но дело не только в этом. Смотрите. Появляется информация о возможной внеземной жизни в системе Хары... Кстати, интересно, что широкую огласку она получила только с третьего раза. Ранее эти сведения появлялись в инфорсети дважды с интервалом в месяц, но прошли незамеченными...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
