Я выбираю жизнь

— А ты... нашел?

— Нашел... Там, где ты указала — в стене под устройством.

Как же много он сделал для меня. Я, кажется, только сейчас осознала это до конца. Саймон ведь одним своим присутствием делал мою унылую жизнь ярче, радостнее. Он всегда был рядом.

— Ты покажешь мне? — спросила, затаив дыхание.

Еще один осколок прошлого... Недостающая деталь, которая вот-вот позволила бы сложиться полной картине.

Вместо ответа Дэшнер зачем-то принялся собирать мои вещи. Я несколько секунд бездумно следила за его действиями, а потом все же спросила, что происходит.

— Эсми, прости, но я вынужден применить шантаж. Ты отправишься в мой дом, и там получишь все, что пожелаешь. На первое время этого хватит, а потом заберем остальное...

— Саймон, ты серьезно?

— Абсолютно... Послушай, я всегда делал все, что хочешь ты. Уходил, когда отталкивала, принимал все твои оправдания и объяснения. Позволь мне хоть раз сделать так, как хочу я.

Я в растерянности смотрела на него, еще не зная, как реагировать на происходящее. Я очень хотела быть с ним, правда, но все происходило так быстро. Отношения между мортэлем и начальником полиции были хоть и сложными и запутанными, но привычными мне. А что теперь? Саймон прекратил торопливые сборы, подошел ко мне и обнял. По телу разлилось приятное тепло.

— Эсми, признай, что у тебя нет больше поводов отказывать мне. Ты не можешь больше оправдываться тем, что вокруг тебя творится ужас, что все в твоей жизни сложно, что мортэли — неподходящая пара... Все это в прошлом. Давай просто попробуем быть вместе. Я не стану тебя торопить, обещаю, ведь знаю, как ты относишься к таким отношениям. Начнем все с чистого листа. Ну, зачем тебе быть одной в этой крошечной комнате?

— Не за чем... — прошептала я. — Диана сказала, что оставит меня на службе секретарем.

— Это замечательно. Не волнуйся, я каждое утро обязуюсь доставлять тебя в гарнизон. Ну что, возражений больше нет?

Я лишь крепче обняла Саймона. Он ведь прав во всем. У меня нет больше сущности, за которой можно скрываться. Я человек... Я взрослая женщина, в конце концов, и должна вести себя соответствующе. Он ведь так нужен мне, очень нужен!

— Саймон, а я знаю твой секрет...

— Какой же, интересно?

— Ты рисуешь мои портреты. Я видела однажды твою мастерскую, а Сью стащила один из рисунков. Он теперь всегда со мной...

— Разве я могу рисовать что-то другое, если все время думаю только о тебе?

И вот я снова в полицейском городке и очень рада этому. С этим местом у меня связано много хороших воспоминаний. Даже день, когда я впервые оказалась здесь, вспоминать приятно, ведь тогда я увидела Саймона Дэшнера. Мне очень нравилось думать об этом моменте, а еще о наших первых поцелуях. От этих мыслей внутри все сжималось, и со временем эмоции не потускнели. Как же приятно иметь место, с которым связано лишь хорошее.

Тина была в восторге от новости, что я поселюсь в их с Саймоном доме. Да и я была в восторге, к чему отрицать. Мужчина перенес мои вещи в ту самую комнату, в которой я жила во время пространственной бури, но уточнил, что это временно. Я же решила, что непременно возьму на себя обязанности по хозяйству. Кулинарными талантами, конечно, не блистала, но была готова учиться всему. Учиться простой человеческой жизни...

Мы с Саймоном сидели рядом на диване в гостиной. Он держал в руках потрепанную тетрадь в обложке с фиалками. Я все рассматривала цветы, но все никак не решалась взять ее в руки. Саймон открыл тетрадь, быстро пролистал страницы. Они оказались исписаны крупным размашистым почерком, очень похожим на мой собственный. Вновь открыл первую страницу... "Дорогая моя доченька Барбара..."

Я отвернулась, чувствуя, как накатили слезы. Саймон прижал меня к себе, ободряюще погладил по спине.

— Ты сможешь... — прошептал он. — Давай вместе...

И мы стали читать. Обрывки моей жизни... А перед глазами образ отца — тот, что мне привиделся последним — он на берегу моря, улыбающийся и счастливый. Таким я хотела его запомнить: человеком, а не мутантом. Любящим отцом, а не расчетливым ученым.

Почти сразу после моего рождения родители узнали, что я больна — тяжелый порок сердца. Сделали операцию, назначили лечение, но время шло, и ситуация становилась все хуже. Традиционные методы лечения уже не помогали. Отец был в отчаянии. Он уже однажды потерял всю свою семью — жену и маленькую дочь. Это было очень давно, когда он был совсем молодым ученым, подающим большие надежды. Уехал из родного города на очередную учебу, и случился прорыв. Его близкие погибли, и он, кажется, так и не смог оправиться от этой трагедии. А еще в нем поселился страх перед порождениями другого мира, которые, казалось, в любой момент могут прорвать ткань пространства и оставить на своем пути лишь мертвых. Он безумно боялся спиритов.

А теперь снова его дочь, его маленькая Барбара, могла умереть, оставить его. Гордон сходил с ума и не понимал, за что ему такое наказание. И тогда он согласился на работу в Даймон-Лэйке. Военные финансировали секретные эксперименты с чужеродным пространством. Гордон решил, что это его шанс: спасти дочь, навсегда избавиться от страха перед спиритами. Никто ведь не застрахован от нового прорыва... Отец хотел раз и навсегда избавиться от угрозы из иного мира для своих родных, а еще победить мою болезнь. Жене сказал, что будет испытывать новый препарат для меня, почти выкрал собственную дочь, привез в бункер.

Гордон сам согласился на эксперимент, сам создал эликсир смерти — препарат, искусственно повышающий уровень энергии смерти у живого человека. По замыслу этот препарат должен был излечить меня и превратить в мортэля. Отец считал, что делает все во благо — избавляет меня от болезни и делает неуязвимой для спиритов. Он больше не мог потерять собственного ребенка и был готов на все ради этого. Гордон помнил, как вернулся в родной город после прорыва, помнил множество трупов, и эта картина постоянно преследовала его. Помнил мертвые тела жены и дочери... Это было невыносимо. Он тоже хотел стать мортэлем, но на взрослого человека, как оказалось, эликсир смерти действовал совсем иначе. Из ребенка он делал мортэля, постепенно пробуждая энергию смерти... Я тут же вспомнила, что мне Рик рассказывал об этом — о теоретических исследованиях, в которых говорилось, что искусственных мортэлей лучше создавать из детей.

У Гордона же начались совсем другие изменения. В конце он писал, что самочувствие его ухудшается, что он стал многое забывать, что часто теряет сознание... Отец понял, что его трансформация не прошла, как нужно. Теперь-то я знала, что он так и остался на грани между человеком и спиритом. Стал тем, кого так боялся. Стал живым и мертвым одновременно... А в записях Гордон прощался со мной, просил прощения, что вынужден оставить. Он спас меня от смерти, но не смог от одиночества. Писал про устройство управления мортэлями, о том, что оно работает не так, как нужно, но военные не разрешают прекращать эксперименты и требуют все новых результатов... Отец писал, что грядет новая катастрофа, и винил себя, что уже ничего не сможет для меня сделать. Просил, чтобы я за него вымолила прощение у матери, когда ее найду... Писал, что очень меня любит... Только показать не может, ведь столько боли внутри. Главное, спас от смерти...

Я плакала и читала, снова и снова перечитывала его слова, а Саймон обнимал меня, шептал что-то успокаивающее.

— Он любил тебя, Эсми... Он все это сделал, чтобы спасти тебя, и не смей больше думать, будто никому не нужна, что тебя использовали. Знаешь, что я думаю? Все началось с той вспышки, когда ты впервые оказалась в озере и потеряла память. Тогда устройство управления спиритами заработало. Его излучение делало их умнее, и у твоего отца, вероятно, стала доминировать его человеческая часть. Поэтому он и стремился помочь тебе, подбрасывал подсказки, чтобы не допустить новой катастрофы.

— А потом хотел, чтобы я осталась с ним в том мире...

— Хотел избавиться от одиночества... Но он отпустил тебя, чтобы ты жила. Жила настоящей жизнью.

— Я оставила его там... в серой воронке...

— Ты не могла помочь отцу, Эсми. Теперь его место в том мире, и ты тоже должна его отпустить. Просто пойми, что ты больше не одна. У тебя есть я... А еще мы обязательно найдем твою мать.

Эпилог

Изменения свойственны каждому человеку, но они, наверняка, не могут сравниться по масштабности с переменами мортэлей. Сущность меняется в одночасье. Большинство страшится этого, но я хотела. Вообще хотела многого с недавних пор: разобраться с тем, что творится вокруг, разобраться с прошлым, узнать о родных, стать человеком, быть рядом с любимым мужчиной... Все мои желания сбылись, и это было настоящим чудом. Может, это мне компенсация свыше за несчастливое детство? В любом случае, в душе моей настал долгожданный покой. У меня теперь было две ценности, реликвии, которые я бережно хранила: личное дело отца и тетрадь с его записями. Однако имелась еще одна черта, через которую я не переступила...

В этот день у меня был выходной, и я решила посвятить его домашним делам. Тина была в школе, а Саймон работал в офисе. Я же занялась уборкой, готовкой и прочими милыми занятиями, свойственными любой обычной женщине. Признаться, все это доставляло мне массу удовольствия.

Джонни пришел неожиданно, но его приходу я очень обрадовалась. В последние несколько дней, как я жила в полицейском городке, мы с ним не виделись, и эта недосказанность между нами беспокоила меня.

— Эсми, я пришел попрощаться.

Он стоял весь смущенный и растерянный, что ему было совсем не свойственно.

— Ты уезжаешь?

— Да... Знаешь, я решил перебраться в Парадиз... насовсем. Друзья давно звали меня. там есть для меня много интересной работы... Конечно, не такой интересной, как с тобой...

Джонни улыбнулся, но в глазах я видела грусть. А еще надежду... которую поддержать я никак не могла.

— Я очень рада за тебя, — сказала, улыбнувшись. — Ты такой замечательный, и тебе тесно, наверняка, здесь. А в Парадизе новые возможности...

Я говорила такие очевидные и правильные вещи. Большой город — большие перспективы... Джонни кивал, улыбался... Он наверняка хотел услышать что-то другое, но я не могла исполнить его желание. Нам пора двигаться дальше, и дороги разные. Джонни нужно отпустить прошлое, чтобы начать новую жизнь, а уж мне-то было прекрасно известно, как это важно.

— Набирают команду ученых для нового проекта, — рассказывал друг. — Разработка нового оружия против спиритов. Я так много думал обо всем, что случилось с тобой... Нельзя больше допускать подобных экспериментов над людьми. Я и Рика позвал поработать со мной.

— Это замечательно... Джонни, я так хочу, чтобы ты был счастлив. Я желаю тебе этого от всей души!

— А ты... счастлива?

— Очень, — призналась я.

— Остаешься здесь... с ним?

— Да, с ним.

Мужчина на миг отвернулся, спрятал глаза, нервно теребя замок на куртке.

— Я очень рад за тебя, — тихо сказал он, а потом взглянул на меня и подарил задорную открытую улыбку, которую я так любила.

Мой самый лучший друг... Мой близкий человек...

— Мы ведь еще увидимся, Эсми?

— Конечно... конечно, увидимся!

Накатили слезы... Я крепко обняла Джонни на прощанье, поцеловала в щеку. Пусть он будет счастлив...

— Эсми...

Обернувшись, увидела Саймона. Он стоял, прислонившись к стене, и внимательно смотрел на меня.

— Джонни приходил попрощаться...

— Я видел... Ты так обнимала его.

— Опять твоя глупая ревность...

— Это не ревность, Эсми. Мне больно, что ты со всеми открыто проявляешь чувства, кроме меня.

— Это не так, — растерянно произнесла. — Я ведь... я...

Слов привычно не хватало. Я бы могла снова оставить все, как есть, закрыться, но грусть в глазах любимого человека больно колола. Я даже вспомнила, как Саймон сказал однажды, что я совсем его измучила. Хватит барьеров и стен между нами... Я подошла к нему и обхватила ладонями лицо. Как всегда, чисто выбрит, как и обещал мне однажды... Такой красивый... Такой родной...

— Саймон, я так люблю тебя...

Произнести важные слова оказалось совсем не сложно. Его глаза расширились, а сердце забилось часто-часто. Он притянул меня к себе, сжал так крепко, что дыхание перехватило.

— Что ты сказала?

— Люблю тебя... Очень, — повторила, глядя в его голубые глаза, в которых грусть сменилась восторгом.

Он целовал меня так страстно, обнимал, судорожно водил руками по телу, словно разом получил разрешение обладать чем-то запретным, но бесконечно желанным. Я больше не смущалась, не отталкивала, да и вообще не думала. Хватит запрещать себе быть счастливой. Хватит запрещать себе жить!

Саймон куда-то повел меня. Он держал меня за руку, а я едва передвигала ноги. Завел в комнату, просторную и светлую, с темно-синими шторами на окнах, с большим шкафом, полным книг... Его комната... Единственное помещение в этом доме, где я еще не бывала. Пора переступить эту грань... Это именно тот мужчина, с которым я готова прыгнуть...

— Повтори... — услышала я нежный шепот.

— Что?

От бесконечных поцелуев и прикосновений совсем перестала соображать...

— Что любишь меня...

— Люблю... я так тебя люблю...

Мне хотелось повторять это бесконечно. Чувство любви заполняло меня до краев, делало меня цельной, настоящей, уничтожало пустоту внутри. Делало меня человеком...

Саймон сделал пару шагов вперед, не переставая меня обнимать, и я наткнулась на кровать. Меня одолевала томная слабость, и я наверняка упала бы, если бы он не держал... Мужчина чуть отстранился и принялся расстегивать пуговицы платья на груди. Его пальцы дрожали, а дыхание было прерывистым. Казалось, он до сих пор не мог поверить, что я здесь... Платье упало, оставляя меня в одном белье.

— Как ты прекрасна... Ты ведь не оставишь меня больше? Не исчезнешь? — его шепот походил на мольбу.

— Никогда...

И вот уже я сама обнаружила, что бесстыдно стягиваю с него футболку, провожу ладонями по обнаженной коже, прижимаюсь к нему...

Саймон опустился на кровать, а меня посадил к себе на колени. Я обхватила его за плечи, покрывала поцелуями лицо, слушала дыхание и жаркий шепот...

— Я люблю тебя, Эсми, безумно люблю... Я уже не помню того времени, когда тебя не любил...

Бюстгальтер полетел на пол, и кожа тут же покрылась мурашками от прохлады, от смущения... Но мужские объятия согрели... Саймон всегда дарил мне тепло, и для тела, и для души. Прикосновения двух обнаженных тел... Оказалось, что это невыразимо приятно. Саймон опрокинул меня на кровать, оставил на несколько секунд. Я услышала звук расстегивающегося ремня, шорох одежды. И вот он уже снова со мной, и мы так близко, как давно хотели. Я тоже хотела... Пусть и строила усиленно барьеры, искала причины... Все это бред! Я хочу быть с ним!

— Я выбираю жизнь, — шепнула едва слышно. — С тобой...

А дальше слова уже были не нужны... Лишь объятия, поцелуи, тихие стоны... Счастье быть вместе, купаться в любви и наслаждении.