Проводник-1

Первый бой получился скоротечным и совершенно скучным. Попрыгав по утоптанному песку, парни сошлись в ближнем бою, причем один из них явно старался избежать столько тесного контакта, и именно он после первых же ударов с криком отпрыгнул, зажимая кровоточащее правое предплечье. Я услышал, как Уцхазра тихонько цыкнула от досады. Видимо, тоже настроилась на нечто более зрелищное.

— Глаз человека можно обмануть, но духи видят все, — вновь затянула старую песню старуха. — Видели они, что Ыгзулар дрался достойно, как мужчина. И видели они, что Хоггыр слаб оказался, страху своему поддался. Женщина Хоггыр, так говорят духи, и согласна с ними старая Айкахон. Хочет кто из глав промолвить? Решено тогда. Мужчина Ыгзулар теперь будет носить имя Ючхуай. Останься здесь, Ючхуай, достоин ты чести сидеть сегодня подле меня. А эту женщину гоните прочь, в поле место ей! Оскорбляет духов ее присутствие.

Понурившийся Хоггыр поплелся прочь, уткнув глаза в пол, а Ючхуай сел перед возвышением старухи Айкахон.

— Теперь двух других детей черед пришел, — вновь заскрипела она. — Уцхазра и Рен-Проводник. Да будет... — она осеклась, увидев вскинутую руку. — Говорить хочешь ты, охотник?

— Да, старая Айкахон, — 'примерный ученик' выглядел весьма импозантно, с зачесанными в хвост черными с проседью волосами и аккуратной бородкой. — Говорить хочу, и услышьте слова мои. Не место в Доме духов этому чудовищному выродку, что пробрался сюда под видом ребенка, позорит он традиции наши и оскорбляет духов одним лишь своим присутствием! — так, а это, похоже, в мой огород камень. — Желают ли духи, чтобы я продолжал?

— Продолжай, Чжоуцзаянь, слова твои духи слышать желают, — благосклонно кивнула старуха.

Ага, так вот ты какой, Чжоуцзаянь. Интересный ты способ выбрал, чтобы задеть меня, весьма интересный. Но мы еще посмотрим, кто тут выродок. Я заметил, как нахмурился Цайгао. А лицо Циньчжоу стало еще более непроницаемым. Да и среди остальных глав семей хватало недовольных лиц.

— Ведомо все духам, но не людям. И да узнают они правду! Это существо, стоящее здесь прямо сейчас, противоестественно по природе своей. Да будет вам известно, что Уцхазра — дочь двух мужчин!

Вот тут я обалдел по полной. Это что же, ее мать любила групповые развлечения? А Чжоуцзаянь откуда об этом узнал? Ведь не держал же он им там свечку. Но после следующих слов я совсем уже выпал.

— Ее мать, мужчина, родила дочь от другого мужчины, Циньчжоу! Противно воле духов сие!

На девушку было страшно смотреть. Она побледнела от ярости и, казалось, готова была зубами перегрызть глотку Чжоуцзаяню. Нет, правила этого мира решительно способны кого угодно свести с ума. Как они сами не путаются во всех этих женщинах-мужчинах?

— Хо! — раздался вдруг голос Цайгао, перекрывший ропот собравшихся. — Мужчина с мужчиной несколько ночей провел, где в том для духов оскорбление? — его вопрос явно заставил глав семей смутиться. — А кто из вас не заглядывался на молоденьких охотниц? И кто из вас не уставал от молчаливой женской покорности, не искал равного себе?

— Но мужчину... — раздался чей-то робкий голос, и тут же умолк.

— Именно мужчину! — продолжил Цайгао. — Неспособна слабая глупая женщина на страсть, нет в ее сердце пламени.

— Пусть так, но противно сие духам! — Чжоуцзаянь не собирался сдаваться так просто, хотя было видно, что Цайгао одним своим авторитетом сумел смутить многих.

— Противно сие духам? Хо! А Коргыхан как же? Не ведали в те времена, что мужчину мужчиной делает, жен много имел и детей от них. Сколько из тех жен мужчинами по духу были? Неведомо то нам, но духи видели. И коли дали Коргыхану высокое имя Цзяньцзюй, не важно им то было. По делам его судили, по огню в сердце. Так и нам должно поступать.

В Доме духов ненадолго воцарилась тишина. Чжоуцзаянь не мог найти правильных слов, а остальные настороженно молчали, не желая лезть в свару.

— Быть по сему! — прервал молчание голос Айкахон. — Духи говорят, пусть Уцхазра с Реном-Проводником сразится. Да будет по воле духов!

Мы встали по сторонам зала, я и Уцхазра. Глаза девушки горели яростью и жаждой крови. И похоже, сейчас ей было без разницы, будет ли это моя кровь или Чжоуцзаяня. Да уж, ну и дочурку воспитал Циньчжоу. Едва старуха Айкохан хлопнула в ладоши, девушка сорвалась с места и ринулась в слепую атаку. Ну ладно, сыграем по-твоему. Я сделал два быстрых шага вперед, наши Чаавэй со звоном столкнулись и сцепились клинками. Я с силой сдвинул оружие вправо, Уцхазра расцепила Чаавэй и двинулась мне за спину. Мы развернулись на месте, словно в танце, и клинки вновь замелькали. Удар, отскок, снова удар. Пару раз девушка открывалась для атаки, но я опасался покалечить ее, хотя сам несколько раз почти что чудом избежал ранения. Наконец, мы ненадолго замерли, сверля друг друга взглядами. Уцхазра тяжело дышала, я пока еще держался. Наконец, она сорвалась с места и с боевым кличем крутанулась с воздухе. Я выпустил Чаавэй из левой руки, и перехватил ее ногу, целившую мне в горло, а затем с размаху швырнул на песок. Получилось грубовато, но мне было плевать — вошедшая в раз девчонка готова была драться до смерти, а мне это было не нужно. Я быстро шагнул, придавив ее к земле, и аккуратно чиркнул Чаавэй по пальцу левой руки. Кровь тоненькой струйкой потекла по коже.

— Радуется сердце охотника при виде такого мастерства, — но этот раз слова Айкахон были иными. — И духи поют от восторга, видя пламень, пылающий в сердце воина. Оба вы дрались как мужчины, но глаза старой Айкахон суть глаза духов, и голос ее воля духов. И духи говорят, что пламя в душе Уцхазры полыхало ярче и жарче. Цэйхонгшу отныне имя ее, — по рядам глав семей пронесся шепот. Видимо, это имя записывалось очень сложным символом. — Рен-Проводник показал себя достойным воином, сильным и ловким, но не сумел бой с Цэйхонгшу сердце его распалить. Возможно, другой соперник нужен? — старух хлопнула в ладони, и из дверей вышел Сяань. — Бейся с ним, Рен-Проводник, и только один из вас уйдет с этого поля. Молчи, Циньчжоу, уговор таков был. Благодарен будь, что дочь твоя непотребная мужчиной стала. Начинайте, и да будет по воле духов!

Да, такой подставы я не ожидал. И не потому что я боялся Сяаня, нет. Сражение с Уцхазрой-Цэйхонгшу, пусть и немного, но утомило меня. Сяань вышел свежим, готовым к бою, и что-то мне подсказывает, что Чжоуцзаянь последний месяц гонял своего сыночка не хуже, чем Циньчжоу меня. Но просто так я не сдамся.

Сяань не стал тратить время. Быстро преодолев разделявшее нас расстояние, он атаковал с двух сторон своими Чаавэй. Я еще не успел поднять свой, и атаку пришлось встречать одним клинком против двух. Меня спасла улучшенная реакция и пренебрежение, которое открыто демонстрировал Сяань. Да, тут Чжоуцзаянь просчитался. Лучше бы он своему отпрыску мозги вправил, больше проку было бы. Сяань давил, его атаки были сильны, но прямолинейны и, я мог бы легко нанести ему пару царапин. Но вместо этого потихоньку отступал к Чаавэй, как бы уступая. Цэйхонгшу ушла с песка, усевшись рядом с Ючхуаем, и поле боя было нашим безраздельно.

Когда до клинка осталась всего пара шагов, я резко разорвал уже сложившийся ритм, приблизился и двинул Сяаню ногой в живот. Тот отскочил и перекатился, а я рывком преодолел расстояние до Чаавэй и подхватил оружие. Мы вновь сошлись в ближнем бою. Удар, удар, подсечка, перекат. Пока удавалось отделываться только царапинами, но надолго ли. Я всеми силами гнал от себя мысль, что схватка должна закончиться смертью одного из нас. Понимал, если начну об этом думать, проиграю.

Осознал тупиковость ситуации и Сяань. И пошел ва-банк. Вновь двинувшись навстречу мне, он вдруг метнул Чаавэй в правой руке. Не знаю, как мне удалось уйти. Я даже не успел ничего понять. Тело словно само вдруг наклонилось вбок, пропуская вращающийся диск в опасной близости от глаз, и затем развернулось на месте, взмахнув в воздухе клинками. В левый со звоном ударился оставшийся Чаавэй Сяаня, а вот правый... Даже если бы я хотел, я не смог бы остановить свою руку. Но в тот момент меня ослепила вспышка гнева на этого мерзавца, от осознания того, как близок я был к смерти. Чаавэй в моей правой руке рассек горло Сяаню, врубившись почти до позвоночника. Парень по инерции налетел на меня и рухнул на песок, обильно орошая кровью все вокруг. Я сглотнул и отвернулся. Нет, тошноты я не чувствовал, как и угрызений совести, но больно уж неприглядное зрелище вышло. И первым, что я увидел, было отстраненное выражение лица Циньчжоу, сжимавшего в руках Чаавэй Сяаня. Поразительная реакция, я бы точно не успел. Цайгао сидел с довольным лицом, явно радуясь итогу боя. Чжоуцзаянь был хмур и смотрел на меня таким взглядом, что хотелось поскорее сбежать.

— Духи видели все! — объявила Айкахон. — Видели они, что зажглось сердце Рена-Проводника искрой ярости и обрушил он ее на врага. Мужчина он, сомнений нет тут. И отныне имя твое будет...

— Прости старая Айкахон, — прервал я ее под ропот собравшихся, — но имя Рен даровали мне духи, с ним и останусь. Дар великого духа Чаациньшу в этом имени, теперь достоин его буду, — нет уж, спасибо, не хочу я получать местное имя, мне и своих хватает.

— Мудр великий дух Чаациньшу, и духи младшие склоняются пред волею его, как и старая Айкахон. Рен твое имя отныне и навеки. Ступайте теперь, мужчины и главы семей.

На этом вся незамысловатая церемония и закончилась. Двое глав семей с поклонами помогли Айкахон слезть с возвышения. А я направился за Урцей, украдкой поманившим меня за собой. Итак, мужчиной меня признали, а стало быть, новая цель — храм.

Мы сидели в просторной комнате. Я, Цайгао, Циньчжоу и Урца. Вчетвером мы сидели и молчали. Я понимал, все ждут от меня чего-то. Но чего? Я не знал, и потому молчание затягивалось.

— Вижу, вопросы Проводника терзают, — нарушил тишину Цайгао. — Спросить их должен ты, и сам тогда поймешь, то дальше делать должно.

— Что будет делать Чжоуцзаянь? Он будет мне мстить, да?

— В ярости он, верно. Но поединок ваш честным был, духи это признали. Не посмеет он против тебя выступить.

— Цайгао прав, но и не прав, — произнес Циньчжоу. — Чжоуцзаянь не посмеет тронуть тебя в деревне, то правда. Но лес — иное дело.

— Хо! Духи послали Проводника, чтоб в храм пошел. Как Чжоуцзаянь посмеет против них пойти?

— Не верит он в угрозу из храма, — покачал головой Циньчжоу. — Считает, вымысел то твой, чтобы в деревне власть сохранить. Спешить нам нужно, и ради Проводника, и ради самих себя.

— Он ради славы своей всех нас на гибель обрекает! — воскликнул Урца. — Главы семей должны об этом знать.

— Терпение, Урца, — прервал его Цайгао. — Тщеславен Чжоуцзаянь, то правда, но не глуп. Не верит мне, что ж, пусть будет так. Хо! Решено. Отправишься, Циньчжоу, с Проводником к храму. И дочь свою возьми, она достойный воин.

— Да будет так. Выступаем завтра на рассвете, — кивнул Циньчжоу. — Кого еще пошлешь с нами?

— Яньонг, мой старший сын пойдет. И двое охотников из семьи Шаогаяна. Сил хватить должно вам, чтобы до храма дойти. А дальше от Проводника зависит.

— Цайгао-старейший, могу я узнать, что же за угроза от храма исходит?

— Сие не ведомо мне, Проводник. Но духи лгать не станут. Давно-давно старый хранитель сказал, что глаза духов храма красными стали, беды это признак, и нужен Проводник. Подробней хочешь знать, спроси хранителя.

Ну ладно. Значит, храм.

— Далеко ли до храма идти?

— День, если помех на пути не будет, — ответил Циньчжоу. — Дольше, если наткнемся на леррунгов или воинов Чжойган.

— Путь долгий завтра предстоит. Отдыхай, Проводник, вставать на рассвете завтра.

Как и договаривались, мы покинули деревню с первыми лучами солнца. Нас было шестеро. Кроме меня и уже знакомых Циньчжоу и его дочери, к храму отправились трое зрелых мужчин-охотников. Яньонг, сын Цайгао, неуловимо похожий на отца, но более массивный, Шуаньдао, суровый одноглазый охотник со шрамом через все лицо, и Хэньцо-охотница. Все несли с собой Чаавэй, кирык и акрыц, которым помогали при ходьбе. Выдвинувшись с утра, к полудню мы приблизились к подножью местных гор. Местность ощутимо пошла под уклон, и в этом месте мы сделали первый привал.

— Легкая часть позади, — обратился ко мне Циньчжоу. — Впереди высокие деревья, владения леррунгов. За ними склоны скал, где можно встретить патрули Чжойган. С ними можем разойтись миром. Храм — общая святыня.

— А что вампут?

— Вампут не здесь, он высоту не любит.

На этом наша беседа завершилась, и мы приступили к трапезе. С собой у нас были завернутые в тряпицу лепешки из пресного теста и сушеные плоды. Все это время Цэйхонгшу кидала на меня настороженные взгляды. Наконец, мне это надоело, и я прямо спросил у нее:

— Зачем ты это делаешь?

— Делаю что?

— Смотришь на меня, когда думаешь, что я не вижу.

— Поняты пытаюсь. Кто ты и каковы твои помыслы, — охотница повернулась ко мне, глядя прямо в глаза. — Все говорят, что ты Проводник, но это не ответ на вопрос, чего ты хочешь. Цайгао-старейший верит в твое предназначение, но веришь ли ты? Или просто сбежать хочешь в мир духов?

Вот блин, а девчонка оказалась чуть ли не дальновидней всех остальных. Ведь и правда, если мы встретим сейчас на пути проход, я даже не знаю, как именно поступлю. Вполне ведь могу просто бросить все и сбежать. Да, я прошел обучение и испытание, но это не примирило меня ни с этим миром, ни с тем фактом, что единственный известный проход находится неведомо где и недосягаем для меня. И все же, неужели я и впрямь смогу вот так бросить доверившихся мне людей на произвол судьбы, наедине с неведомой угрозой. Нет, до храма я точно дойду, это решено.

— Не верю я в предназначение, это правда. Но и проход в мир духов для меня закрыт, а значит, путь к храму для меня единственный. Хочу я того или нет, но предназначение свое выполню. В этом можешь быть спокойна.

— Посмотрим, — бросила она. — И еще. Зачем щадил меня во время испытания? Не верил, что я достойна? Поверил гнусным словам Чжоуцзаяня?

Вот блин, и как ей объяснить, что для меня, воспитанного в традициях иного мира, она не мужчина-охотник, а девушка, не сказать, чтобы особо хрупкая и нежная, но все равно девушка? И бить ее мне просто не позволяет воспитание?

— Не видел смысла. Ты храбро билась, с яростью и отвагой, доказывать что-либо не было смысла.

— Ты бежишь от трудностей!

— Я не создаю себе излишних, — поправил я ее.

— Проводник прав, Цэйхонгшу, — произнес Яньонг. — Охотник не ищет вампута, чтобы помериться с ним силой. Нет смысла в битве ради битвы. Помни об этом, юная Цэйхонгшу.

Закончив трапезу, мы собрались и двинулись дальше. Идти в гору было труднее. Подъем сам по себе был пока незначительным, но, как мне и говорили, деревья здесь росли плотнее, и их кроны почти полностью заслоняли небо. Мои спутники резко насторожились, видимо, угроза леррунгов была нешуточной. Поначалу лес мне казался безжизненным, но постепенно я стал замечать движение на земле и на ветвях деревьев. Местные обитатели, по-видимому, с людьми были хорошо знакомы и старались лишний раз не попадаться. В почти полной тишине неожиданностью стал резкий крик Циньчжоу: