Слуги Зла

— Не верю, что в этих местах живет какая-то особая порода людей. К тому же в том отряде был эльфийский рыцарь. Они — такие, как все, они придут.

К полудню местные бойцы грызли вчерашнюю обветрившуюся конину вместе с муравьями, которые неизбежно оказываются на всяком хранимом на открытом воздухе мясе, и перекидывались циничными и нервными замечаниями. Команда Клыка заняла наблюдательные пункты и ждала; наемники не злились и не хохмили, они смотрели на дорогу.

И когда далеко внизу заклубилась пыль, а в пыльных клубах ровно ничего не блестело и не сияло, Крыса просто лизнула Пырея в щеку, всхлипнула и пошла к входу в пещеру. Потому что это самое отсутствие блестящих побрякушек рассказало наемникам важную вещь: к мосту поднимаются не глупые пижоны, умеющие только гарцевать на конях в королевской свите и красоваться перед девочками, а настоящие бойцы. Люди ровно такие же, как везде: мстить за дураков пришли профессионалы. А времени осталось ровно столько, сколько понадобится всадникам, чтобы доехать до моста...

Клык обернулся раньше, чем его успели ткнуть в спину, и увидел Шороха с компанией смотрителей. Они были в легких охотничьих панцирях и при боевых ятаганах. В другое время зрелище показалось бы Клыку уморительным.

— Что надо? — сказал он, стараясь не раздражаться.

— Просто — мы с тобой, командуй, — сказал Шорох.

— Значит, Нетопырь тебя отпустил, а я — твой командир, да?

— Нетопырь сказал, что тебе нужны еще бойцы, так что... ну да, ты — наш командир.

Клык ухмыльнулся, и эта ухмылка обманула смотрителей, а наемников рассмешила. В следующий миг Шороху устроили такую образцово-показательную трепку, что его друзья просто шарахнулись в стороны, как крысята из обрушенной норки.

— Я тебе что сказал, охламон?! — шипел Клык, прижимая Шороха, задохнувшегося после пары затрещин, к скальной стене, нажав на его горло локтем, а свободной рукой держа за ухо. — Ты где должен быть? Забыл? Ты сам сказал, что я — твой командир, но на потроха Барлоговы мне нужны бойцы, которые не исполняют приказов?!

— Я думал... — глотнув воздуха, пробормотал Шорох, с трудом обретя дар речи, но Клык торопился и не дал ему договорить:

— Брехня, ни о чем ты не думал! Тебе просто подраться захотелось. Тебе надо думать о Линии Ветров, о том, что будет, если придется взрывать ворота, а ты тут шикарно подохнуть решил, — Клык выпустил его несчастное ухо и, в виде заключительного штриха, врезал ему под ребра. — Отправляйся вниз. Забирай свою мелюзгу, и чтобы я тебя не видел, пока не спущусь в библиотеку. Все.

Шорох с некоторым трудом разогнулся, кивнул и обреченно махнул рукой не на шутку огорчившимся смотрителям. Его компания уныло побрела вниз, а Клык перемахнул через поросшую вереском каменную плиту и направился к лучникам, искать Нетопыря. Он очень торопился.

Лучники так замечательно смотрелись — серо-зеленоватые на серо-зеленом склоне, в отличных расщелинах, между камнями и в кустах — что Клык даже несколько успокоился. Но Нетопырю все равно высказал:

— Я просил бойцов, а ты прислал мальчишек-инженеров, которым впору еще по коридорам жуков собирать?!

— Они сами напросились, — сказал Нетопырь чуть виновато, и даже сам не заметил, что оправдывается. — Я нашел тебе бойцов...

— Умных надо беречь, — буркнул Клык, оглядывая компанию, рассевшуюся по каменной гряде рядом с входом в пещеру. Взгляд остановил Ястреб, замерший с тяжелым ятаганом на коленях — и Клык смягчился.

— Ладно. Это — кое-что. Сделаем так. Я постараюсь не пустить людей в пещеру, в шахты и поселок. А ты оставайся с лучниками, у тебя будет одна забота — вывести из строя как можно больше, и все. Годится?

Никто не спорил, и Нетопырь не стал. Арши редко выясняют, кто старше и сильнее, драками — драки нужны им совсем для другого. Ступенька, на которую нужно встать, всегда чувствуется после нескольких часов общения — без выяснений, просто чувствуется, ее определяет инстинкт. Клык мельком подумал, что в этом и состоит главное отличие армии аршей от армии людей: вожака аршей никогда никто не назначает, нет никакой грызни за власть — в какой-то момент вожак определяется сам собой. Это не почетно и не трагично, просто вдруг выясняется, что отвечаешь ты.

Это Клык уже проходил.

Люди были готовы к стрелам, вот что Клык понял сразу.

Люди выслушали беглецов и сделали правильные выводы. Они иногда неплохо соображали, если дело касалось войны, надо было отдать им должное. Увидев примкнутые к седлам щиты из дубленой воловьей кожи, Клык понял, что люди готовы к стрелам. И еще он понял, что надо будет драться на мосту.

А по мосту пройдут три лошади в ряд. Горная честь... Это был чересчур широкий мост. Клык предпочел бы, чтобы одна лошадь еле протискивалась между перил. Тогда можно бы принимать бой хоть с целой армией — для стрел слишком близко, а для рукопашной дико неудобно, нападающие будут толкаться и мешать друг другу, в конце концов все будет завалено трупами, раненых начнут сталкивать в пропасть — и развернутся, как миленькие, когда поймут, что застряли окончательно и бесповоротно. Но — широкий мост, вот что...

— Нетопырь, — сказал Клык, следя за подходящими силами врага, — скажи ребятам, пусть кроме людей стреляют по лошадям. По животу, по ногам. Колючки для копыт перед мостом разбросали?

— Еще перед рассветом, — Нетопырь свирепо усмехнулся. — Ну и понаблюдаем же танцы, дружище!

— И сами станцуем, — сказал Клык. — Будет бойня. Ты видишь, сколько их? Хорошая будет драка. Ты приготовься, Нетопырь.

Нетопырь кивнул. Его стрелки лежали на горном склоне, прижимаясь к нагревшимся и действительно теплым камням родных гор, прицеливаясь и выжидая. Команда Клыка вместе с парой десятков здешних бойцов сидела и лежала в зарослях кустарника, обнажив ятаганы и нервно принюхиваясь. Пока пахло лошадиным потом и пылью, а не кровью.

Первая кровь, впрочем, пролилась не от стрел. Лошади авангарда попали на колючки. Четыре кованых шипа, расположенные, чтобы одно острие неизменно и жестко смотрело вверх, как бы колючка ни легла, преградили путь кавалерии лучше, чем любая каменная стена. Первый же конь, вбивший колючку в копыто, так, что треснуло не только само копыто, но и кость над ним, взвился и пронзительно закричал, сбрасывая со спины всадника. Строй сломался. Через миг закричала вторая лошадь, и сразу за ней — человек, выбитый из седла и упавший под копыта.

В этот момент с шелестом ударили стрелы.

Щиты взяли правильно. Щитами даже попытались прикрыться. Но влететь на всем скаку на мост, прикрываясь от стрел, и сразу кинуться в рукопашную у людей не получилось. Отряд за несколько минут превратился в кашу вопящих от дикой боли, вскидывающихся в "свечку" и рушащихся навзничь лошадей, людей, которых собственные кони давили и ломали, в судорогах катаясь по земле, раненых и убитых стрелами... Кто-то на чистом азарте попытался прорваться на мост, вскинув утыканный стрелами щит над головой — но лошадь, напоровшись на очередной шип, дико вскрикнула и шарахнулась в сторону. Всадник вылетел из седла через парапет — и его крик, такой же безумный, как у лошади, погас в пропасти.

Атака захлебнулась.

Люди отступили под ливнем стрел, забрав раненых и приколов бьющихся в пыли несчастных животных. Люди всегда кичились любовью к лошадям, но во время военных действий были склонны воспринимать их не как боевых товарищей, а как расходный материал, оружие или транспортное средство — иначе учли бы старую орочью тактику, жестокую и эффективную. Теперь им пришлось избавляться от лошадей, гнать их вниз по дороге — а арши, глядя сверху вниз, подсчитывали человеческие потери, сами пока абсолютно целые.

Молодежь Теплых Камней свистела и фыркала, но бойцы Клыка не расслабились ни на йоту — они точно знали, что это только более или менее удачное начало драки.

Сам Клык, раздувая ноздри, наблюдал за человеческой суетой и приподнимал верхнюю губу в презрительном оскале.

— Нетопырь, — сказал он, наконец, — все это — дурость, что ты про мост думаешь.

— Это почему еще?! — Нетопырь тоже оскалился, но в его тоне уже не слышалось настоящей враждебности. — Мы же договорились насчет моста...

— Дурость, дурость это, — повторил Клык и потер костяшкой пальца кончик носа. — Мы будем драться за мост, положим там ребят... допустим, отобьемся в этот раз. И что, ты думаешь, что люди больше пробовать не будут? Да ты людей не знаешь! Они же из одного принципа прилипнут к этому мосту, как мухи к дерьму. Это у тебя только первый бой... ну, с нами вместе. А когда мы подохнем, кого выставишь в авангард? Второй раз, третий, четвертый? Они же будут буром переть, все равно тебя вынудят.

Нетопырь в сердцах врезал кулаком по замшелому валуну.

— Боишься, старый?

— У меня одна шкура, Нетопырь. И у моих ребят тоже по одной на брата. Я согласен подохнуть за клан, который нас примет — но с пользой подохнуть, понимаешь ты? Сейчас подыхать за мост совершенно без толку. Он слишком уж широкий, понимаешь?

Бойцы Нетопыря мрачно слушали. Он сам принялся выдирать мох из трещин камня, не глядя на Клыка.

— Нам нужен этот мост, — сказал, отвернувшись в сторону. — Мы вам заплатим.

— Если кто-нибудь уцелеет, — хмыкнул Клык. — А мост нужен, чтобы овечий сыр из долины возить, да? И тканую шерсть? Неумно, Нетопырь.

— Сильно сказано! — огрызнулся Нетопырь, лязгнув клыками.

— Это правда, про мост, — тихо сказал Молния. — Дай им исполнить, Нетопырь. Люди уже очухались.

— Хочешь поспорить? — Нетопырь повернулся к нему. — Ну давай подеремся, предатель!

Молния сморщил нос и оскалился:

— Как можешь называть меня предателем?!

Клык пнул его в бок и поймал руку Нетопыря:

— Уймитесь, дурни оба. Не сметь кусаться перед боем. Молния, позови моих ребят. Поговорить надо.

Молния скользнул между валунов, как ящерица. Нетопырь, отведя глаза, сказал куда-то в сторону и вниз:

— Клык, нам нечем его взрывать. Наверное, ты прав, но нам нечем...

— Это не твоя печаль, — сказал Клык. — У меня есть. Мост мы, быть может, и не удержим, но бойцов тебе сбережем.

Нетопырь протяжно вздохнул и стряхнул с ладоней моховую труху и крупинки земли. Команда Клыка появилась рядом так тихо и быстро, что молодой лучник вздрогнул.

— Принял решение? — спросил Паук. — Работаем?

Клык кивнул.

— Работаем, — сказал он. — Встречаем людей на мосту, смотрим, как идут дела, и если все плохо — заканчиваем взрывом... как договаривались, — добавил, снизив голос до еле слышного шепота. — Потроха Барлоговы, если бы кое-кто не уперся всеми рогами, взорвали бы мост ночью — и дело с концом... люди бы пришли, поскулили и уползли...

— Люди наступают, — сказала Шпилька.

Команда Клыка, сопровождаемая здешними бойцами, встретила авангард так неожиданно, как могут только арши. Вот так славно — входили на пустой мост, а вошли на занятый. И уж в чем у аршей всегда было преимущество, так это в умении драться на очень ограниченной площади, ведь в пещерах всегда так. Лаз, узкий проход, тонкая перемычка. Плюс орочье интуитивное чувство партнерства, бессловесная связь душ, мало знакомая людям.

Горстка бойцов не произвела впечатления на ломящуюся по мосту толпу ровно до тех пор, пока не скрестились клинки. Колючки, так и валяющиеся под ногами, делали свое дело и сейчас, когда люди спешились — они впивались в ступни, пропарывая подошвы сапог, отвлекали внимание на себя и усиливали смятение и давку. Арши, за первые же минуты залитые своей и человеческой кровью с головы до ног, использовали преимущество по полной — первые ряды человеческой армии оказались так зажаты между аршами и напирающими задними, что ни о какой свободе маневра речь не шла. В считанные мгновения в них не стало порядка, не стало строя, кажется, уже не стало и цели — многие люди в состоянии, близком к панике, только распихивали всех вокруг, мешая своим же товарищам. Слишком большой отряд людей встал на мосту. У лучников-аршей нашлось сколько угодно времени, чтобы выбрать цель и поразить ее без всякой помехи, как деревянную мишень. Человеческие трупы стояли в толпе, пока их не скидывали в пропасть.

Арши отчасти расплатились за Серебряную реку.

Клык, не успевавший отмечать потери сердцем, но замечавший их холодным разумом бойца, понял, что мост все-таки может быть сохранен, хоть и кровавой ценой. Он уже хотел дать отбой использованию взрывчатки, но тут Паук исполнил свой собственный неожиданный номер: улучив момент, вытащил гремучий студень из сумки, вбил детонатор, чуть придержал — и швырнул вперед, не на мост, а за него, в самую гущу наступающих.

Кажется, у кого-то на той стороне хватило ловкости поймать кусок гремучего студня на лету — но выбросить его в пропасть ловкач то ли не успел, то ли не догадался. Раздался грохот, от которого вздрогнули скалы — и на совершенно обезумевших людей сверху хлынул поток щебня, крови, разорванной в клочья плоти и обломков костей. Обугленная человеческая голова упала с неба на головы авангарда, который шарахнулся в стороны и полетел через оба парапета.

Взрыв и сотрясение вызвали камнепад. Через миг на дорогу за мостом с гулом обрушились валуны и песок, накрыв раненых, живых и трупы. Уцелевшие на мосту заметались, кто-то повернул назад, кто-то, обезумев, сиганул через перила — и битва превратилась в резню. Спустя малое время на мосту не осталось никого, кроме аршей, которые, держа наготове обнаженные клинки, перешли через ущелье, перешагивая трупы и добивая раненых.

Клык, слизывая кровь с разбитых губ и все еще скалясь, оглянулся на свою команду. Паук, явно от мечей заговоренный, шел рядом; он потерял шлем и выглядел так, будто кто выплеснул чашку крови ему в лицо и на грудь. Шпилька, которая в драке пронзительно визжала у Клыка за спиной, методично выдергивала из трупов свои метательные ножи. Пырей, урча, облизывал лезвие ятагана; в этой битве он был страшен, как лапа Барлогова, настоящая машина разрушения — вероятно, потому, что, в сущности, дрался за Крысу. Мелкий отстал — он выдернул копье из живота Красавчика и теперь сидел на корточках рядом с мертвым другом, держа его остывающую руку. Клык вздохнул: Хорька перекинули через парапет, и проститься с ним не было никакой возможности. Шпилька подошла понюхать вожака в щеку — по ее лицу текли слезы, смешиваясь с кровью из распоротой скулы. Клык ласково пнул ее в плечо.

Бойцы Нетопыря подотстали, но догнали компанию Клыка на другой стороне ущелья. Люди, сумевшие чудом уцелеть, сбежали по дороге вниз, но, судя по всему, их было немного, и их проводили стрелы. Молния злобно рассмеялся, показывая на торчащие из-под каменной груды окровавленные человеческие руки. Пырей снес умирающему голову и наблюдал за последними содроганиями тела. Шпилька врезала очередной нож между глаз человеку, из последних сил потянувшемуся к мечу.

— Ребята! — закричал Ястреб от обрыва. — Идите сюда, что покажу! Весело!

Арши подошли посмотреть — и зрелище того стоило.

Самое "веселое" заключалось вовсе не в том, что одного из вражеских солдат скинуло с дороги взрывной волной и теперь он отчаянно и безнадежно цеплялся за рвущиеся и ускользающие из пальцев стебли горной травы, вправду уморительно болтаясь над пропастью. Нет, Ястреба привлекло то, что бедолага не был человеком. Взглянуть на эльфийского рыцаря, когда тот не гарцует на белом коне, выпрямившись и задрав подбородок, а извивается в тщетных поисках опоры, как крысенок, пойманный за хвост — это уже не каждому удавалось.