— Убедили, берите себе.
— Увы, свита мне не полагается по статусу. Но я запомню ваше предложение. Улф Йенс аф Эвайк, виконт Ладжос из Фриуля.
— Так Улф или Йенс?
— Прекрасный повод обыграть. Когда вы будете сердиться и топать ножкой, зовите его Улфом, а когда хвалить и награждать Йенсом. Выработайте ему рефлекс поджимать хвост или делать стойку на задних лапах.
— Пожалуй, имя его единственный недостаток, — Сатеник невольно задержала взгляд на будущем придворном. Йенс (она предпочла называть его так) выделялся из числа прочих. Порода! Кровь десяти поколений воинов и победителей. Чудо! Благородный саин в обществе дикарей.
— Опять спешите с суждениями, — проворчал Латгард. — Недостатков в каждом из нас предостаточно.
— Не более чем в последнем. Кто он?
— Колин аф Поллак из Унгрии.
— Э... даже не баронет?
— Его отец Нид аф Поллак маркграф на границе с браттами. Он не собственник Мюнца. И боюсь Колину не сменить отца на его посту.
— Бездарь?
— Родитель вот-вот потеряет фьеф.
— Не лучше ли в таком случае держать сыночка подле себя?
Латгард подумывал рассказать гранде, что соискатель места выкинул отцовский меч и материн молитвенник за борт корабля. Так поступают люди рвущие со своим прошлым и настроенные приналечь в достижение успехов самостоятельно. Но воздержался от рассказа. Девушка проявила избыточную импульсивность в суждениях. Не отразится ли спешка в принятии решений?
— Никто не выбирает себе место служения. Колин достиг семнадцати лет. Вступил в силу оммаж принесенный за него его отцом. Через год юный воин принесет свой. А пока, что он здесь, в Карлайре.
— Какая жертвенность!
— Вот видите, он уже заслужил похвалу.
— Он больше заслуживает каторги.
— Вы о его чудовищном шраме? Конечно, не повезло парню по молодости получить столь ужасающее ранение. Говорят на охоте, — Латгард погрозил гранде пальцем — торопишься! — Другие подозревают, рана получена в бою.
— Так ваш Поллак разбойник?
— Чего нельзя доказать — не преступление.
— Не удивлюсь, если он кого-нибудь в скорости прирежет. Знаете, мне не хочется видеть его даже на конюшне. Моя Сойка вот-вот ожеребиться. Зачем ее тревожить? — Сатеник в который раз тронула Латгарда за рукав, привлечь к тому, что скажет. — Вашего Поллака собаки обходят.
Трудно не согласится. Борзые вольно шастали по зале и обнюхали всех, за исключением унгрийца. Не в чести парень и у ратонеро*.
Раз нечего ответить, надо проигнорировать замечание и акцентироваться на чем-нибудь другом.
— Умение лишать жизни не последнее качество и весьма замечу востребованное. Мой вам совет, к нему стоит приглядеться.
— Бррррр....— передернула плечиками Сатеник.
— Даже не смотря на ваше бррррр.... Если бы вы обратили внимание, а вы НЕ обратили, пока все глазели на статуи, картины, панно, паноплии и друг друга, он был увлечен совсем другим.
— Вынюхиванием дороги на кухню, — едко заметила девушка. — Или приметил, что утащить?
— Нет, моя милая гранда.
Сатеник невольно покраснела. Называя её милой, Латгард выражал недовольство. Канцлер был именно недоволен. Именно тем, что она чего-то не высмотрела и не уследила за Поллаком.
— Он единственный искал вас.
— Меня?! — вырвалось у Сатеник удивление.
— Не конкретно кого-либо, но человека или людей скрытно наблюдающих за всеми и за ним. Последнее его... боюсь не подберу подходящее слово... и не беспокоило, и не тревожило, и не настораживало... досаждало. Да, так будет правильней. Досаждало, — Латгард выделил слово.
— То есть мы ему досаждали? — возмутилась Сатеник, окончательно огорчив наставника.
В последнее время такие вот всплески недовольства участились. Списать на взбалмошность, несдержанность не получится.
ˮЗдесь скорее внешний раздражитель. И имя ему Габор аф Гусмар,ˮ — определили канцлер точную причину неуравновешенности воспитанницы. Он вовсе не жалел её и не сочувствовал, но понимание позволяло отчасти регулировать расстановку акцентов в их взаимоотношениях. — ˮСкорее бы они закончились, эти взаимоотношения,ˮ — пожелал себе Старый Лис.
— Двигаемся далее? — Латгард решил завершить обсуждение унгрийца. Гранда слишком остро воспринимала провинциального парня.
— Если ему не нашлось применения во вшивой Унгрии это еще не повод сплавлять его в Карлайр. Он с большим успехом украсит личным присутствием многие иные места. Галеры в Хоксе, каторгу в Набби, оловянные копи в Эспире!
— Шрам здесь постольку поскольку. В остальном... политика. За версту несет по-ли-ти-кой.
— Причем тут политика? Какое дело политике до него, а ему до политики? Политика это власть...
ˮИ деньги,ˮ — подсказал Латгард основу основ.
— ....и деньги. А он? Вы сами сказали, рана получена в бою! Отец просто скрыл бандита от тамошнего правосудия. Не вы ли требовали от меня чтить закон? Закон — и право и обязанность? Так вот, я исполню и то и другое.
— Предположу, старший Поллак каким-то образом насолил королю, — пустился в объяснения Латгард, хотя на них совсем не оставалось времени. — Отказ отослать наследника в Карлайр, чем не причина новой или продолжение старой конфронтации.
— Насолил отцу? — задохнулась Сатеник.
— Пфальцу. Пфальц в Унгрии сохранил королевские регалии. Маленькая привилегия полной дыре. Еще худшей, чем Ош.
— Вы утверждали, хуже Оша места не существует.
— Есть провинция, есть захолустье, есть Ош и есть Унгрия. Но их воины доблестны и не помешают в любом войске. Особенно конные лучники.
— И от переизбытка отчаянных головорезов в вашей Унгрии, одного из них я должна покрывать и принимать у себя?
ˮЭдак её заело. Чего же малыш Габор натворил? Послал букет белых роз, которых она не выносит? Вырядился, по обыкновению, в цвета инфанта? Не под подол же он ей полез?ˮ — перебирал Латгард. Проделки Гусмара отдельная головная боль, а вот унгрийцу посвящено едва ли не большая часть беседы, чем остальным.
— Покрывать? Его ни в чем не обвиняют. Он не изгнанник. На него нет запроса властей или родственников на выдачу, или преследования по закону. Но он явно тот объект, на котором вам стоит опробовать налаживание отношений с неприятными вам людьми. Ладит же ваш батюшка с горцами Нидвальда.
— Пф... мужики в юбках.
— Как говорит наш король, пусть воюют хоть с голым задом, лишь бы держали строй и не опаздывали в атаках.
По утверждению людей близких к трону, а Латгард сам слышал, говорил король по-другому. Грубей. Сатеник уничижительно глянула на канцлера. ˮЯ что? Росла в монастыре?ˮ
Венценосец на одеяние горцев выразился так.
— Хоть ссат сидя, лишь бы не боялись хорошей драки.
Сами горцы шутили.
— Хер наружу — лишнее копье.
Латгарду довелось видеть в деле, введенных в боевой транс людей. Обожравшиеся галлюциногенных грибов, обнаженные, измазанные кровью и пометом жертвенного животного, извозюканные в глине, вооруженные мечами, они орали и визжали, атакуя врага под градом стрел. Не отыщется силы остановить или повернуть их вспять. Только истребить. Поголовно.
— Я готова принять всех, если меня избавят от присутствия унгрийца, — выдвинула Сатеник условия. — Надеюсь на ваше понимание. Не все жертвы можно принести. Не на все условия согласиться.
ˮСмотря во имя чего? Когда же ты поймешь девочка, что у сюзерена подданные это не люди, это средство достижения собственных выгодˮ, — упрек так и не был высказан Латгардом. Только хуже сделаешь. Заклинило девке мозги.
— А я на ваше, — склонился канцлер, ни коем образом не соглашаясь с её категоричным суждением.
— В данном случае — нет!
— В этом вы с ним схожи.
— В чем в этом?
— Ему не по душе Серебряный Двор. Даже пытался сбежать.
— Так пытался или сбегал?
— В порту отсутствовал некоторое время. Пропал с вечера, но вернулся под утро, перед самым отплытием. Где пропадал, не объяснил, зачем отлучался, тоже.
— Известно где. У портовых шлюх. Ах-ах! прощай родимая сторонка. Порадуйте несчастного, разлука не затянулась.
— Эсм, вы забываете правило. Нельзя судить по человеку по внешности. Ваш прапрадед, король Матеш сильно хромал и провел три года в изгнании, прежде чем божьей волей сумел вернуть себя трон Эгля.
— Я помню правило. Но вы забываете, что я гранда...., — очень милая улыбка. Очень. — ...И женщина. У меня могут быть, если не желания, то капризы обязательно.
ˮУ гранды то, как раз и не могут,ˮ — посочувствовал Латгард воспитаннице. —ˮ Не должно быть.ˮ
— И мой каприз..., — последовал театральный жест, — прощай!
— Скажите ему сами.
— О! Малая награда за великое терпение!
— Марика аф Натаи, контесс* Альба из Анхальта, — обратился Латгард к представлению женской части новиков.
— Дурно одета, а потому, подозреваю, дурно воспитана! — припечатала Сатеник. И плевать что не справедливо!
Канцлер, в который раз посетовал на стесненность во времени. Девушка не остыла от Поллака и сейчас отыграется на других. Просто потому, что им не посчастливилось быть следующими.
ˮВот так одни перечеркивают судьбы других, не пошевелив пальцем, ни произнеся ни слова.ˮ
— Возможно контесс не выдающейся внешности и безупречных манер, но она, так же как и вы, первый раз под одной крышей с Колином аф Поллаком, — упрекнул девушку Латгард, а про себя решил.
ˮПридется унгрийца убирать, иначе сживет со света остальных. И никто ей не запретит. Самодурство фамильная черта. Проклюнувшаяся, но достаточно очевидная.ˮ
Сатеник приняла замечание и взяла паузу. Заставила себя взять.
— Я учту этот факт, — согласилась она с поспешностью собственных высказываний.
— Очень на то надеюсь. Кэйталин аф Илльз, контесс Боши из Шлюсса.
— У нее рыцарский пояс?
— Да. Когда родовой замок внезапно осадили, из владельцев оставалась лишь она. Замок выстоял и ландграф Лофер, высоко оценил её мужество. Возвел контесс в звания рыцаря. Так что обращаться к ней вы должны не эсм, а саин Кэйталин.
— Звучит дико, — в голос Сатеник сонм неподдельных чувств. Она не скрывала восхищения отважной провинциалкой.
— На замковой стене во время штурма, контесс предстала перед противником Ведьмой с цепом.
— Цепом? — градус восхищения поднялся еще выше.
— Вот именно. Оружие, с которым не всякий мужчина управиться без должного навыка.
— С её телосложением? Девушка не похожа на марка Дебса, способного пронести на плечах лошадь.
— Тогда остается выяснить, что в рассказе о ней приукрашено.
— А вы знаете? — заинтересовалась Сатеник, поглядывая на карман, куда у канцлера упрятаны записки. Если сам факт штурма и личное участие в обороне замка подтвердиться, украшательства простятся.
— Узнаю, — схитрил Латгард. Копать под контесс Илльз он не собирался. Истина как правило бескрыла и уродлива. Девочка ему глянулась, зачем портить впечатление. — Юли аф Эльдико, контесс Тека из Тургу.
— Вам не понравится то, что я про нее скажу.
— Сочту вашим очередным капризом. Не стоит искать в других сходство с собой. Вы не зеркало отражаться другим. Пример может быть, но не зеркало. С зеркалами скучно жить.
— Зеркало настолько криво?
— Речь о другом. Не интересно. Зачем столько копий гранды Сатеник? Вполне достаточно оригинала. Надо ценить отличия, а не похожесть. Тем более слепое подражательство. Ициар аф Понн, контесс Эвриз из Оша.
— Могу только восхититься особой, столь достойной. Оказывается отсылки, о проживании в Оше, последней дыре королевства, не обоснованы.
— Родственники расстарались. Иначе вы наблюдали бы пугало еще большее, чем следующая особа.
— И что родне с нее?
— Вдруг эсм станет вашей первой камер-юнгфер и тогда родственники выиграют больше, чем потратились. Не сбудется, сумма не очень разорительна. В отличие от столицы, провинции предосудительно тянуться за новомодными штучками. И совершенно точно никому в ум не придет отдельно сшить наряд танцевать вольту.
— Почему?
— В провинции, эсм, не носят нижнего белья.
ˮПравда?ˮ
ˮЯ уже жалею, что сказал это.ˮ
ˮНет, вы не шутите?ˮ
ˮЭсм, многим просто негде взять лишних десять ноблей.ˮ
— Любопытно, что скажет Лисэль...
Латгард поднял руки в знак самоустранения от последствий таких знаний первой камер-юнгфер.
— Увольте слушать её комментарии и лицезреть её безобразия...
— А кто пугало?
— Сарика аф Конри, контесс Дейти из Ковильяка.
— Не скажите.... Если приодеть..., — процитировал Сатеник. — Её я точно препоручу эсм Лисэль.
— И вы ничего не спросите о ней?
— У меня множество вопросов. Но пока надеюсь обойтись.
— Живем надеждами, но хлеб добываем трудами. Лиадин аф Рий, контесс Эрв из Орийака.
Сатеник пожала плечами. Ни возражений, ни похвалы.
— Совсем ничего?
— Может быть позже, — уклонилась гранда от каких либо замечаний или комментариев.
— Ализ аф Гундо, контесс Муё из Вьенна.
— Этой толстухе прямой путь в Гокор, на воды. Пешие и конные прогулки, свежий воздух... Я там была, мне не понравилось, но ей должно пойти на пользу.
— Когда в Муё узнали, что Ализ отправляют в столицу, город едва не взбунтовался.
— Она занесена в первые городские красавицы? Или ей присудили Снежную Корону*?
— Красота пустяки, — не убедителен для гранды Латгард. О красоте? Такое? — Наша толстушка обладает не дюжим умом и деловой хваткой. Гильдии обещали её отцу, самостоятельно обеспечить девушку приданным, при отмене отъезда. Её идеи приносили хороший доход. Купечество Муё здорово поднялось.
— У меня нет купцов и мне не интересны гильдии.
— За то на примете человек способный собрать вам казну, помимо той, что вас обеспечивает Подворье.
— Из чего она её соберет? Из воздуха?
— Какая разница? Ализ добудет деньги на любые ваши прихоти.
— Вас послушать, я первая мотовка королевства.
— Денег никогда не бывает мало или много, но всегда недостаточно и значительно.
— Я воспользуюсь вашим советом, но под ваши гарантии.
— Даю их, не сходя с этого места.
— Вместе с парой страничек ваших записей? — уцепилась Сатеник за подвернувшуюся возможность.
Не многие могли похвастаться прочтением хотя бы десяти строк из рукописного творчества канцлера. Сама Лисэль аф Кирх, вившая из мужчин веревки, откровенно признала непробиваемую неуступчивость Латгарда, посвящать кого бы то ни было в свои секреты.
— Лиса ничем не пронять! — неподдельно возмущалась камер-юнгфер. — Я, как последняя дура, битых пять минут простояла с задранным подолом и спущенными панти и что вы думаете? — порывистый вдох зайтись заразительным смехом. — Он отклонил мое предложение честного обмена!
Произошедшее с камер-юнгфер скорее правило, чем исключение. Навязчивым просителям не помогали ни подкуп — Старый Лис не бедствовал, ни шантаж — тут можно и самому напороться на большущие неприятности. Друзьям? Друзьям отказывал первым.
