Преподаватель поглядел на меня с сочувствием.
— Ничего. Вспомните Сулеймана ибн Дауда, Юля. Это — тоже пройдет.
— Ему явно было легче. Тогда можно было казнить слишком надоедливых. А можно я тогда отпрошусь со второй пары? Поеду на вокзал, встречать...
— Идите, Леоверенская, идите... Но при условии написания реферата.
Улыбку сдержать не удалось.
— я постараюсь.
— А вы не старайтесь. Думаете, я не знаю, где пасутся студенты? Или вам список сайтов дать, где можно скачать реферат на эту тему?
— Просим, просим, — дружным хором поддержали однокурсники.
— Цыть, нахалы! Леоверенская, все понятно?
— Да.
— Тогда — брысь. А остальным — сидеть и слушать.
— Он не желал ей зла... — пропел кто-то с задней парты.
— Зато я сейчас пожелаю еще один реферат.
Народ заткнулся. Я попрощалась — и выползла наружу. Набрала мамин номер, переговорила — и по-ехала сразу на вокзал. Так проще.
Что меня добивает в нашем городе — это В.И. Ленин. Стоит он себе на площади Ленина. Хорошо сто-ит, высоко, ручку вытянул... аккурат в направлении железнодорожного вокзала. Типа: 'не нравится — вам туда'.
Туда я и поехала. Купила детектив в киоске, уселась на скамейку — и прохихикала над ним полчаса, пока не приехала мама. А что? Интересное чтиво.
Кто сказал, что детективы не могут быть интеллектуальной литературой?
Не знаю... С моей точки зрения умной и полезной литературой являются даже романы. Да, там много вымышленного. Но много и правды. Был у соседки случай, писательница за него и ухватилась. И рас-сказала. Или просто вплела в канву повествования свои мысли. Умные — или не очень. Но все-таки...
Да вообще! Бесят меня критики!
Все прилавки засыпаны мусором! Прекрасную русскую литературу, такую, как Чехов, Турге-нев, Толстой вытеснили с наших прилавков разные Мымрины и Хрюмкины! Скоро у читателя вместо извилин останутся одни полоски — и те от панамки...
Ага, как же! Пыталась я читать одного из мэтров — классиков современной концептуальной литерату-ры. Уж как его у нас пиарили, как его у нас хвалили, одно время было, какую волну не включи — тут же его фамилия из динамика. Двадцать страниц. Первой мыслью было 'не доросла'. Пять-десят страниц. Второй — 'переросла'. Конец книги. Третья мысль была самой длинной: 'Блин, убей автора — спасешь дерево!'.
Знаете, читать полторы сотни страниц на каннибально-фекальную тематику меня впредь и Аллах не заставит. Я уж молчу про сексуальные извращения, которыми щедро засыпаны книги автора. И я из принципа этого урода не назову! Пусть больше никого от него не тошнит!
А потом я просто решила для себя, что буду читать, что хочу! Почему — нет?! Кто-то любит мясо, кто-то вегетарианец, а кто-то живет с аллергией на рыбу. Но живет же! И я жить хочу! И буду! И не стану обращать внимание на вопли критиков! Им за это деньги платят! Даже такса, говорят, есть. Столько-то за помои, столько-то за розовую воду. Жизнь...
— О чем думаешь, ребенок? — мама присела рядом, привычно взъерошила мне волосы... и меня вдруг проняло. Я уткнулась носом в ее костюмчик, не обращая внимания на косметику и изумленные взгляды со всех сторон.
— Мам, я тебя ужасно люблю!
— Знаю, — мама смотрела так ласково, что слезы потекли сами собой. — Я тебя тоже люблю, малень-кая моя...
— Извини, что я так редко об этом говорю. Я жуткая свинья. Но я очень вас люблю. И я так рада, что у меня есть и ты, и дед...
Мама ничего не говорила. Просто гладила меня по волосам. И противный комок постепенно начал от-ступать куда-то назад.
Я их люблю. Больше всего на свете. Это — моя семья. И если понадобится — я ИПФовцам глотки зу-бами буду рвать. Но! Моя. Семья. Неприкосновенна.
И если мне понадобится убить кого-нибудь для лучшей доходчивости этого постулата — я сомневать-ся не буду. А ведь мое признание в связи с вампиром и их подставляет под удар. Убить меня за такое мало...
Маме я об этом не скажу. Деду скажет Мечислав. Ох...
Славка!
Интересно, что поделывает этот... а как будет 'отрыжка семейства' — только мужского рода?
* * *
Станислав Евгеньевич Леоверенский на данный момент валялся на кровати и был весьма и весьма недоволен и кроватью, и квартирой, да и всей своей жизнью — тоже.
Недовольство копилось и зрело в нем уже давно, как раковая опухоль во внешне красивом и здоро-вом теле. Но если рак можно было вырезать, то недовольство Славка не мог выплеснуть нигде. И ни-как.
Все началось несколько месяцев назад, весной, когда он попробовал обратиться за помощью к своей (черт бы побрал эту сучку!) сестре. Но тогда все казалось простым и понятным. Впереди — неизвест-ность. Позади несколько трупов. И куча врагов. А рядом с тобой — любимая женщина. И надо ее обяза-тельно спасти. Все было красиво. Все было... жизнью! То есть — казалось жизнью, а оказалось — краси-вым спектаклем.
Жизнь внесла свои коррективы сразу же. Славка, уйдя из дома, за девять лет сильно идеализировал свои воспоминания о родственниках. Деда он помнил этакой скалой. Мать — воздушной, легкой и не-множечко грустной. Юльку — мелким ребенком с коротко подстриженными волосами. И совершенно не учел, что прошло столько лет — и все изменились. Хотя... все ли?
Мать он так и не видел. Да и не горел желанием. Лично Мечислав пообещал ему столько всего при-ятного за подобную попытку, что Славку озноб пробирал от одной мысли.
Дед... дед так и остался жестким и несгибаемым сукиным сыном. На редкость непрошибаемым и упертым. Вот что такого Славка сделал!?
Подумаешь, ушел из дома! А кто, кто бы остался на его месте!? Узнать, что твой дед — и твоя род-ная мать... гады! Сволочи! Уроды!! Кровосмесители!!!
Как они вообще могли!? Это же противоестественно!!!
Тот факт, что у них ни капли общей крови, Славка благополучно игнорировал. Как и то, что оба Ле-оверенских были вполне взрослыми людьми. И прекрасно могли разобраться сами. Без него. Но Славка почему-то кипел от ярости.
Возможно, психоаналитик сказал бы, что он помнит бабушку. Помнит отца. Мечтает вернуть утра-ченную семью. И переживает глубокую душевную травму. А так же нуждается в квалифицированной психологической помощи за немаленькие деньги.
Юля обходилась кратким: 'Эгоистичный козел'. Ее мнение было высказано весьма четко. Данная связь не нарушает законов. Обычаи? Так и снохачество, знаете ли, встречалось. Не афишировалось, но было ведь! Было! И потом... они счастливы вместе? Они любят друг друга?
Так ЧЕГО вы привязались!? Какого лешего вам еще надо!?
Что бы ни говорило по этому поводу общество, двое людей имеют право на счастье, если они при этом не причиняют зла другим.
И все, все, кого он узнал в последнее время, поддерживали Юлю.
Что самое неприятное, ее не просто поддерживали, потому что она была любовницей Князя города. Ее еще и любили. Ей были благодарны.
Лисы — за Валентина и детей. Тигры относились к ней так, как их вожак. А вожак отлично помнил, как Юля до последнего стояла за других. Не за себя. За други своя. Как держалась против демона. Как выручала незнакомых ей людей. Как защищала свою стаю — в том числе и от Ивана Тульского.
И даже вампиры — эти гнусные твари, в которых от человека была только внешняя форма, и те отно-сились к ней достаточно хорошо.
Они отлично помнили Андрэ. Помнили его жестокость и изощренные пытки, помнили наказания и придирки — и сравнивали его с Мечиславом.
Никто не назвал бы Мечислава мягким и добрым. Этот вампир мог быть той еще сволочью. Но он ни-когда и никого не наказывал просто ради развлечения. Не придирался, лишь бы придраться. Не пытал никого просто от скуки. И защищал своих людей перед кем угодно. Совет?!
Пусть!
Это — его люди. И он сам разберется, что с ними делать.
Где-то в глубине души Славка даже уважал его. Немного. Но Юля, Юля...
Чем она лучше него!? Чем!?
Якобы силой!? Так это надо еще разобраться, как она ее получила! Может, это вовсе и не ее сила, а вампира. Невелика заслуга — прыгнуть к кому-то в постель...
Хотя... перед собой славке было сложно притворяться. Он отлично знал, что Юля выросла — полно-стью копией деда. И больше всего не мог ей простить именно это. Не мог и не хотел.
Если бы Славка заглянул к себе в душу, он бы увидел там восхищение собственным дедом. Его ре-шительностью, силой, жесткостью... так мальчики восхищаются книжными героями. Но — не дотяги-вают до них в реальной жизни. И вроде бы никого это не возмущает. Ясно же, что в книгах все врут. И такого не бывает. А тут... дед был рядом. И Славка знал, что тот никогда не притворяется. Не врет. И дерется до последнего.
А сам не смог.
Именно это грызло его внутри.
Он не принял боя. Он сбежал от реальности, которая ему не понравилась. А Юля осталась.
Он совсем не похож на дела. А Юля — его копия. Он помнил разговор с дедом в его офисе. И помнил Юлю. Помнил одинаково жестокие глаза, одинаково сжатые губы, одинаково вздернутые подбород-ки... это было не только внешнее сходство. Они оба готовы были драться. И просто давили его, как мелкую мошку. Пока он не сломался.
Он даже отдаленно не был таким, как дед. Он не потянул. Не смог. Вместо него смогла сестра. Вста-ла, приняла груз на свои плечи — и шагала вперед. И ему не было места на ее дороге. Восхищение и ненависть переплетались так тесно, что Славка не мог отличить одно от другого.
Ругайся, не ругайся... он завидовал... и именно поэтому ненавидел. И не мог простить Клару. Даже не Клару, а разрушение мира, в котором он был героем. Спасителем, бросившим вызов оборотням и вампирам. В какой-то миг все перевернулось — и из героя он оказался обычной пешкой. Да еще и не-проходной. А так, на размен, Чтобы зацепить вражескую королеву. А Юля и была — королевой...
Печальные мысли оборвал телефонный звонок.
— Да!?
— Станислав Евгеньевич Леоверенский?
Славка насторожился. Голос был ему совершенно незнаком. Или все-таки? Где-то он его слышал... кажется...
Лисий слух был намного острее человеческого, но Славка (и это тоже грызло его хуже кислоты) был достаточно слабым лисом. Так середнячок. Не будь он Юлиным братом, никто и не стал бы... опять — она! Черт!!!
— Да, это я. А вы кто?
— вряд ли вы меня помните. Мы встречались. И я хотела бы с вами поговорить.
— О чем?
— Вы сейчас один, так?
— Да.
— Я рад этому. Я давно хотела с вами поговорить...
— И о чем же?
— Станислав Евгеньевич, согласитесь, это ужасно несправедливо! ВЫ — умный, красивый сильный молодой человек — и находитесь в таком положении. А ваша сестрица, хотя ничем не лучше вас...
— не продолжайте. Я понял. Именно об этом?
— О да. Я хотела не только поговорить, но и предложить вам путь к исправлению этой несправедливо-сти. А это ведь именно так! Эта ситуация — ужасная ошибка. И оскорбление для вас. Вы достойны на-много большего, чем быть просто мелким лисом на посылках! И вы это знаете...
Голос завораживал. Это был не вампирский голос, но подчинял он ничуть не хуже. И Славка пони-мал, что не в силах бросить трубку. Что многое действительно так и обстоит, как говорит незнакомка. Это ведь неправильно! Он старше Юли! Умнее! Опытнее! И должен подчиняться каким-то тварям, ко-торые бросаются в огонь и в воду по первому движению ее пальца!?
Отвратительная несправедливость! Вот именно!
Славка был неправ. И где-то в глубине души осознавал это. Знал, что многое из случившегося с ним справедливо. И если бы не Юля, все окончилось бы гораздо хуже. Но... как говорили раньше, грех сладок, а человек падок. И падать тоже — сладко.
Славка не стал исключением. Он прокашлялся — и солидно сказал в трубку:
— Что ж. Я не против обсудить эту ситуацию более подробно. Где и когда?
— Я найду вас на днях, — прощебетала трубка. — Надо не вызвать подозрений ни у кого из заинтересо-ванных лиц. Проверьте, нет ли за вами слежки. А я позвоню вам завтра, примерно в это же время. Можно?
— Звоните, — разрешил Славка, бросая взгляд на календарь. В это время дня он был полностью свобо-ден. Вот ближе к вечеру... незнакомка почти идеально подгадала время. А может, и гадать не при-шлось. Но над этим Славка не задумывался. Он попрощался и положил трубку.
Можно сказать многое.
И каждый имеет право на свою точку зрения. Для кого-то Славка был бы не предателем, а жертвой сложившихся обстоятельств. Но это — ранее...
А сейчас — сейчас он отлично понимал, что звонок не несет ничего хорошего его сестре. Даже наобо-рот. Иначе не стала бы женщина так таиться. Не стала бы звонить с телефона с антиопределителем но-мера. Не стала бы говорить о слежке.
Славка на миг подумал о смешной девочке, которую оставил уже почти десять лет назад.
Стоило бы ей позвонить?
Да — или нет?
Сейчас звучит нередко, так же, как и тогда: 'Ты бы пошел с ним в разведку? Нет — или да!?'.
Иногда поэты говорят вернее всех. Славка знал, что на этот раз все серьезно. Догадывался, что мо-жет подставить и сестру, и Мечислава, и своих деда и мать... но звонить никуда не стал.
Представил жесткие Юлины глаза. Представил лицо деда. И покачал головой.
Тогда он ушел под влиянием эмоций. Сейчас остановился вполне осознанно.
Предательство? Почему это — предательство!? А то, как они поступили со мной? Это — справед-ливо?! То, как они поступили с Кларой!
Совесть еще немного погрызла Станислава, но быстро отступилась. А Станислав привычно успокоил себя.
Они первые предали меня! Первые отреклись! Они сами начали! Они сами во всем винова-ты...
Пусть они получат по заслугам!
Он так никуда и не позвонил.
* * *
— Поезд номе брмбнямб прибывает на путь барамбанямба... — прокурлыкал динамик.
Как мама смогла разобрать хоть что-то из этой тарабарщины? Как вообще хоть кто-то может это по-нять!? Специально они, что ли подбирают дикторов без зубов?
— А то! Конечно специально! Кругом враги! И вообще, Юлька, хватит возмущаться. Пошли встре-чать Томушку! Наконец-то сможешь познакомиться со своими родными...
Я фыркнула. По мне — и сто лет прожить бы без этого важного знакомства! Не слишком-то я тоскова-ла по тетушке с дядюшкой. И тем более по их противным чадушкам!
Такое наивное родительское убеждение, что если они с кем-то дружат, то и их дети должны дру-жить с детьми тех товарищей.
Ага, щаззз! Шесть разззз!!!
Терпеть не могу подобную постановку вопроса. Даже в детстве вопль мамы или бабушки: 'Юля! Катя (Тома, Миша, Света, Петя...) ребенок из приличной семьи! Мы его (ее) родителей сто лет знаем! Вы обязательно подружитесь!' вызывал у меня только здоровое недоумение.
Ну и что, что из приличной семьи? Половина маньяков происходит из приличных семей! А вторая — из чуть менее приличных. Но тоже очень неплохих. И что с того, что они знают родителей сто лет! Да хоть двести! Я-то тут при чем!? Лично я никого не знаю! И знать особо не желаю! Захочу пообщаться или подружиться — как-нибудь сам разберусь с кем и когда! А уж обязательно подружить-ся...
