— Я понимаю ваши чувства, Сергей Васильевич, — ровно продолжил он. — Вчера я почитал местные газеты, и понимаю, что после словечек типа "зубатовщины" вам довольно сложно верить людям на слово. Вас не только задергали враги, но и не раз предавали друзья, так? Если вы действительно верите, что я подослан к вам в качестве провокатора, я встану и уйду, поскольку дальше нам общаться бессмысленно. Если я хоть как-то вживусь в ваш мир, постараюсь возместить убытки, связанные с моим лечением и содержанием. Но вы действительно верите, что я подослан?
Директор Охранки вздохнул и ссутулился.
— И чем же вы займетесь? — язвительно спросил он. Впрочем, из его голоса уже ушла ледяная ненависть, а горящий взор потух. — Пойдете милостыню на паперти просить? Боюсь, таким образом вам до конца жизни не наскрести на возмещение... хм, убытков.
— Ну, как минимум я грамотный человек, и какая-то общая подготовка у меня имеется, — пожал плечами Олег. — Наймусь лаборантом на кафедру или клерком в контору... да хоть продавцом в магазин, а там разберусь. Не переживайте, не пропаду. Но ведь на самом деле вы не хотите от меня избавиться. Ваша вспышка — всего лишь способ дополнительной проверки. Не знаю, выдержал я ее или нет, но не думаю, что вы всерьез имели в виду сказанное. Так?
— Замашки у вас — истинно императорские. Уж и не упомню, когда на меня так рявкали в последний раз, — проворчал Зубатов. Впрочем, в его глазах блеснули веселые искорки. — Понимаете, господин Народный Председатель, ваша история... м-м-м, я бы сказал, чрезвычайно интересна, но если бы не вещественные ее подтверждения, я бы выкинул вас на улицу, а то и засадил в камеру. Я, конечно, стараюсь отслеживать новые веяния, и новеллы господ Уэллса и Верна почитывал для ознакомления, но все же ваша версия... невероятна. Ладно бы вы с Марса в полом снаряде прилетели, а то ведь раз — и оттуда сюда. Ну сами посудите — что бы вы сделали на моем месте?
— Вот как раз сейчас я могу ответить! — Олег постарался улыбнуться самой обаятельной и неотразимой из своих улыбок. — Именно над этим я и думал весь вчерашний день. Не знаю, почему первым делом в вашем мире я натолкнулся именно на вас, но, похоже, такова судьба. Мы просто созданы друг для друга, что я постараюсь доказать вам как можно быстрее. А для начала мне нужен лишь кабинет, стол и один-единственный помощник — скажем, тот же господин Крупецкий. И, разумеется, какое-никакое денежное довольствие. И если через месяц я не продемонстрирую свою полезность, можете выбросить меня на улицу или даже засадить в камеру. Как дурака или провокатора. Что скажете?
Какое-то время Зубатов внимательно изучал его. Потом кивнул.
— Хорошо. У вас есть месяц. Но только Крупецкого я вам не дам. Он слишком ценный филер, чтобы переводить его на канцелярскую работу. Приставлю я к вам на первое время Михаила Дромашина. Юноша довольно способный, но без царя в голове.
— Прекрасно! — Олег порывисто поднялся со стула. — Значит, договорились. И, если не возражаете, я бы предпочел приступить к делу прямо сейчас.
— Прямо сейчас, любезный Олег Захарович, не получится, — усмехнулся Зубатов. — Вам еще с людьми нужно познакомиться, обжиться хотя бы слегка на новом месте.
— Неважно, — отмахнулся Олег. — Успею еще. Мне потребуется отдельная комната с письменным столом и прочими канцелярскими принадлежностями. Да, и вот еще что... — Он заколебался.
Зубатов вопросительно поднял бровь. Олег с размаху плюхнулся обратно на стул и уставился на него прищуренным прикидывающим взглядом.
— Думаю, сразу нужно обговорить вопросы моей легализации, — проговорил он задумчиво. — Просто чтобы мне в подвешенном состоянии не находиться. Потребуются документы, удостоверяющие мою личность. Кого я стану из себя изображать — вам виднее, но желательно что-то среднего класса. Кого-то вроде провинциального чиновника, только-только перебравшегося в Москву из глухой глубинки. Такая легенда снимет вопросы по поводу моего незнания города, да и политической ситуации — тоже. Далее, мне необходима зарплата — жить даже без карманных денег на мелочи сложно. Наконец, возможно, мне потребуется некоторая финансовая свобода для... проведения определенных действий, чтобы не считать каждую копейку. Тысяч... м-м, у вас другой масштаб цен. Рублей... тысячу, что ли, прошу выделить сразу. Со строгой отчетностью, разумеется, на что потратил. Вот, примерно так.
Какое-то время директор Охранки раздумчиво изучал своего визави, потом хмыкнул.
— Мне понемногу становится понятным, как именно вы из мелких чиновников в верховные правители пробились, сударь мой Олег Захарович. Наглости у вас, уж простите за констатацию факта, более чем достаточно. Вы хоть представляете себе, сколько составляет тысяча рублей по местным меркам? Боюсь, что нет. А между тем, о большой сумме речь, если не сказать — чрезмерно большой. Годовое жалование чиновника средней руки, которого вы изображать намерены, трехлетнее — рабочего на заводе. За такие деньги иной десятерых зарежет и не поморщится.
— Вот как? — пробормотал Олег. — Учту. Ну, за тем и прошу человека в помощь, чтобы дураком себя не выставлять. Хорошо. Не тысячу, так пятьсот.
— Нет, вы все-таки наглец, сударь мой, — усмехнулся Зубатов. — Но чем-то вы мне нравитесь. Наверное, тем, что хорошо мыслите, четко. Разумеется, над вопросами вашей... хм, легализации я подумал заранее и пришел к тем же выводам.
Он выдвинул ящик своего стола и извлек из него тоненькую папку:
— Вот паспорт. Выписан на ваше настоящее имя. Теперь вы — мещанин Кислицын из города Каменск-Уральского Екатеринбургского уезда Пермской губернии. Каменск — небольшой захолустный городок, шансов нарваться на "земляков" практически нет. Одновременно сможете задавать глупые вопросы без боязни оказаться зачисленным в сумасшедшие — что взять с дремучего провинциала? Числитесь теперь вы в Московской полицейской канцелярии служащим для поручений, что удостоверяет вторая бумага. Ваш чин — губернский секретарь, двенадцатый ранг, один из самых низких. С табелью о рангах ознакомитесь в первую очередь, чтобы не дерзить в лицо человеку старше чином. Вы мне интересны, но не настолько, чтобы вытаскивать вас из каждой беды. У меня, знаете ли, и без того головной боли немало.
Олег кивнул, с интересом рассматривая листы бумаги с гербовыми вензелями.
— Далее, жалование — зарплата, если я правильно вас понял — четыреста рублей в год. Немного, даже, я бы сказал, мало, но для начала хватит. Оправдаете ожидания — повышу. Не оправдаете... Те двадцать рублей, что вы получили вчера от Крупецкого, выданы авансом в счет жалования, расчет — каждый месяц двадцатого числа. Необходимые бумаги подпишете сегодня в канцелярии. Специальный фонд... Ну, тысячу рублей я вам точно не дам. И даже пятисот не дам. Вообще переживете пока, до самостоятельных операций я вас не допущу. Обживетесь — посмотрим.
Зубатов побарабанил пальцами по столу, подергал себя за бородку.
— На работу являйтесь сюда, в главное здание Охранного отделения. Адрес для извозчика — Большой Гнездниковский переулок, рядом со полицейской канцелярией — тот большой дом на Тверской, мимо которого вы ехали сюда. Или просто скажете, чтобы везли в Нащокинский дом, извозчик поймет.
Он задумчиво помолчал.
— Что еще? Ах, да. Квартира, на которой вы сейчас живете, оплачивается Министерством и назначена для особых случаев. Еще неделю можете занимать, пока не освоитесь, потом попрошу освободить и найти себе наемную. Михаил Дромашин — коренной москвич, подсобит. По-первости аккуратно являться на работу не требую, но с сослуживцами лучше познакомиться как следует. Люди они приятные по большей части, думаю, сойдетесь. Чем станете заниматься, решайте сами, раз вы такой самостоятельный, но помните — вы должны убедить меня в собственной полезности. Месяц — самое большее, что я намерен вам дать. Не управитесь...
— Тогда мне придется исчезнуть, — криво ухмыльнулся Олег. — Ну что же, справедливо, я думаю.
— Куда исчезнуть? — удивился Зубатов. — Как? Это что, из Уэллса, как в "Человеке-невидимке"? Перестаньте шутить, о серьезных вещах разговариваем. Так вот, разочаруете меня — я вас уволю, а дальше как знаете. Я и так уже слишком много сделал для подобранного на улице бродяги. Одно ваше пребывание в клинике Болотова казне почти в сто пятьдесят рублей обошлось. И вот еще, Олег Захарович, — голос директора снова оледенел, глаза опасно сверкнули. — Вы рассказали мне занимательную историю, но не более того. Я в нее не верю сейчас и вряд ли поверю в будущем. Если я и принимаю в вас участие, то только потому, что вы кажетесь мне подающим надежды. И если вы их оправдаете, мне все равно, кто вы — Народный Председатель из иного мира или же просто допившийся до чертиков мещанин из Каменска. Если же окажетесь пустым болтуном — пеняйте на себя. Вопросы есть?
— Вопросов нет, сплошное дежавю, как у вас говорят, — вздохнул Олег. — Я вас понял, Сергей Васильевич. Скажите, а нельзя мне из зарплаты... жалования еще немного получить авансом?
Неожиданно Зубатов расхохотался.
— Кто о чем... — фыркнул он весело. — Подождите немного в приемной, будьте так любезны. Я распоряжусь, чтобы счетовод выделил вам половину суммы авансом. Только прежде чем тратить, освойтесь с ценами. И маленький совет. Снимите свои часики и спрячьте подальше. А то нездоровое любопытство пробуждать начнут.
Дождавшись, пока Олег покинет комнату, директор Охранки нажал ногой на невидимую кнопку. В стене распахнулась тайная дверь, и в комнату вошел упитанный человек в штатском. Бородка и усики на его румяном лице были аккуратно подстрижены, длинные русые волосы зачесаны назад. Неслышно приблизившись к столу, он замер, спокойно рассматривая начальство своими невинными голубыми глазами.
— Ну, Евстратий, что думаешь? — задумчиво осведомился у него Зубатов. — Красный провокатор? Или как?
— Не знаю, Сергей Васильевич, — сухо откликнулся вошедший. — Слишком тонко и одновременно слишком грубо для провокации. Нет у нас врагов, на такое способных. А вот шпионом вполне оказаться может. И часы его странные, вполне возможно, иноземные, и языков он много знает, что подозрительно.
— Шпион... — пробормотал Зубатов. — Ну что же, может, и шпион. Сделаем так: обеспечь за ним круглосуточную слежку. Я хочу знать, что он собирается делать и о чем мне не расскажет в отчетах.
Медников кивнул.
— Тогда свободен. В одиннадцать вечера, как всегда, ко мне с общим докладом.
Коротко кивнув, начальник отдела наружного наблюдения повернулся и вышел. Оставшись в одиночестве Зубатов долго теребил бородку, размышляя. Потом снова взял в руки небольшую тонкую пластинку из прозрачного твердого материала, не являющегося, однако, стеклом. Внутри пластинки, наглухо запаянный, виднелся квадратик плотной желтоватой бумаги с разводами и переливающейся в углу блестящей меткой. Радужные полоски на метке, казалось, приподнимались над совершенно плоской поверхностью. "Кислицын Олег Захарович, — гласил текст на бумажке. — Народный Председатель Народной Республики Ростания. Удостоверение номер восемь. Выдано 3 декабря 1582 г." И миниатюрный цветной портрет, слишком четкий и достоверный, чтобы принадлежать перу художника или пройти через ящик фотокамеры.
— И все-таки — кто же вы такой, Кислицын Олег Захарович? — пробормотал про себя Зубатов. — Боже, укрепи меня в вере моей...
"Первая фаза успешно развивается. Отклонения в пределах прогнозируемых величин. Я/мы полагаем первую фазу завершенной. Начата подготовка к запуску второй фазы. Оставшиеся семь Эталонов подготовлены к активации. Ждем мнения Сферы".
"Сфера удовлетворена начальными результатами. Возражений против запуска второй фазы нет. Обращаем внимание на потенциальную нестабильность Эталонов даже после верификации по оригиналам. Полагаем необходимым совершенствовать механизмы стабилизации".
"Пожелание принято к сведению. Информирую: вторая фаза запущена. Семь Эталонов выводятся из спячки. Резюме: страта один активирована полностью. Запуск механизма стратификации. Страта два разморожена. Страта три разморожена. Координатор подключен к вторичному управляющему интерфейсу, первичный обмен информацией завершен, состояние — пассивное обучение управлению".
"Принято. Сфера с интересом следит за журналами".
"Требуется прояснение подхода. Имеющиеся рекомендации противоречивы. Сфера не дала однозначного ответа по поводу приглашения Дискретных. Координатор настаивает. Если однозначных рекомендаций не последует в ближайшее время, я/мы примем решение на свой страх и риск".
"Эксперимент твой/ваш. Сфера лишь наблюдатель/советник. Подтверждено: единого мнения нет. Окончательное решение за тобой/вами".
"Принято. Резюме: точка окончательного решения отложена до завершения повторного исследования аргументов. Я/мы открыты для обсуждения".
"Принято. Запрос: наличие дополнительной информации".
"Имеется дополнительная информация. От Координатора получены предварительные расшифровки части материала, касающегося ключевой ступени развития Дискретных. Расшифровки обрывочные, степень восприятия недостаточна. Общий смысл понятен, детали ускользают. Я/мы считаем целесообразным довести материал до всех частей Сферы для осмысливания и формулирования вопросов".
"Сфера не имеет возражений. Запрашиваю прием материала в общем импульс-сеансе высокого приоритета".
"Подтверждение. Готовится сеанс высокого приоритета. Конец текущего обмена".
"Конец обмена".
"Общий вызов элементов Сферы. Трансляция сырых данных. Частичная расшифровка материала по истории Дискретных. Высокий приоритет. Конец заголовка".
...к моменту Катастрофы человечество так и не успело толком выйти за пределы Солнечной системы. Причина проста: перемещение в пространстве на сверхсветовых скоростях так и осталось уделом героев фантастических романов. Слишком большое время путешествия к звездам не выглядело таким уж серьезным препятствием для искинов, не знающих нетерпения, но коллективный искусственный разум не считал целесообразным освоение дальнего космоса без людей. А вероятность фатальных сбоев систем жизнеобеспечения в течение многих десятков и сотен лет путешествия росла едва ли не по экспоненте.
Возможно, если бы удалось разработать методы, позволяющие разгонять корабли хотя бы до ноль девяти световой скорости, проблема стояла бы не так остро хотя бы за счет сокращения субъективных сроков путешествия. Однако проклятая теория относительности вставала непреодолимым барьером на пути межзвездных странствий. Чем выше относительная скорость корабля, тем больше приходится тратить рабочего тела на каждую следующую единицу ускорения, тем больше приходится тащить с собой рабочего тела, тем мощнее нужны двигатели для разгона увеличившейся массы, тем больше рабочего тела они требуют... Замкнутый круг.
Единственным практичным освоенным методом, позволяющим сократить время трансфера, стал запуск межзвездных транспортов с помощью исполинской пространственной катапульты, состоящих из тысяч и тысяч ускоряющих звеньев. Но метод оказался слишком дорогим и капризным. Длина стартового трека корабля измерялась десятками тысяч световых секунд, а каждое разгонное звено вращалось вокруг Солнца по собственной независимой орбите. Требовался очень точный расчет, чтобы корабль, разогнанный первым звеном катапульты, встретился с сотым или, скажем, тысячным в необходимой точке своей траектории. А неумолимый Третий закон Ньютона требовал сложной коррекции орбиты звена после его использования.
