Ты.

Буквально сразу же следом за девушкой из-за угла появилось пять небритых, гориллоподобных типов и сосредоточенно направились к ним. "Да что же за ночь такая?! А понятно! Полнолуние, люди тоже сходят с ума!"

— Ладно, — вздохнул иной, оттесняя женщину за спину. — Не волнуйтесь.

В ту же секунду острый холодный нож прижался к шее носферату и твёрдый женский голос произнёс:

— Кошелёк или жизнь?

— Благодарю, — улыбнулся бессмертный, — я бы не отказался от кошелька.

— Идиот! — фыркнул подошедший бандит. — Нам нужен твой кошелёк!

— В обмен на вашу жизнь? Лестное предложение!

— Твой кошелёк или твоя жизнь! — как малому ребёнку пояснил, посмеиваясь третий.

— Ну, люди, вы совсем обалдели! — фыркнул хищник, плавно уходя из-под ножа.

Грабители так и не поняли, что произошло. Просто в какой-то момент объект смазанной тенью выскользнул из виду. Охнул ближе всех стоящий к богатенькому парню товарищ и плавно осел на снег с широко открытыми глазами, в ту же секунду какая-то неведомая сила подняла в воздух остальных, тряхнула, что-то нажала, хрупнул словно чужой позвоночник, и вот они тоже на земле без возможности шевельнуться. Находящийся ближе всех к выходу из улицы атаман кинулся прочь, но тут же упал со сломанной шеей.

"Подумать только, всё действо — пару минут!" — ухмыльнулся иной и обернулся к оцепеневшей от увиденного сообщнице. Она так и не выпустила нож.

— А вот теперь, детка, беги, — вздохнул Адреан, еле сдерживая накатившую ярость, — ибо за тобой погонится настоящий маньяк!

Никогда не злите даже очень-очень сытого вампира, сие чревато неприятными последствиями. Стерев с губ остатки крови, иной достал мобильный и наспех набрал какой-то номер телефона.

— Алло, таксист? У меня тут ещё пять почти трупов, приезжай, забери и отвези Нарту. Пусть придумает, что с ними делать, жалко ведь бросать пищу, пропадёт. Одного можешь забрать себе за почтовые заслуги.

И отключив телефон, пошёл прочь в манящую темноту. Почему-то было очень грустно...

Войдя в дом, иной прислушался. Дыхание девушки сбилось. Наступила чувствительная фаза сна. Бесшумно раздевшись, вампир осторожно прошёл на кухню, включил свет и заварил кофе.

В дверях появилась зевающая Милена в своём любимом длинном халатике, но на этот раз на голое тело. Адреан многое сделал, чтобы она, наконец-то, перестала его стесняться или опасаться. Пришлось пустить в ход всё своё обаяние, в купе с врождённым тактом, воспитанностью и галантностью. Девушка прислонилась к косяку и участливо посмотрела на хозяина квартиры.

— Прости, — вздохнул тот, отпивая горький кофе, — я не хотел тебя будить.

— Ничего, я проснулась сама.

— Тебя что-то беспокоит? — мгновенно обернулся к ней иной, отодвинув в сторону чашку.

— Не знаю, как попросить у преподавателя отстрочить на несколько дней сдачу курсовой, — призналась девушка, входя и садясь рядом на табурет. Халат при этом слегка распахнулся, обнажив изящную ногу. Адреан поспешно отвернулся и отпил кофе. Воспитанность — воспитанностью, но, в конце концов, он — мужчина, а не монах! Незачем лишний раз играть с собственной физиологией. — Алеся немного не рассчитала силы и теперь целыми днями набирает свою. У неё похуже ситуация и сдача в срок нужнее, однако мне тоже нельзя плошать.

— Но ты же знаешь, — мягко напомнил вампир, — что вольна распоряжаться квартирой по своему усмотрению. У меня в спальне стоит компьютер. Что тебя смущает?

— Утром я подрабатываю няней, подруга попросила выручить. Днём учусь, остаётся только вечер и ночь. Я не могу тебе мешать спать.

— Что ты! — тепло улыбнулся Адреан. — Мне даже приятно будет отправиться в объятия Морфея под барабанную дробь клавиатуры, только бы не эта проклятая тишина.

— Господи! — всплеснула руками девушка. — Как же ты одинок!

И с этими словами она подхватилась с табурета и крепко обняла иного за шею, прижавшись щекой к иссиня-чёрной макушке. Хищник протянул руку и усадил Милену себе на колени, уткнувшись своим лбом в её и мерно раскачиваясь.

Она смотрела в чёрные бездонные глаза напротив и понимала, что этот странный, удивительно красивый незнакомец, вызывающий порой страх, а порой изумительно взрослые, как говорит Алеся, чувства и желания, нуждается в ласке больше, чем все её предыдущие, ничего не добившиеся пассии.

Он стремится всеми правдами и неправдами к живому человеческому общению, чтобы хоть как-то вырваться из цепких лап тоски. Печальное, удивительно одинокое, истосковавшееся по любви и ласке существо.

Месяц. Они знакомы всего месяц. Это вам не бесцельно потраченный год, как выразился последний. Месяц. Ну, что ж. Да будет так!

— Я с тобой, — прошептала Милена и потянулась к его губам, вкладывая в поцелуй всю свою нежность, всю ласку, всю заботу.

Робкие тонкие пальчики осторожно расстегнули верхнюю пуговицу его рубашки, затем вторую, третью, четвёртую, обнажая накаченную грудь и живот. Мужчина отстранился и внимательно посмотрел девушке в глаза, пытаясь проникнуть в чужие мысли.

"Ты пытаешься мне отдаться, девочка, или просто по неопытности не осознаешь последствий своих действий?" С того вечера он больше не настаивал на близости, отложив сие на далёкую перспективу. Мужчина не торопился, ожидая, когда Милена сама к нему придёт. И теперь он внимательно глядел в глубокие ореховые глаза, пытаясь прочитать её намерения и чувства.

Он никогда не настаивал на близости, думала она. По крайней мере, после того странного вечера на четвёртый день их знакомства, когда она так и не поняла, как так получилось, что едва не нарушила собственные принципы. Тогда Адреан "спас" положение и потом открылся с другой, удивительной стороны. Вежливый, галантный, обходительный, спокойный, сильный. Однажды на выходе из душа с неё случайно соскользнуло полотенце и прямо перед ним. Вот никогда не умела завязывать, чтобы хорошо держались! Мужчина улыбнулся, учтиво подал и пошёл на кухню варить кофе.

Порой она ловила на себе задумчивый взгляд, словно он хотел понять её, изучить, притянуть её душу к своей.

Милена смотрела в его чёрные зрачки и видела собственное отражение, а в себе любовь, любовь к этому необычному человеку, вошедшему в её жизнь так странно и напористо. Одинокий в своей боли, горечи, тоске. "Я возьму твою боль, я заберу её себе, только не грусти, только живи. Не надо больше печали, не надо. Я заберу её себе, только позволь это сделать. Я рядом, я с тобой. Я люблю тебя. Я..."

— Ты больше не один, — прошептала девушка, робко распахивая свой халатик. — Я с тобой. С тобой!

Адреан с задумчивой грустью скользнул по обнажённой тонкой шейке, нежной ложбинке между ключицами, молодой упругой груди, затем подхватил красавицу на руки и понёс в спальню. Милена прильнула к нему так, что мужчина почувствовал, как бешено колотится её сердце.

Когда Адреан взялся за пряжку ремня, тонкий слух охотника даже на расстоянии уловил, что сердце девушки забилось ещё сильнее. Человеческое дитя так и не поняло, в какой момент друг преодолел комнату и оказался рядом, заставив её вздрогнуть от неожиданности.

— Не бойся, — мягко прошептал иной, нависая над подругой.

Спутница только нежно улыбнулась, робко обняла, привлекая к себе, и бессмертный вложил в каждое прикосновение, в каждую ласку весь свой немалый опыт и нежность...8

Холодный ветер снова взметнул в воздух полы пальто. Холодно. По телу пробежал озноб. Почему в данной стране всегда сыро и ветрено?! От этого любой мороз становится в тысячу раз сильнее!

Колючий ветер взметнул в воздух кучку снега с соседней крыши. Адреан не сдвинулся с места, так и оставшись сидеть на корточках. Казалось, за эти часы он уже сросся с карнизом серого здания, сам превратившись в одну из скульптур, украшавших дом по периметру. Полы пальто задубели.

Внизу бурлила и кипела жизнь: шумели, сигналили машины, орала музыка, горели огни фонарей вместе с неоновыми витринами универмагов, люди бежали каждый по своим делам, глядя только строго перед собой, как лошади, одевшие шоры. Даже если бы вампир стал танцевать наверху польку — никто не обратил бы внимания.

Но охотник не двигался, продолжая наблюдать за всей этой суматохой. Он думал.

Вот уже два месяца, как в его жизни появилась живое, подвижное существо. Милена. Она успокаивала его и одновременно будоражила, заставляя вспомнить, что такое жизнь, вспомнить ту сладкую горечь короткого века, всю его прелесть и насыщенность.

С годами всё приелось. Он много учился, получил образование почти во всех знаменитых университетах мира по тысячам разных профессий, прожил почти сотню судеб. Но всё наскучило. Чувства остыли и потеряли свою яркость. Потом стали видоизменяться: вспыльчивость сменилась хладнокровием, импульсивность — расчётом, гнев — равнодушием, привязанности и симпатии — логикой, а после пришло одно сплошное безразличие и жестокое спокойствие.

Она же напоминала ему о них, возвращала, воскрешала из прошлого былые эмоции и давно умершие ощущения. Порою, вампир сам забывал, кто он на самом деле, и снова становился тем двадцатилетним юнцом-человеком. С нею рядом казалось, что всё прежнее было сном, длинным затяжным сном после сильной усталости. Но наступало утро, и вместе с уходящей девушкой исчезал и мираж, и Адреан вновь с горечью осознавал, что тот жизнерадостный весёлый юноша давно погребён под пылью веков.

Вся жизнь — театр, и мы в ней — актёры. Годы хорошо отточили в нем лицедейский талант. За длинную жизнь он исполнил тысячи ролей, работал во многих знаменитых театрах мира, выступал на самых престижных сценах, даже один раз в Колизее... В последующем навыки пригодились и в охоте. Когда бессмертный встретил Милену во второй раз на остановке, то играл, но потом и сам не заметил, как вышел из образа и стал собой.

За сотни лет одиночество опостылело. Зелёная безграничная тоска ела душу, если та у него имелась. Вампир криво улыбнулся своим мыслям. Что одиночество делает с существами?! Порою хотелось выть на луну или выйти и встретить рассвет солнца, чтобы прекратить эту глупую череду серых будней. Милена внесла разнообразие. Она появилась тогда, когда от отчаяния хотелось кусать и царапать стены.

Это хрупкое человеческое создание внесло в его бытие яркие краски, свежий воздух. Она не надоела ему ни через неделю, ни через месяц и уж тем более теперь. Рядом с ней вечного охватывало какое-то странное чувство сладостной тоски. Что это? Вампир не мог понять, так же как не мог объяснить и знакомство с её родителями. Забыв про осторожность, он взял и съездил на выходных к ней в гости. Даже постарался понравиться родственникам...

Милена не задавала глупых вопросов, не настаивала, почему они видятся по только вечерам, вероятно, относя это к своей второй смене и его работе. Он, действительно, работал. Точнее владел фирмой, поэтому два раза в неделю полный день проводил в кабинете с затемнёнными стёклами, подписывая все необходимые бумаги. Подчинённые этому не удивлялись, зная, что босс ещё и художник, целыми днями сидящий в своей студии. Если требовалась срочная подпись, то документ присылали по факсу, в самом крайнем случае привозили. Вид его мастерской никогда не обсуждали: у творческих натур свои заскоки. Тем более, что картины пользовались успехом за рубежом.

Он всегда рисовал. Даже тогда, в юности. И испокон веков его произведения раскупали за огромные деньги. Шли годы, и, помня о том, что человеческая жизнь быстротечна, бессмертный менял имена вместе со стилями письма и жанрами. Но ценность полотен, вместе с его гением оставалась. Они как всегда продолжали пользоваться бешенным успехом.

Забавно, что до сих пор ни один искусствовед не заподозрил в его шедеврах одного и того же автора. Обычно они кричат, что каждый мастер неподражаем и даже в другом стиле будет чувствоваться его манера. Это как подчерк. Напиши правой рукой, левой, да хоть ногой — всё равно по определённым чертам видно, что упражнялся в грамматике один и тот же. Говорят, подчерк отражает характер. Может быть, но Адреана пока никто не засёк. Возможно, это также часть его гения.

Забавно, однако, что Милена, рассматривая однажды у него в студии картины двух знаменитых авторов, сказала:

— Знаешь, у меня такое чувство, что их писал один человек.

— Почему ты так решила? — удивился Адреан, глядя на свои работы.

— Не знаю, — пожала плечами та. — Просто чувствую, и всё. В них обоих какая-то тоска, одиночество и отчаяние.

— Это удел всех гениев.

— Возможно, — грустно согласилась гостья, идя дальше по студии. — Но хоть они все и одинаковы в своём отчаянии, их участь могла быть куда лучше, если б те захотели.

— Но, возможно, тогда они не были бы гениями, и не создали бы такого.

— А они пробовали? — обернулась она к вампиру, подходя ближе. — Они пробовали?

— Думаю, нет.

— Страх, — спокойно произнесла Милена. — Страх мешает жить. Мы боимся что-либо изменить, потому что метаморфозы повлияют на то, что уже имеем. И мы держимся за Своё мёртвой хваткой. А ведь, может быть, именно это и мешает нам взлететь выше, до самых небес. Творчество — это полёт, а многие таланты сидят на земле, боясь разбиться! И ты тоже.

Адреан вздрогнул. Забавно, но то же самое ему говорил его учитель — Леонардо да Винчи. И, чтобы поверить, не ослышался ли, переспросил:

— Что?

— Ты — талантлив, — повторила она, — но ты сидишь на земле и боишься взлететь, страшишься разбиться.

— Мои картины покупают за огромные деньги.

— Я знаю, — улыбнулась Милена. — Но ты — птица, сидящая в клетке своих демонов.

Адреан снова содрогнулся. И эти слова ему прежде говорил Леонардо, когда они сидели в саду, пили вино и обсуждали творчество. Учитель был гением и видел потенциал в нём. "Ты боишься высоты, — часто повторял он, — но самое смешное то, что ты не рождён ползать и пресмыкаться. Твоё место — там!" — и он указывал пальцем на небо.

— Ты боишься высоты, — тихо произнесла Милена.

Адреан обнял её сзади и зарылся носом в пушистые ароматные волосы.

Сколько раз он лазал по деревьям, забирался на самые высокие скалы и крыши и кричал оттуда: " Я не боюсь высоты!" Охотник и сейчас любил сидеть на небоскрёбах, в этом городе выбирал самые высокие здания, видно, в долг старой привычке противоречить, доказывать учителю обратное. Но Леонардо лишь смеялся: "Наверное, я не доживу до того дня, когда ты взлетишь!" — "Я стану знаменитым!" — схватил его за грудки Адреан. — " Станешь, — спокойно произнёс гений, — но даже тогда твои картины будут лишь палитрой для росписи. Творчество — это полёт, а твои порывы больше похожи на попытки моей летательной машины взлететь. Ты скачешь по кочкам, а не творишь! Вот тебе облака, вид сверху, чтобы ты не забывал, как выглядит небо. И может быть, когда-нибудь любопытство сделает с тобой то, чего не смог добиться я, и ты сравнишь копию с оригиналом!" И он подарил ученику картину, которую тот прозвал "Манок".

Когда изобрели самолёт, вампир проверил. Всё в точности. "Как ему это удалось?" — извечно мучил с тех пор таланта вопрос.