— Я так с рыбой — есть люблю, а сырую видеть не могу, особенно когда живая бьется. Так что понимаю, — я положила себе салата из свежих помидоров и огурцов.

— Тогда разделим обязанности. Я запах рыбы люблю, — она выгребла из сковородки все себе в тарелку. — Не против?

— Согласна и про обязанности, и чтобы ты все доела, — я рассмеялась. — Так с результатами Лаки сравнивать будешь?

— Да, с ними. Рассказал? Хорошо, а то мне уже выговор сделали, что до сих пор тебе ничего не объяснила, и нормативы нашей конторы не выдала. Держи, завтра почитаешь! — Она достала из висевшей на ручке двери сумки папку с распечатками: — Тут устав, должностные инструкции и много чего еще.

— И ты все это просто в сумке несла? — я удивилась, ведь их контора — совсем не 'кружок юного физика'. — Это можно выносить из здания?

— А чего тут тайного? — она пожала плечами. — Обычный устав и основные инструкции — это не тайна. К серьезным вещам у тебя допуска нет, ты только в открытой части архива работать будешь. К тому же тебя, пока ты в той комнате отдыхала, психологи из Москвы изучили, разложили на составляющие, и обратно собрали. И рисунки твои, и все записи с телефона, и книги, что ты читала — все проанализировали, да не по одному разу. Так что в перспективе тебе через несколько лет полный доступ дали бы, но ты ведь к себе должна вернуться. А у вас такие знания не нужны, а то или тебя в 'дурку' отправят, или кто-нибудь попробует идею исконников перенять. Спасибо, картошка — объеденье! Я пошла отсыпаться.

* * *

На следующее утро я спохватилась и притормозила Фо у двери:

— В комнате третий день грязно, а веника я не нашла...

— Сейчас! — она распахнула шкаф в прихожей. — Вот, пылесос. Включается этой кнопкой, убирает все сам. Потом выключишь и перенесешь на кухню.

— А... — Я не успела слова сказать, как она сунула мне инструкцию:

— Держи, а я убегаю, иначе опоздаю.

Я взялась изучать брошюрку и опять удивилась. На моей родине пылесосы-автоматы до сих пор скорее игрушки для богатых, чем реальные помощники, и внимания к себе требуют столько, что легче самим все убрать, чем его включать: мебель необходимо поставить так, чтобы пылесос об нее не бился, а все небольшие вещи, вроде носков и резинок для волос, убрать с пола, иначе 'чудо техники' или застопорится, не опознав, к примеру, ботинки, и не додумавшись их объехать, или засосет те же самые носки. Конечно, считается, что аккуратный человек их на полу не оставит, но... Вы лично куда их убираете? Не грязное рваное уродство, разумеется, а те носки или гольфы, которые надевали всего раз и планируете надеть утром? Правильно, под стул с одеждой — искать не нужно и глаза не мозолят. Техника на моей родине такие вещи не опознает — мозгов у нее меньше, чем у амебы, — и пытается засосать, как мусор, давясь и ломаясь. А у Фо аппаратик оказался умнее. Резинки-заколки он тоже не всегда опознавал, но когда в его память закачивали фото всякой мелочи, которая может случайно оказаться на полу, он такие вещицы различал отлично, складируя в указанном хозяином месте. Я включила небольшого клешнястого 'крабика' и специально провела эксперимент, найдя в вазочке на столе пластиковые сережки, нитку бус и огрызок карандаша. 'Крабик' пошевелил небольшими клешнями с видеокамерами, и на самом деле пинками оттранспортировал все к двери, а потом вернулся на место незаконченной уборки. Забавный приборчик.

Пока он убирал в комнате, я взялась за принесенные мне Лаки и Фо книги и документы, хотя и не знала, что читать в первую очередь. Все же выбрала устав — это важнее, а историю потом можно почитать. Устав как устав: цели, задачи, структура, несколько процедурных моментов, но в основном отсылки на другие, уже закрытые от посторонних, документы. Цели и задачи этой, носившей очень длинное и совершенно невыговариваемое и незапоминаемое название (наверное, потому ее и называли просто конторой), организации, были ясны: предотвращение, а в идеале и полное исключение возможности нападений исконников, разработка методов противодействия влиянию создаваемых исконниками приборов и минимизация последствий этого влияния, а также помощь населению во время нападений, хотя в основном эта функция, как и обязанности обычной разведки — выявление групп, внедрение в них своих людей, и так далее, — выполнялись совсем другими организациями. Эта же являлась именно научным учреждением, пусть неофициально и полувоенным. Полу— — потому что, хотя в основном организация состояла из гражданских лиц, кое-какие военные требования соблюдались, к примеру, сдача нормативов по физподготовке и стрельбе была обязательна для всех. Ой, и для меня тоже? Тогда они рискуют погибнуть от моих 'талантов' — я же, наверное, и с трех метров в мишень не попаду, а вот промахнусь 'в яблочко'. Но Кью, кажется, тоже особым талантом стрелка не отличается — на пикнике она вечно промахивалась по мячу, жалуясь на плохой глазомер. Так что, может, и мне не стоит пока волноваться?

Ладно, а что там со структурой этой невыговариваемой организации? Головное руководство в Москве, филиалы во всех городах с численностью жителей более ста тысяч человек, но полностью укомплектованные — только в областных центрах, а в остальных только отделы быстрого реагирования, усиленные несколькими научными сотрудниками. Плюс в некоторых из филиалов опорные лаборатории, накрывавшие всю Европейскую часть и Урал своеобразной 'сеткой' из вытянутых с севера на юг узких ромбов. Этот город как раз и входил в состав такого 'ромба' с вершинами в Дебрянске (здесь сохранилось старинное название города) на западе, Вологде на севере, Саратове на востоке, и Кубани (так тут называли наш Краснодар) на юге. Почему этот город попал в состав 'ромба', я сначала не поняла, потом сообразила: в этом 'ромбе' находилась Москва, и, кроме лабораторий в углах, были дополнительные примерно в середине каждой стороны — Тверь, Пенза, Сталинград (опять же здесь сохранили старое название), ну и наш город, который, ко всему прочему, находился недалеко от границы с Украиной — пусть и не враждебным к этой России, но все же другим государством.

Полностью укомплектованные филиалы состояли из пяти отделов: научного, в котором работали физики, медики, биологи и другие ученые; технического, где разрабатывались приборы для обнаружения собираемых исконниками установок по какому-то особому фону (вот о чем тогда говорили Хаук и Лаки), и другая аппаратура; отдел быстрого реагирования; обслуживающий отдел, то есть водители, повара, ремонтники и другие, необходимые в каждой организации, люди; и, наконец, архив, номинально относившийся к научному отделу, но имевший свое руководство и состоявший из трех подотделов — библиотеки, открытой части архива и раздела секретной документации. При этом основная работа шла в смешанных группах: ученые, аналитики и инженеры разрабатывали темы совместно, а то и привлекали сотрудников из отделов быстрого реагирования и обслуживания. Видимо, и команда Хаука создана по такому принципу.

Кроме общенормативных документов в папке лежали листы, касавшиеся лично меня. Мне было очень интересно узнать, что любому выявленному параллельщику за сотрудничество с этой невыговариваемой организацией, а именно за разрешение медицинского обследования, и/или предоставление других сведений о себе, своем мире и моменте попадания в этот мир, полагалось очень даже неплохое денежное вознаграждение; там даже прейскурант указывался, в котором против большинства пунктов стояли пометки 'если', 'в случае', 'возможна ситуация', и только рядом с медицинскими обследованиями таких пометок не было. Я прикинула список к своему случаю, и поняла, что я — единственная, подпадающая почти под все пункты этого странного прейскуранта, потому что все отлично помнила о своей родине и многое могла о ней рассказать, и предоставила образцы техники и одежды своего мира, и даже то, что в списке не указывалось — фотографии и видео. Подсчитав суммы из прейскуранта, я поняла, почему так удивлялась Фо: мне на самом деле полагалось намного больше, чем перечислили на счет.

Кроме денег каждому параллельщику предоставлялось жилье, хотя это не являлось благотворительностью, ведь так легче было наблюдать за 'подопытным кроликом', да и безопаснее для общества, а то вдруг он пойдет к исконникам в поиске поддержки, поверив, что они смогут вернуть его обратно. Кроме жилья, выявленным 'перемещенным лицам', как их называли в документах, полагалось обучение любой специальности, какую они могут освоить, индивидуальное медицинское обслуживание (это опять же требовалось в первую очередь самому государству), а детям — неплохое денежное пособие вплоть до совершеннолетия или окончания учебы в техникуме или вузе, без разницы, жили ли они в детдоме, или же имели опекунов или приемных родителей. Последний пункт добавили всего пять лет назад, значит, Лаки под него не подпадал.

Я еще раз просмотрела список льгот, прейскурант, и подумала: что именно местные могут выудить из моих рассказов и записей? Фотки и видео там не очень качественные, да и глупые на взгляд постороннего — корявое дерево, старинный особнячок, или, к примеру, забавное объявление. Но им здесь необходимо все, чтобы знать, что именно ожидать при следующей атаке исконников. Стоп! А что Лаки говорил о 'вариантах будущего, а то и прошлого'? О призраках уничтоженных ядерными взрывами домов, возникавших в Чикаго? Неужели это тоже где-то есть? Не хочется такого будущего, да и прошлого тоже. Нам Японии в сорок пятом хватило. Интересно, а здесь такое было? Я потянулась к справочнику — толстому тому вроде 'истории для поступающих в вузы'. Так, где здесь двадцатый век? Ага, вот. Было, но только в Нагасаки — до этого погода стояла нелетная. Ну хоть эти полторы сотни тысяч человек здесь остались живы.

Ладно, а что там с моими обязанностями? Я полистала должностные инструкции и поняла, что мне предложили работу обычного библиотекаря в научной библиотеке. Подчиняться я должна была заведующей архивом, выдавать книги исключительно сотрудникам конторы, по письменному запросу начальников отделов или научных групп, работать с электронным каталогом. Интересно, а какая здесь операционная система? А то переучиваться на что-то, совсем незнакомое — это сколько времени уйдет? Еще я, как и все сотрудники, была обязана пройти курсы оказания первой помощи, сдать нормативы по стрельбе из пистолета и физподготовке, и... все. Вроде, ничего особо сложного, кроме этой самой стрельбы и физподготовки, но с этим разберемся позже. Конечно, еще подписка о неразглашении, но это и так подразумевается, к тому же на самом деле безопаснее для меня самой. Хотя если сотрудники живут в отдельном доме, то и так понятно, что они, а значит, и я, связаны с конторой, и никакой разведки для выяснения этого вопроса не требуется.Интересно, а сколько здесь всего сотрудников? Надо прикинуть: дом двадцатипятиэтажный, но первый этаж, кажется, не жилой, а квартиры сотрудников, насколько я поняла, только с восточной стороны, по три на этаже, значит, всего семьдесят две квартиры. Но Кью и Лот ведь не здесь живут, а где-то еще. Получается, что в конторе человек сто работают, это если всех считать, от начальства до уборщиц.

* * *

Просидев с бумагами несколько часов, я все же вспомнила про обед. Суп уже съели, нужно готовить что-то еще. В морозилке, кажется, лежали пакеты с 'весенними овощами', можно супчик сварить, он как раз по погоде. А на ужин, наверное, моло́ки пожарю — тоже видела в морозилке, целый брусок. Много и сытно, особенно с картошкой. Подозреваю, Фо не одна с работы вернется.

Я и ошиблась, и не ошиблась — Света пришла не одна, но не с уже знакомой мне компанией, а с тремя подругами.

— Привет! Познакомься, это мои одноклассницы, мы решили сегодня девичник устроить. А это Ната, она недавно из Сибири приехала. Держи.

Я подхватила бумажную коробку с тортом — то ли дань традиции, то ли экоупаковку, — и пакет еще с чем-то съестным, а также булькающим. В пакете оказались две коробки конфет и две бутылки вина. Света же, не переодеваясь, заскочила в зал и принесла оттуда бокалы:

— Как раз на пятерых.

Девичник получился довольно интересным, благо, что мне говорить особо не пришлось: две подруги Фо оказались портнихами, одна — продавщицей в отделе косметики, и все три очень хотели поделиться новостями. Теперь понятно, почему Фотончик так хорошо разбирается в косметике. Все три подруги принесли с собой журналы, буклеты и прочую макулатуру из разряда 'дамское счастье', и весь вечер обсуждали, что к чему, что кому идет, и сколько все это будет стоить. Я уже немного знала Фо, и поняла, что ей доставляют удовольствие именно разговоры о моде, но не покупка всего и вся: гардероб у моей хозяйки был идеально продуманным и не отличался обилием вещей, скорее — их качеством. Подруги Фо на некоторое время 'взяли в оборот' и меня, и я спаслась от расспросов на тему 'а что у вас в городе носят', случайно заметив, что один из входивших в моду воротников похож на воротнички курсисток с картин передвижников. Этого хватило — меня приняли в 'свои', признав, что в моде я разбираюсь, и больше расспросами не мучили.

* * *

Суббота, утро, традиционный ранний подъем, но теперь уже по делу — нужно было выполнять обещание (а может, обязанность?) и идти с Фо в контору, на медосмотр. К счастью, Света не стала испытывать мои силы 'марш-броском', выбрав вполне устраивавший меня троллейбус, совершенно пустой по раннему времени, так что только от остановки до конторы квартала два пройти и оставалось.

В этот раз я немного лучше смогла рассмотреть и саму контору, и ее окрестности. Старинные кварталы с кирпичными доходными домами в два-три этажа, техникумом еще дореволюционной постройки (табличка на нем гласила, что раньше он был реальным училищем, в котором учился какой-то местный общественный деятель довоенного времени), трехэтажная старинная же фабрика. Света кивнула на нее:

— До развала Союза здесь делали папиросы, теперь перестроили под мебельную фабрику, они и по индивидуальному заказу хорошо работают. Как квартиру получишь, советую у них заказать, они нам скидку делают, как соседям.

Территория, занимаемая конторой, на самом деле когда-то была усадьбой, а основное здание вообще считалось самым старым в городе, построенным еще в начале восемнадцатого века — об этом сообщала еще одна табличка. Флигели, хотя тоже старинные, построили уже намного позже, но на старых фундаментах и подвалах, только бетонный гараж за дальним флигелем возвели совсем недавно, но с крыльца он не был заметен, потому что находился на склоне и имел свой рабочий двор. Зато входов в основной двор оказалось целых два — 'парадный' с верхней улицы, и 'рабочий', выходивший как раз на спускавшийся с холма крутой переулок и двор гаража. Через ажурные ворота 'нижнего' входа виднелся чудесный прозор[1] на искрившуюся между куртинами деревьев небольшую реку, и частные дома за ней.