Сказка о дьяволе

Сейчас Энея видела то же, что и он: стремительный крылатый силуэт в ночном небе, ближе, ближе, и вот — гордое, удивительно красивое существо, и взгляд того, кто никогда и ни перед кем не встанет на колени... Того, кто умел воевать, быть Жестоким, и кто вопреки всему сохранил в душе умение творить и радоваться, умение видеть мир живым... кто смертельно устал от войн и ненависти, от бессилия перед угрозой, и кто вопреки этому — не умеет сдаваться, кто идёт до конца, каким бы он ни был...

-Вот, — тихо сказал Мелькор. — Если выяснится, что я потерял его... я не знаю, что будет со мною.

Девушка кивнула.

— Я попробую. Не обещаю, но попробую...

Она пересела на самый край листа — так, чтобы видеть одну лишь безбрежность космоса. Замерла. Некоторое время сидела неподвижно... долго, наверное, целую минуту, а потом вдруг вскрикнула и согнулась, словно увидела нечто страшное.

Мелькор вздрогнул, сразу же схватил её за плечи: испугался, что сейчас она сорвётся и полетит в бездну, открывающуюся под ногами. Внутри как будто всё оборвалось.

-Что? Ну говори же, прошу!..

— Я не упаду, там невесомость, вне опоры... — проговорила она, и подняла на него взгляд. — Я его видела. Он в нашей вселенной, но... — Энея замолчала и зажмурилась.

Взгляд Мелькора стал страшен.

-Говори. Прошу. Или покажи. Только не прячь от меня это. Я должен знать. Пойми.

Она сжала его руку. Проговорила еле слышно, так, словно этими словами объяснялось все:

— Они отдали его Шрайку.

Глаза Мелькора вспыхнули, — Энею как будто опалило его болью, его яростью, взметнувшейся ненавистью...

-Ты можешь _показать_?

— Не надо бы тебе этого видеть. Там все... всем одинаково... — она замолчала, и добавила: — Древо Боли. Прости, я не знаю, что тут можно сделать...

-Я тоже не знаю, — в голосе Мелькора было то самое жгучее пламя, которого всегда страшились Валар. — Поэтому я должен увидеть — чтобы понять. Мне, знаешь ли, приходилось побывать в безвыходных ситуациях, и, как видишь... Так что — показывай.

— Ладно. Ты сам просил...

Энея открыла перед ним свое сознание — и через пару секунд Мелькор понял, почему она не хотела показывать ему это. То, что он увидел, не укладывалось в рамки каких бы то ни было разумных представлений, и было больше похоже на безумный бред.

Была пустыня. Красная, от края до края, бесконечная.

Посреди пустыни возвышалось огромное, титанических размеров, стальное терновое дерево. Ствол его, сверкая, уходил в небеса — наверное, он пронизывал всю атмосферу.

Вначале Мелькор не понял, что он видит... осознал лишь спустя несколько секунд, присмотревшись.

Ветви стального дерева были усыпаны шипами, а на шипах были нанизаны люди. В разных одеждах, принадлежащие к разным ветвям человеческой расы, мужчины и женщины... Их были, наверное, сотни тысяч, и все они были живы. Все они в полной мере ощущали происходящее — это было видно по искаженным болью, залитым слезами лицам, по тому, как они корчились, пытаясь избавиться от боли... безрезультатно. Только одно отличало — нигде не было видно крови. Люди бесконечно умирали, бились в агонии — и не могли умереть. Мелькор не сразу понял, что красную пустыню заливает непрекращающийся крик.

Потом Мелькор увидел своего Сотворенного. Так же, как и другие, Ортхэннер был в сознании, так же висел в пустоте, распятый на двух шипах, а из груди у него торчал третий шип, длинный и острый, словно стальное копье. Только лицо его было словно одеревеневшим, неживым — хотя Мелькор тут же ощутил всплески его боли, не затихающей ни на секунду, и понял — если обычно майар могли хотя бы как-то заглушить собственную боль, угасить ее, или выйти из тела — здесь не было возможно ничего.

— Это Древо Боли, — долетел до него голос Энеи.

Мелькор молчал, глядя невидящими глазами сквозь пространство, сквозь Энею, сквозь всё... Лицо его стало бледным — до прозрачности, он как будто был не здесь... Молчал долго. Когда заговорил, — голос его оказался хриплым, незнакомым... почти неузнаваемым.

-Давно он там?

— Несколько лет, — ответила шепотом Энея, — ты попал сюда, выходит, позже...

Мелькор, кажется, начал немного приходить в себя: взгляд прояснился.

-Так. Теперь мне нужно знать вот что. Всё о том, кто такой Шрайк. Кто ему... заказывает эти пытки, как и чем расплачивается. Я не верю, что всё это можно творить — в вашем мире — просто так, хотя... Словом, я должен знать — всё. Мне неважно, — в голосе его зазвенел металл, — от кого я получу эти сведения и какой ценой.

Он оборвал свою речь, но просверкнуло, как молния: надо бы не выпускать из рук эскадру Исодзаки, пригодится. Не против Шрайка, так против этих... которые посмели называть себя всеблагими Валар... и против Эру. Посмотрим...

Энея невесело усмехнулась.

— Если бы все было так просто... Нет, Мелькор. Подлинная картина не в пример сложнее. "Заказывает"... Ну, в принципе, можно интерпретировать и так, но до заказчика ты не доберешься, поверь. Ни ты, ни я.

-Если сложить руки и ничего не делать, то да, — во взгляде Мелькора была непреклонность. — Кто он? Что это за... существо?

— Это все довольно сложно. Шрайк — машина с разумной личностью... это все связано с Гиперионом. Это планета, там находятся Гробницы Времени.

Энея на миг запнулась, и вздрогнула. Добавила:

— Хотя нет, один вариант есть... Может, в обмен на меня Советник Альбедо и нашел бы способ отдать тебе Сотворенного.

-По-моему, с тебя хватит и визита к Папе, — несколько резко ответил Мелькор. — Я не торгую людьми. Если это машина, то тогда всё становится и сложнее... и проще. Сложнее, потому что выходит, с ним нельзя договориться, а проще, — любую машину можно сломать. Кому ещё в вашем мире, кроме меня, Шрайк встал поперёк горла?

— Послушай. Погоди. Ты не представляешь, с чем имеешь дело. Шрайк оперирует временем, поэтому он непобедим... никто не сумеет с ним совладать, даже твари Техно-Центра, жрущие энергию, которую хватило бы десятку звезд.

У девушки вдруг широко распахнулись глаза, и она прошептала, глядя на Мелькора как-то по иному:

— О Великая Бездна! Мне только сейчас пришло в голову... А если Третья Ипостась — и есть ты?! Все очень похоже... Они отдают Шрайку Сотворенного — и вот из бездны времен, из другой вселенной появляешься ты, прародитель людей, учивший их праведной жизни... Но тебе нельзя там появляться: они убьют тебя. Ради того и создано Древо Боли...

-Постой, — Мелькор предостерегающе поднял руку. — Я должен разобраться. Погоди.

Он подошёл к самому краю бездны, скрестил руки на груди.

-Было так, — медленно сказал он. — Нас взяли в плен, обоих. Затем разделили...

Лицо его исказилось: он не мог простить себе того, что не успел отпустить Гортхауэра на свободу.

-И пока решали нашу участь, кто-то из майар открыл мне путь за Грань. Раньше — дал мне возможность услышать, как те говорили: что он должен сам возжелать Исцеления... способ, который они избрали, я предполагал, но чтобы — настолько...

Он снова замолчал: справиться с собой...

-Я не знаю, кто был тот майа. Думаю, навряд ли он знал что-то сверх положенного валинорским майар, просто — у него была живая душа... Я не знаю, какие силы вступили в борьбу, раз Валар договорились со Шрайком, находящимся за пределами Арды. И пока я не выясню этого, мы так и будем бестолково плыть по течению, метаться, пытаться что-то сделать и натыкаться на новые и новые преграды. Я чужой в этом мире. К сожалению.

— Сядь, — сказала Энея. — Сядь и постарайся успокоиться. Я расскажу тебе все, что знаю. Иначе ты не поймешь.

-Пожалуй.

Он опустился рядом с ней на зелёный лист. Тихое сияние этого удивительного творения чуть отсвечивало, попадая на руки, на лица, зелёный цвет, которому сама природа положила умиротворять, успокаивать, и сейчас пытался делать это, словно чувствуя, как тяжело сейчас тем двоим, что примостились на краю бездны.

— Эта история началась в далеком будущем, — Энея посмотрела на Мелькора — как он отреагирует на столь необычное заявление. — В далеком будущем, отстоящем от наших дней на миллионы лет, столкнулись два высших разума — высший разум человечества, и другой, созданный наконец искинами. Война эта шла не только в пространстве, но и во времени. Ее убийственные ходы протянулись на миллионы лет в прошлое. Высший Разум Техно-Центра жаждал уничтожить человеческий; но одна из ипостасей человеческого ВР — Сострадание — скрылась в безднах пространства-времени. Для того, чтобы выманить ее, и было создано Древо Боли. Оно генерирует и транслирует излучения Боли в Связующую Бездну. Искины ждут, когда Сострадание явится, чтобы спасти этих людей. И тогда, всего скорее, Высший Разум человечества будет уничтожен. Моего отца хотели заставить принять в себя Ипостась, стать ею... он отказался сделать это, и умер от дурацкого туберкулеза, который лечится одной инъекцией... да только у него не было ничего, кроме собственных сил — они закинули его на Старую Землю, — Энея вздохнула. — Так вот... Оно реально, Древо. Правда, на самом деле эти люди не там, они в Гробницах, физическое тело умерло бы быстро... но разница небольшая. Для них это неотличимо от действительности. Но все это в другом времени. Туда не доберешься просто так. Только Шрайк, когда уносит очередную жертву, может пройти туда. А я подумала: они убьют тебя при первом же подозрении, что Сострадание — это ты, или что ты как-то связан с ним. И меня убьют. Я знаю, что погибну, когда приду в Ватикан.

-Я не... Сострадание, — медленно проговорил Мелькор. Попытка хоть как-то осознать услышанное и примирить это с тем, что он знал сам, далась ему с очень большим трудом. — Но я действительно с ним... точнее, с нею... связан. Я знаю, кто это.

— Да? — Энея совершенно по-детски взглянула на него — со вспыхнувшим интересом. — Кто?

-Моя сестра Ниенна, — в глазах Мелькора была печаль и тепло. — Эру создал Чертоги, куда призвал нас, своих детей... он дал нам возможность, если можно так сказать, обрести "тела", хотя это лишь условно можно так назвать: ты видела, наверное, как я летел к тебе вихрем чёрного пламени... Так вот. Я часто думал, пытался понять, откуда мы пришли... Она всегда была Скорбящей, — как будто знала больше всех нас, вместе взятых. Видимо, так оно и есть... И тогда — понятно, почему и я оказался здесь, и почему — Ортхэннер... Она нашла убежище в месте, наглухо отделённом от Эа. В мире, запертом от Вселенной. Видимо, за то она его и выбрала... Она — знала, это я — нет. Я, старший, не понимал, зачем все эти запреты, зачем — замершее Время, красивый, но мёртвый мир... в Движении — жизнь, но и опасность, это я понял только теперь. Спасибо...

Он нахмурился, меж бровей легла горькая складка.

-Но прятаться от опасности не поможет в преодолении её. Надо что-то делать... Если бы я знал, что...

— Я знаю, что делать, — сказала Энея и добавила: — В отношении себя. Я знала это давно-давно, еще до рождения. Ватикан считает, что я пришла погубить человечество, но я-то знаю — я пришла, чтобы его спасти.

-Расскажи, — попросил Мелькор. — Может быть, это мне поможет... хоть в чём-то.

— В моей крови — нановирусы, изменяющие сознание человека. Открывающие доступ к Связующей Бездне. Все, кто причастились моей крови, начинают слышать голоса Бездны и Вселенную... а потом — обретают способность мгновенно оказываться там, где пожелают. Расстояний для них больше нету. И их кровь тоже становится измененной, каждый из них тоже может причастить других. Поэтому Ватикан и называет меня вирусом в теле человечества... это очень верное определение. И я знаю: я приду в Ватикан, Папа ничего не сможет сделать... там будут другие — кибриды Техно-Центра, как Альбедо, их твари, и те из Ватикана, что им служит. Они будут добиваться от меня, чтобы я телепортировалась прочь — тогда они сумеют зафиксировать все данные процесса, и воспроизвести его. Они будут... — Энея вздрогнула, явно видя картину недалекого будущего, — в общем, старинные методы Инквизиции... специально, чтобы вынудить уйти, спасая свою шкуру... Они сожгут меня. Я должна буду это вытерпеть... потому что это будет момент Сопричастности. Все люди человечества услышат и почувствуют то, что чувствую я, и на мгновение станут мною. Это изменит всех. Никто не захочет служить Ватикану. За несколько недель все человечество пройдет через причастие. Да, это будет уже не прежнее человечество, это будет путь к чему-то новому, особенному — это будет человечество, вышедшее во Вселенную, живущее среди звезд... — она повернула голову к Мелькору. — И я очень боюсь этой смерти... боюсь боли. И умирать не хочу, мне только двадцать... А там будет — огонь...

Она вдруг уткнулась в его грудь, и Мелькор понял, что она плачет.

Мелькор обнял её, ласково провёл по волосам. Вспомнилось: когда он на корабле Анны спешно просматривал всё, до чего мог дотянуться, про этот мир и эту жизнь, то нечто подобное ему уже попадалось. Жертва во имя человечества, Причастие... ну да. Вариант того, что было с Христом. Надо полагать, верующие люди сочли бы это кощунством.

Внезапно взгляд его стал острым. Её кровь... теперь это — и у него тоже... надо разобраться. Что несут эти самые вирусы, что действительно полезно, а что надо бы отсечь, и он может это сделать... Папа говорил, что люди теряют веру в бессмертие души, и вот как раз этого допустить нельзя, тогда как остальные Изменения — да, это здорово...

Энея была права — кровь действительно несла в себе нановирусы: кровь была измененной. Похоже, все происходило довольно просто: все это действовало на физиологию мозга, раскрывая и заставляя работать дремлющие в обычном состоянии центры восприятия. Человек обретал способность слушать ментальное поле Вселенной; следующим шагом было умение вступать с ним в контакт — и да, побочным эффектом этого было умение перемещаться во Вселенной без посредства искусственных приспособлений.

-Послушай, — тихо сказал Мелькор. — Ты говоришь: знала ещё до рождения. Как это? как ты объяснила это для себя?

— Я осознала себя до физического рождения, — пояснила она. — Еще когда моя мама была беременна мною... я уже тогда все знала. У меня особое сознание, понимаешь?

Мелькор вздохнул.

-Особое, да... Но на моих глазах было такое же. Веришь?

— Верю, — она всхлипнула, вытерла глаза рукавом. — Только я не знаю, как все это поможет тебе спасти твоего друга.

-Я пока тоже не знаю, — признался Мелькор. — Но я не о том... Посмотри, прошу тебя, просто посмотри на то, что я покажу сейчас... остальное потом.

Он вдруг увидела: воинство Света, падающие под мечами... нет, не люди, — эльдар... Смерть, реящая в воздухе, неотвратимая, безжалостная... И — то, что могли видеть лишь те, кому дано было видеть в Незримом.

Отлетающие души. Вот они, растерянные, мечутся среди боя, клинки свистят сквозь них, уже не причиняя им вреда, живые проходят сквозь них... И вот — всё: они медленно поднимаются ввысь, к небу, чтобы встретиться с Гранью Мира — и пройти её. И там, в неизмеримой высоте, начинается для них свобода...