Том 3. Древо Иггдрасиль

Закончив, Кога медленно сошел вниз и присоединился к толпе.

Хисуи Кана невольно вздрогнула, когда Кога возник из ниоткуда и схватил ее за локоть. Завитые в локоны волосы колыхнулись, глаза расширились, на верхней губе, рядом с небольшой родинкой, выступил пот. Она попыталась что-то сказать, но гомон толпы заглушил ее слова; пришлось ей приблизить лицо к уху Коги.

— Ты что, недоумок?

Отличное начало разговора, подумал Кога, и ответил ей в той же манере:

— Да.

— Это видно, — проворчала Хисуи-сан. — Зачем вообще сюда притащился? Сказано же тебе было: сиди дома! А ты? Совсем ум потерял, да? Может, мне тебе врезать, чтобы ты хоть немного поумнел?

— Не стоит, — ответил Кога. — Тем ребятам это не понравится.

Он мотнул головой в сторону людей в черных костюмах, что выстроились вдоль толпы по периметру. На ухе у каждого из них был закреплен передатчик; подмышки оттопыривались от спрятанных пистолетов. Служба безопасности.

— Ага, — согласилась Хисуи-сан. — Ты не смотри на крыс. Тут есть твари и покрупнее. Я видела пару военных машин.

— Хорошо они подготовились, — вздохнул Кога. — А кого мы вообще ждем?

— Рио Такахико, — сказала она.

Кога посмотрел на нее — грустно и доверчиво. Он не знал, кто это такой.

— Он глава Божественного треугольника, — добавила Хисуи-сан.

Впрочем, Кога не слышал ничего и о Божественном треугольнике — но предположил, что это, наверное, нечто вроде парламента у японских одаренных, эдакий представительный орган.

— И что же от меня требуется? — спросил он.

Хисуи-сан смерила его оценивающим взглядом.

— Мы друг друга немного знаем, поэтому, думаю, ты не откажешь мне в маленькой просьбе — раз уж явился сюда.

— Не откажу, — согласился Кога печально.

— Тогда вот что. Он мой начальник. По идее. Такой вот хлыщ, который сидит себе в Киото и издалека направляет наши действия. Знаешь, я давно мечтала немного его припугнуть. А тут он едет сюда, в Токио, на нашу территорию, весь из себя такой важный — ну отличный же шанс! Да и ты наконец на что-то да сгодишься.

Хисуи-сан говорила, а Кога уныло озирался по сторонам, стараясь понять, каким же образом ему стоит действовать — может, ударить отсюда, или оттуда, или же влезть для начала на крышу храма? Испугать этого Рио Такахико из Киото легко: поднять панику, разогнать горожан, сломать пару лотков — и телохранители сами же набросятся на своего босса и насильно увезут в безопасное место, а в процессе этого он, может, и испугается.

Кога поскреб шею.

Только бы самому не попасть под удар. Люди из службы безопасности и японская армия — так, ерунда, главную опасность представляют сами одаренные. Сожгут и растопчут, и не будет больше Кацуджи Коги, а будет только прах земной, из которого вырастет чахлый сорняк, да и то не обязательно.

"..."

Кога резко поднял голову.

"..."

Кто-то обращался к нему, тихо, еле слышно — но Кога ощущал это, он чувствовал, как кто-то пытается транслировать ему информацию, пытается выйти с ним на связь. В медлительно перемещавшейся толпе Кога углядел абсолютно неподвижную фигуру: то был высокий, сутулый мужчина средних лет, с короткими черными волосами и мощной челюстью. Он смотрел на Когу и говорил ему что-то, мерно двигая своей челюстью — вверх-вниз, вправо-влево. Темные глаза поблескивали, мужчина говорил и говорил, говорил и говорил, а толпа стояла на месте, и шум ее растекался во все стороны, мешая Коге расслышать послание.

— Да в чем дело? — воскликнула Хисуи-сан, раздражаясь. — На кого ты вообще там уставился?

Кога не слушал ее. Он пытался разобрать речь этого странного мужчины, который явно владел неким потаенным знанием — и стремился передать его другим.

— Нифига себе! — вдруг выдохнула Хисуи-сан. — Вы только посмотрите, как он едет!

Кога испустил вздох и повернулся в ту же сторону, куда глядела Хисуи-сан.

Сквозь толпу, рассекая ее на две неровные части, медленно скользил поистине помпезный черный автомобиль; вместо номера — надпись "TRIANGLE", покрышки украшены иероглифами; стекла затонированы, поэтому разглядеть и водителя, и пассажира нет никакой возможности. Рядом с машиной шагали солдаты в зеленой форме.

— Рио-сан, вы такой богатый, что мы прям таки уж растерялись, — проворчала Хисуи-сан.

Кога снова перевел взгляд на загадочного мужчину с черными волосами.

Тот усмехнулся и вновь зашевелил губами.

"Сейчас, сейчас, — думал Кога, пытаясь разобрать его слова, — я пойму, поверь, я смогу понять!"

— Да что ты отвлекаешься! — одернула его Хисуи-сан.

— Мне передают послание, — сказал Кога.

Если сложить те движение губ, что продемонстрировал мужчина, то получится...

"Кецуноана... Анал?"

Незнакомец пытается послать его в задницу?

Кога не знал, что тут и думать.

"Странный какой-то," — решил он наконец.

— Да это же Акинори-сан! — закричала у него под ухом Хисуи Кана. — Сукин сын, что он здесь делает?

— Кто? — переспросил Кога, почувствовав тревогу в ее голосе.

Тем временем человек, которого звали Акинори-сан, неторопливо вытащил из-под пиджака разборный автомат, больше напоминавший стальную трубку, и прицелился.

"Так не бывает, — мелькнуло у Коги. — Он что, прямо здесь?.."

Первый же выстрел разорвал в мясо тех, кто стоял между Акинори-саном и машиной Рио Такахико. Крик взметнулся в небо и затих; но затих лишь крик боли, а вот крик, сопровождающий панику, только начал подниматься. Люди бросились во все стороны, разрывая охранную цепь, увлекая за собой отдельных солдат; кровь текла по улице, смешиваясь с лепестками сакуры. Акинори-сан испустил жуткий, дикий звук, лишь отдаленно напоминавший смех, и передернул затвор.

— Эй ты! — обратился он к Коге. — Хочешь попробовать, мутант? Это весело!

Не ответив ему, Кога подхватил испуганную Хисуи-сан и, на ходу разворачивая стальные крылья, взлетел на крышу храма; он не хотел, что его собеседница пострадала. Акинори кричал ему вслед, обвиняя в трусости и отчего-то — еще и в пассивном гомосексуализме.

— Да оставь ты меня! — крикнула Хисуи-сан. — Я тоже хочу сражаться!

— Ну нет, — сказал Кога.

Вряд ли ей стоит в это вмешиваться.

Машина Рио Такахико куда-то исчезла; может, ее укрыли каким-нибудь защитным экраном, а может, водитель попросту дал задний ход. Так что сегодня у Коги не получится встретиться лицом к лицу с председателем Божественного треугольника — впрочем, его это не особо огорчало.

— Как же весело! — вопил Акинори-сан, разбрызгивая пули из своего автомата. Продырявленные, рухнули на землю лотки; рядом с ними валялись убитые дети; где-то лежали в стороне мертвые монахи, сжимая в руках четки. Несколько очередей Акинори-сан всадил в беременную с огромным животом; она замешкалась и не успела убежать. Он поливал женщину автоматным огнем до тех пор, пока она не превратилась в мокрый кусок мяса, и невозможно было уже различить, где плоть матери, а где плоть ребенка. Акинори-сан бешено смеялся, словно только что отмочил великолепную шутку.

— Утка, фаршированная яблоками — готова! — заявил он.

Кога вскочил на ноги; его душило бешенство. Что это за человек, который просто так, ради веселья — да хоть ради великой цели, неважно! — начал убивать людей, людей, которые просто пришли на праздник, людей, которые ни в чем не виноваты? Зачем? Что может служить этому оправданием?

Кога спрыгнул на землю, готовый уже броситься к этому Акинори — но его, к сожалению, опередили: сразу несколько одаренных из числа охраны Рио Такахико выскользнули из толпы и окружили убийцу. Акинори отступил назад, отбрасывая в сторону автомат. В руке его возникла граната.

— Передавайте привет Рио-сану и его толстой дочке! — воскликнул он, забрасывая гранату себе в рот.

Прогремел взрыв, и кровавые ошметки Акинори-сана разбросало по всей улице. Кога заметил рядом с собой оторванную кисть: пальцы сжаты в неприличном жесте. Кровь быстро впитывалась в землю, просачиваясь даже сквозь бетон и асфальт.

— И ничего от меня не понадобилось, — пробормотал Кога, теряя весь своей запал.

Ему стало дурно. Стараясь не смотреть на кровавые пятна и мертвые тела, он поднялся к Хисуи-сан и обнял ее. Ни о чем не хотелось думать.

— Все нормально, — запинаясь, произнесла Хисуи-сан. — Эй, отпусти меня, я в порядке.

— Вот и хорошо, — ответил Кога. — Давайте я вас до дома провожу?

9.

Хисуи Кана жила в древней многоэтажке, что располагалась в бедном районе. Кога отвел ее, дрожащую, туда, а потом двинулся по улице, пытаясь привести свои мысли в порядок.

"Вот, значит, как у нас выражают общественный протест," — думал он.

Наверное, Акинори-сан устал: ему надоело жить в обществе, и он решил его уничтожить. Вот он и взялся за оружие, и забрал с собой множество человеческих жизней. А заодно и сам умер.

Стоил ли его протест стольких жертв?

Определенно, не стоил.

Хисуи-сан была с ним знакома. Что же она почувствовал, когда увидела, как Акинори убивает невинных людей там, у храма Хананзоно?

Страх? Стыд? Вину?

Кога не знал.

"Пойду, что ли, посплю," — подумал он, и это была первая светлая мысль за последние два часа.

Утром он сможет обдумать эту проблему.

В мусорном баке, что стоял около дома, кто-то шевельнулся. Кога сперва не обратил на это внимания; но потом, когда слуха его коснулся сдавленный шепот — он бросился к баку и взялся руками за его края. Там, на груде мусора, лежала, бессильно раскинув руки в сторону, девочка — абсолютно голая, посиневшая от холода. Бедра ее слиплись от крови.

— Ты жива? — закричал Кога.

— Нет, — сказала девочка тихо.

— Не говори так! — Кога взял ее за руку, проверяя пульс. — Держи мою куртку. Сможешь встать на ноги?

"Вот и замечательно, замечательно, я успел вовремя, хоть раз я успел вовремя, хоть раз за эту ночь..."

— Тебе есть куда идти? — спросил Кога.

— Нет, — девочка вздрогнула.

— Ну, пойдем тогда ко мне, — он аккуратно поднял ее на руки. — Успокойся. Все будет хорошо.

В темноте Кога так и не узнал ее.

10.

Шимидзу Том страдал, страдал долго, уже семь томов подряд: ему оторвали руки, обе, и правую, и левую, и теперь он лежал в больнице, ощущая себя лишним на празднике жизни, в то время как остальные, второстепенные, персонажи вышли на улицы и начали веселиться — палить друг в друга из пистолетов, резать младенцев в их колыбелях, насиловать собственных матерей и, в особо извращенных случаях, собственных отцов, издеваться над животными, сбивать ангелов самонаводящимися ракетами, стрелять молниями с обеих (!) рук — жизнь кипела, арка пролетала за аркой, а Шимидзу-кун всё страдал и страдал.

— И долго это будет продолжаться? — поинтересовался Аяо. Он уже третий день терзал тринадцатый том, не понимая, почему Шимидзу-кун, не участвуя больше в основных событиях, вообще сохранил за собой статус главного героя.

— Еще пару томов, — успокоила его Май. — Потерпи.

За окном струилась ночь. "00:45", — высвечивалось на больших электронных часах, что стояли на полке для подношений; Аяо гостил у Май в храме.

Прошло два часа с момента смерти Накахары Рейко. Покинув ее квартиру, Аяо и Май отправились в один из круглосуточных минимаркетов, где Май купила стопку журналов — "Прогрессивный синтоизм", "Голос Японии", "Любимая собаченька" — а заодно и второй томик манги "Magnum Opus", авторства Такаянаги Кей.

Магнум Опус состоял с Мастерписом в сложных отношениях. Пожалуй, эту мангу можно было назвать спин-оффом, вот только действие ее происходило в параллельной вселенной, где Шимидзу Том являлся милой и добродушной девочкой, что стремилась спасти мир. Рисунок был откровенно хорош; жаль, что с выходом Магнум Опуса перестал выходить сам Мастерпис.

— Может, автор ушел в творческий отпуск? — вздохнул в надежде Аяо.

Когда-то Май сказала ему: "Со второго тома втянешься" — и в самом деле, второй том Мастерписа оказался лучше первого. Аяо стало немного интересно, чем же закончится эта история; но мысль о том, что Мастерпис окончится ничем, огорчала его. Да и этот скучнейший тринадцатый том отнюдь не добавил энтузиазма.

— А может, он сдох? — пробормотал Аяо, перелистывая страницы.

— Кто? — переспросила Май. По груди ее струйками стекал пот; Май смущенно оправила свою белую рубаху.

— Автор, — сказал Аяо.

— Может быть, — протянула Май. В данный момент ей было все равно: куда больше ее заботили собственные напряженные соски. Май старалась прикрыть их рубахой, но выходило плохо — все равно они просвечивали сквозь ткань.

"Понравилась, значит, ей расправа над Накахарой, — меланхолично отметил про себя Аяо. — Возбудилась Май-чан. Трусиков мико не носят, значит, пол под ней сейчас мокрый и липкий от смазки. Как это отвратительно".

— Май-чан, — произнес он негромко.

— Умм? — отозвалась она, неосознанно потирая колено о колено.

— Ты хоть поняла, зачем мы вообще сунулись к Накахаре-сан?

Май смотрела на Аяо честно и прямолинейно, ну и ответ ее был соответствующим:

— Потому что... потому что это весело?

Аяо взял тринадцатый том и стукнул им Май по голове.

— Потому что мы можем, да? — спросила робко она, потирая макушку.

— Нет, конечно же! — отрезал он. — Мы, Май-чан, мы эмиссары добра. Все, что мы делаем — исключительно ради людей, ради общественного блага. Чтобы не было зла в этом мире! Чтобы не плакали потерянные дети, чтобы не рыдали взрослые, теряя своих престарелых родителей на пороге смерти, чтобы не кончались добрые люди на наших островах! Теперь ты поняла?

— Нет, если честно, — призналась Май.

Аяо посмотрел на нее с жалостью.

— А, я поняла! — воскликнула она. — Накахара-сан была злом, да?

— Да не была она злом! — закричал Аяо. — Нет! Забудь о Накахаре-сан. С ней мы неплохо так развлеклись, но она умерла и больше не заслуживает упоминания. Я говорю совсем о другом.

Май провела рукой на груди и вздрогнула, дотронувшись до соска. Она опять отвлеклась.

— Май-чан, я говорю совсем о другом! — вновь повысил голос Аяо. — Мы шли, чтобы наказать Накахару Аюми!

— Зачем? — удивилась Май. Ей трудно было дышать.

— Потому что Накахара Аюми несет в себе зерна зла! Вместе со своими подругами, Минамори и Хитори, она регулярно издевается над бедной нашей одноклассницей Накано Хикари. Ты считаешь, это правильно? Нет, отвечу тебе я, нет, это совершенно неправильно, это чудовищно! Накахара должна быть наказана за свои грехи. Я шел, чтобы покарать ее. Жаль, дома ее не оказалось, — Аяо перевел дух. — А теперь мне уже лень заниматься такой ерундой. Чудесным стечением обстоятельств, Накахара Аюми спасена.

— Так давай я убью ее! — вызвалась Май. Она искренне не понимала, в чем же проблема.

— Как хочешь, — сказал Аяо, утихая. — Я больше заниматься этим не буду. Мне надоело.

Охваченная возбуждением, Май встала и заходила по комнате. С бедер ее стекало нечто вязкое и пахучее, но Май этого не замечала, пораженная неожиданной идеей.

— Аяо-кун! — сказала она. — А зачем вообще убивать Накахару? Можно ведь убить Хикари-чан!