На задворках Галактики

— И одна из нынешних зол — всеобщая подозрительность, Мартин. Почему вы так свободно говорите со мной, хоть мы знакомы совсем недавно? Ведь мой долг — сообщить о ваших настроениях властям. И с другой стороны, почему я должен верить, что вы искренне говорите мне то, что вы действительно думаете?

Я вздохнул.

— Ваша осторожность, наверное, хорошее качество, граф, но сейчас это ни к чему. Я доверяюсь вам, потому что считаю вас честным и смелым человеком. Вспомните, как мы встретились. Да и вы тогда могли бы составить обо мне определенное представление, в каких отношениях я нахожусь с властями, — я сглотнул. — А ведь наша встреча была абсолютно случайной. Никто не знал заранее, что в тот день и час я буду идти по той улице, даже я сам.

— И что я окажусь там в это время, тоже никто не знал, — тихо сказал Байерд.

— Ну вот, видите, это судьба. Я верю в случай, в судьбу, а вы? — сказал я. Тут я, правда, немного слукавил, но на графа это, кажется, произвело впечатление.

— Возможно, все это, действительно, было предначертано свыше и наша встреча переменит всю мою жизнь, а быть может, и не только мою, — тихо произнес он.

— Конечно, вы можете сказать, что священный долг дворянина служить законной власти верой и правдой, но тиран..., — ободрившись, начал Джерри.

Байерд резко встал.

— Кровавое чудовище, которое заправляет сейчас на Деметре всем и вся, не имеет никаких законных прав на власть. Они не были даны ему ни Богом, ни людьми. Он присвоил власть самовольно. Это — узурпатор.

Слова вырывались со сдерживаемой страстью, как будто что-то долго копившееся внутри вдруг прорвалось наружу. Граф медленно прошелся по комнате и снова сел.

— Так значит, вы не считаете, что то, что творится на планете, естественный и нормальный порядок вещей, в который не стоит вмешиваться? — оживился Джерри.

Байерд поднял на нас свои большие темные глаза, ясные и спокойные как воды глубокого озера.

— Конечно же, нет. На планете безраздельно царит беззаконие. Больше так продолжаться не может, и долг порядочного человека — остановить узурпатора. У власти должен находиться достойный, — проговорил он.

— Это как раз то, чего добивается Движение Освобождения: свергнуть Делоиза, позволить народу самому выбирать в руководящие органы достойных своих представителей, установить на Деметре новые справедливые законы и порядки, — сказал я.

— Так вы с нами? — тихо спросил Джерри.

Мгновенье Байерд молчал.

— Я готов сделать все, что в моих силах, чтобы восстановить на Деметре законность и порядок, — твердо сказал он.

— Знаешь, — сказал мне Джерри, когда мы шли по улице, — мне думается, Байерд не будет просто перечислять средства на счет Движения, он не удовлетворится этим. В нем чувствуются большая внутренняя сила, твердость и спокойствие. Мне кажется, что в скором времени он может занять видное место в нашем Движении.

— А ты заметил, какие у него ясные глаза? — спросил я у Джерри. Тот кивнул.

— В глаза его смотришь, как будто глядишься в водную гладь тихой безлунной ночью, — медленно проговорил он.

— Не знал, что ты поэт. Однако, — удивился я, — мне в голову пришла почти такая же мысль.

Глава 7

Во владения маркиза Гонтри я прибыл на той же машине со знакомым водителем. Но наша встреча с маркизом была еще более сердечной.

— И вновь вы в наших краях, — приветливо улыбаясь, сказал Гонтри. — Я счастлив снова быть полезным нашему Движению и вам лично. Мне сказали, что вы хотите познакомиться с бытом сельских жителей.

— Да, похожу по селам, посмотрю, как живут там простые люди, — ответил я. — Уверен, что на ваших землях, маркиз, я не столкнусь ни с насилием, ни с произволом, но в других местах...

— Да, конечно, — подхватил маркиз, — сторонники Делоиза ведут себя в своих владениях столь же безжалостно и безнравственно, как и в больших государственных делах.

"Именно сторонники Делоиза?" — подумал я, но промолчал.

— Да, а какой способ вы избрали, чтобы посетить сельский край? — спросил меня маркиз. — Вы будете странствовать под видом путешествующего господина, или как?

— Думаю, что мне будет лучше выглядеть простым человеком, как и мои собеседники. Так они быстрее пойдут на откровенность, — заметил я.

— Да, конечно, так вам будут больше доверять, но это небезопасно. Вас могут обидеть, унизить, вам могут причинить вред, — нахмурился Гонтри. — Да и притом крестьяне редко покидают свои дома и уходят далеко от своего села. Могут подумать, что вы бежите к бунтовщикам.

— Я собираюсь путешествовать под видом мелкого торговца, коробейника, — поделился я. — Они могут свободно переходить из края в край, со многими общаются и им необязательно досконально знать местные обычаи.

— Да, конечно, — лицо маркиза просветлело, — от этих торговцев большая польза, мои люди покупают у них немало нужных вещей и вдобавок узнают столько разного. Ведь те разносят не только товар, но и всякие слухи. Они так общительны, разговорчивы и это не вызывает никаких подозрений. Прекрасно придумано.

— Я очень рад, что вы одобрили мой план, ваше мнение для меня важно, — вежливо заметил я. — Ну а как мне побыстрее освоить эту профессию?

— Меня просили, чтобы вы пожили немного в деревне у кого-нибудь из моих слуг, — ответил маркиз, — а тем временем мы подыщем для вас какого-нибудь коробейника. Наверняка среди них есть люди, которым наши могут доверять.

Так все и было сделано. Веселый разбитной парень, которому было поручено преподать мне азы профессии, с рвением взялся за это. Ведь нас снабдили не только товаром, но и каким-то фургончиком, который потом должен был остаться ему. Дело продвигалось легко. Мне не надо было подробно знать, что где лучше купить и где выгоднее продать; как расхваливать свой товар, шутки-прибаутки я усвоил сразу. Чтобы я вошел в образ, мы поколесили немного по деревням и довольно выгодно распродали свой товар людям маркиза Гонтри. Довольный, я вернулся в усадьбу маркиза.

— О, я вижу, у вас большие успехи, — улыбнулся мне Гонтри. — Как посмотришь на вас, так и подумаешь, что вы всю свою жизнь странствовали по планете и торговали. Когда вы снова тронетесь в путь?

— Да хоть завтра, — ответил я.

— И вы совсем не погостите у меня? Хотя бы два-три дня, — искренне огорчился маркиз.

— Хорошо, погощу у вас еще денек-другой, а там отправлюсь в дорогу, — улыбнулся я. — Стану теперь торговать самостоятельно и ни с кем не буду делиться барышом.

Маркиз от души рассмеялся этой нехитрой шутке.

На следующий день, когда я спустился к обеду, у маркиза было превосходное настроение.

— Чудесная погода, не правда ли? — приветливо обратился он ко мне. — Не хотите ли совершить со мной прогулку верхом, дорогой Джеймс? Вы только что вернулись и вскоре покинете нас снова. Почему бы не воспользоваться этой краткой передышкой среди трудов и волнений? Отдохните, расслабьтесь как следует.

— Хорошо, — согласился я с улыбкой, — я с удовольствием составлю вам компанию, маркиз.

— Ну и прекрасно, — весело воскликнул Гонтри, — сегодня такой чудный день, жаль будет потерять хотя бы его мгновенье.

Он склонил голову.

— Странно. Не пойму, что это за звук, Джеймс. Вы слышите?

Я тоже прислушивался.

— Похоже на слабый шум ваших винтокрылых машин. Или стрекотанье воздушных катеров.

— Но сейчас никто не должен пролетать над моим домом. В конце концов, это частные владения, — удивился маркиз.

— Но они, кажется, и не собираются улетать. Звук не удаляется, слышите? — насторожился я, поднимаясь из-за стола. Наступила напряженная пауза.

— Именем Повелителя Деметры, — раздался вдруг сверху громыхающий голос, — всем в доме оставаться на своих местах. Вы арестованы. Дом окружен. Сопротивление бесполезно.

* * *

Маркиз побледнел как мел и застыл неподвижно, сидя на стуле. Я с тревогой вглядывался в его помертвевшее лицо.

— Принесите, пожалуйста, поскорее капли Хольгерсена, — оглянувшись, бросил я слуге. — Ваш господин того и гляди упадет в обморок.

Слуга моментально испарился. Я взял стакан воды и подошел к маркизу. В этот момент дверь распахнулась, и в комнату вошли вооруженные люди. Краешком сознания я отметил про себя синие мундиры.

— Никому не двигаться. Всем оставаться на своих местах, — рявкнул старший из них. — Вы Готфрид Гонтри, хозяин этой усадьбы? — спросил он маркиза.

— Да, — пролепетал тот.

— Вы арестованы.

При этих словах маркиз обмяк, покачнулся и чуть было не спикировал на пол, но я вовремя подхватил его. Я поудобней устроил его на стуле и поднес к губам стакан воды. Офицер с бесстрастным видом наблюдал за этой сценой.

— А как же мой гость? Он не замешан ни в чем. Это торговец, он оказался здесь случайно, — придя в себя, пробормотал маркиз.

— Все в этом доме арестованы как ваши сообщники. Правосудие разберется, невиновные будут отпущены, — сухо заявил офицер. Тут он внимательно посмотрел на меня.

— Это ваш гость? — равнодушно спросил он.

— Да, и он не..., — пробормотал Гонтри.

— Агент Джеймс Гарвей, вы арестованы по обвинению в шпионаже и подрывной деятельности, — объявил офицер. Подумать о чем-нибудь в этот момент я не успел, потому что мне надо было поймать падающего со стула Гонтри.

Под вооруженным до зубов конвоем нас вывели наружу. Я поддерживал Гонтри. Постепенно маркиз начал приходить в себя. Краски жизни еще не вернулись на его посеревшее лицо, но он немного успокоился. На нас надели наручники и усадили в машину так, что из-за стиснувших нас с обеих сторон охранников мы с Гонтри оказались тесно прижатыми друг к другу. Дышать было нелегко.

— Рано отчаиваться. Мужайтесь, — шепнул я Гонтри.

Он слабо улыбнулся мне в ответ. Снаружи мы ничего не могли видеть. Внезапно машина остановилась, и нас вытащили на ровную небольшую площадку перед массивным каменным строением, окруженную внушительной оградой. По гулким безлюдным коридорам в здании нас провели в маленькую, тускло освещенную камеру. Видно, она не предназначалась для долгого тут пребывания, только длинная скамья стояла в углу. Гонтри сел на нее и притих.

— Не знаете ли вы, маркиз, — негромко спросил я у него через время, — что нас теперь ожидает?

— Суд, — прошептал он.

— Да, надеяться на этой планете на честный и справедливый суд невозможно, — вздохнул я.

— Даже если бы суд был честным и справедливым, мы не могли бы рассчитывать на его снисхождение. Ведь мы нарушили закон, — грустно заметил маркиз. — Вы проникли на планету тайком, без ведома властей. Я финансировал организацию, ведущую против них подрывную деятельность. Вряд ли на какой-нибудь планете это одобрили бы.

Я вынужден был согласиться.

— А как вы думаете, какое наказание может нас ожидать за эти преступления? — мрачно спросил я.

Гонтри судорожно вздохнул.

— Меня... меня, наверняка, ждет лишение прав состояния и даже... и даже, думаю, лишение всех гражданских прав, — пробормотал он.

— Лишение прав состояния? — переспросил я.

— Ну, Джеймс, вы знаете, что я принадлежу к привилегированному дворянскому сословию. И если я буду приговорен к лишению прав состояния, то меня исключат из него. Я потеряю свое положение в обществе и все связанные с этим права, — пояснил Гонтри.

— Ваш социальный статус, конечно, понизится,— сочувственно кивнул я. — Каким же он будет?

— Боюсь, что об этом гадать не приходится, — тяжело вздохнул Гонтри. — Скорее всего, нас приговорят и к лишению всех гражданских и личных прав.

— Лишение всех гражданских и личных прав, — повторил я. — Не разберу, что означает этот термин? Все слова понятны, но вместе... получается какая-то белиберда. Как это понимать?

Гонтри недоуменно взглянул на меня.

— Ну, кто в обществе не имеет совсем никаких прав? Даже права на жизнь, — спросил он.

— Никто. Такого в принципе не может быть. Личность..., — начал я.

— Но, вспомните, Джеймс, вы же сами еще возмущались, что у нас есть...

— Рабы, — выдохнул я.

Гонтри удовлетворенно кивнул.

— Теперь вы поняли.

— Так вот что стоит за этим звучным юридическим термином. Да нас просто продадут в рабство, — возмутился я.

— Не знаю, продадут ли нас. После приговора мы станем собственностью Повелителя. Нас могут отправить на какие-нибудь тяжелые работы или продать частному лицу, — вздохнув, объяснил Гонтри. — А тот, кто купит рабов, может делать с ними все, что захочет.

— Ну, вы-то не похожи на человека, который может выполнять тяжелую работу, — окинув маркиза взглядом, утешил его я.

— Что с того? Если только они точно узнают, сколько средств я перечислил повстанцам... О Боже, меня отправят на рудники.

— Ну, надо же, государство не только допускает, но и поощряет, можно сказать, само внедряет в жизнь рабство, — не выдержал я.

— Все в рамках закона, — произнес Гонтри.

Мы замолчали. Время тянулось невыносимо медленно. Наконец дверь открылась, нас вывели из камеры, снова повели куда-то по длинным унылым коридорам и мы предстали перед судом. Что ж, правосудие (если его можно было так назвать) здесь нельзя было обвинить в медлительности. Все формальности, в общем, были соблюдены. К моему удивлению, у нас был даже защитник. Сначала поднялся обвинитель. Он обвинил нас во всех смертных грехах, в частности, в шпионаже и государственной измене и потребовал за наши ужасные преступления смертной казни. Потом встал адвокат. Он сокрушался, что по долгу службы вынужден защищать таких отъявленных негодяев, как мы. Затем он пожаловался, как нелегко ему в данном случае выполнять свои профессиональные обязанности. Доказательства, собранные против нас, которые он просмотрел накануне, так убедительны, что он просто не знает, что возражать обвинению. Наши преступления так тяжки, доказательства нашей вины так бесспорны, что даже он, наш защитник, не видит, что можно сказать в наше оправдание и не может найти никаких смягчающих обстоятельств. Единственное, что он может сделать для своих клиентов, это попросить для них более мягкий приговор, и он просит милосердный суд приговорить нас к лишению всех гражданских и личных прав. "Милосердный суд" выслушал выступления обеих сторон и удалился в соседнюю комнату для принятия решения. Должно быть, у него не было особых сомнений, какой вердикт вынести, размышления длились недолго. Я был изумлен, когда маркизу вдруг принесли шпагу. Впрочем, быстро оглянувшись, я сразу понял, что с пользой применить это холодное оружие не удастся. В зале судилища нам произнесли приговор. Маркиза присудили к конфискации всего имущества, к лишению прав состояния и нас обоих к лишению гражданских и личных прав. Затем шпагу опять забрали и унесли. Гонтри пошатнулся и крепко сжал зубы.

— Да ладно, — шепнул я ему, — все равно использовать ее не было никакой возможности. Дождемся более удобного случая.

Он как-то странно посмотрел на меня и промолчал.

Затем нас вывели во двор. Когда я увидел на плацу стройные ряды синих и зеленых мундиров, у меня дрогнуло сердце. В голове, было, мелькнула абсурдная мысль, что судья вдруг передумал и решил прислушаться к прокурору. Мало ли что могло произойти на этой Деметре. Однако Гонтри, оглянувшись, шепнул мне, что это не так, он заметил приготовления к гражданской казни. Я понял, что это все-таки не смертная казнь. Вдруг среди синих мундиров я увидел знакомое лицо, но нельзя сказать, чтобы эта встреча меня обрадовала. В стороне, с группой подчиненных, как статуя стоял Дэнкфорт. Невольно я впился в него глазами. Маркиз уловил мой взгляд.